Кладбище разбитой белой фарфоровой посуды с узором в синий цветочек, собранной в отдельные кучки, одна выше другой, между которыми проходил целый лабиринт песчаных дорожек, возвышалось на дне карьера. Перевёрнутые вверх дном чашки в человеческий рост с отломанными ручками, потрескавшиеся блюдца, на которых без проблем могла уместиться крылатая корова, чайнички с обломанными носиками, в которых, наверное, можно было жить, и огромные осколки с острыми краями, валяющиеся тут и там на песчаном дне. Почему-то оттуда веяло чем-то неприятным, пробуждая во мне крайнюю антипатию к этому месту. Но этот мир не оставлял мне особого выбора пути, поэтому мне пришлось осторожно съехать по краю карьера вниз.
Уже у самого дна я оступился, что привело к болезненному падению лицом в песок. Отплёвываясь и отряхиваясь от песчинок, забившихся в уши, рот, нос, глаза и за ворот рубашки, я встал на ноги. Тут же я понял, что неприятного витало возле разбитой посуды: запах. Ужасный, противный запах, как ножом, режущий обоняние, заставлял лёгкие гореть огнём, так что я поскорее закрыл нос рукой и стал дышать ртом, но каким-то мистическим образом жуткий запах всё равно чувствовался. «Насколько больная, должно быть, фантазия у Алисы Лидделл, если она придумала такой непонятный и противоречивый мир» - думал я. Я уже понял, что Страна Чудес – всего лишь плод воображения сумасшедшей девчонки, но понимание этого не давало мне ответа на вопрос, как же я здесь очутился и как мне отсюда выбраться.
Вдруг я услышал глухой звук со стороны одной из куч битого фарфора, напоминающий чьё-то невнятное бормотание, и звук этот с каждой секундой приближался, не суля ничего хорошего. Из дыры в одной из фарфоровых чашек выбежал уродливый карлик ростом мне по пояс. Зелёная сморщенная кожа, огромный нос и выглядывающие из-за оттопыренной губы заячьи зубы отнюдь не делали карлика писаным красавцем. Тело его опоясывали многочисленные кожаные ремни, на животе к ремням крепился небольшой застеклённый циферблат часов, а на голове в виде фарфорового шлема красовалась перевёрнутая чашка, которая в качестве головного убора была карлику не к лицу, к тому же великовата. В одной руке зелёный коротышка держал огромную… вилку? Да, это была белая «чайная», как её называла Эмма, вилка с тремя зубцами, которая казалась слишком большой для карлика, как, впрочем, и крышечка чайника, которую тот держал в другой руке наподобие щита. В общем и целом, уродливый коротышка походил на солдата чайной гвардии и мог бы вызвать у меня смех, если бы не опасно поблескивающие на солнце острые зубцы вилки.
Продолжая что-то нечленораздельно бормотать себе под нос, «солдат» шёл в сторону одного из полуразбитых чайников, который был в противоположном от меня направлении. Я уже подумал, что меня на этот раз пронесло и облегчённо вздохнул, расслабленно облокотившись на одну из гор посуды. Как оказалось, зря: гора фарфора с грохотом обвалилась, и я упал. Карлик резко обернулся и враждебно посмотрел своими маленькими чёрными глазками прямо на меня. «Почему им всем неймётся? Сначала слизь, потом болты, теперь этот…» – уже встав и отряхнувшись от песка, недоумевал я, с замиранием сердца наблюдая за приближением коротышки. Издав визгливый боевой клич, он прикрылся крышкой-щитом и ринулся на меня, вознеся для смертельного удара вилку. Мне пришлось быстро отскочить в сторону, и вилка вонзилась в землю, застряв. Я удивился такому холодному приёму: почему зелёный нападает на меня, безоружного?.. Спустя несколько безуспешных попыток, карлику удалось-таки вырвать своё оружие из песчаных объятий, и он вновь повернулся ко мне. За то время, пока он разбирался с вилкой, я успел отбежать от него на достаточно большое расстояние, но при этом сам загнал себя в угол: за моей спиной возвышалась огромная чашка с отбитым дном, рядом стоял чайничек, и места для манёвра у меня было очень мало. Карлик отошёл на несколько шагов назад, а затем, вновь подняв вилку, на полной скорости понёсся на меня. Я судорожно скакал из стороны в сторону, впрочем, эти две стороны были слишком близко друг к другу, и карлик на бегу менял направление, так что его вилка всё время была нацелена прямо на меня. Но тут слишком большая для его головы чашка съехала зеленокожему коротышке на глаза, скрыв обзор. Он был уже совсем близко, и, даже не видя меня, продолжал целиться мне в голову. В самый последний момент я отпрыгнул в сторону чайника, да так резко, что врезался в него плечом, но боль в руке меня сейчас беспокоила меньше всего. Карлик же продолжал бежать вперёд, не видя преграждающую ему путь фарфоровую чашку.
Звон бьющегося фарфора эхом распространился по всему карьеру. Бесчувственное зелёное тело лежало на земле, стекло циферблата разбилось, рядом валялась треснувшая чашка-шлем, у которой отвалилась ручка, а так же фарфоровые оружие и щит. Я осторожно подошёл к карлику, потирая ноющее плечо, чтобы проверить, жив ли он, и поморщился: от него исходил отвратительный запах, тот самый, что я почувствовал, только попав сюда, но во сто крат сильнее. Тут я услышал приближающийся топот и бормотание, что предвещало появление новых солдат чайной гвардии. Придётся защищаться – понял я и посмотрел на, как оказалось, ещё живого карлика у моих ног, начавшего тихо постанывать. Я взял в руки его вилку и крышку от чайничка, и, немного подумав, водрузил себе на голову треснутую чашку, которая была мне в самый раз, в отличие от предыдущего её владельца.
Из-под арки, образованной белым блюдцем, облокотившися на гигантский чайник, показались четверо таких же зелёных, уродливых и вонючих существ, которые шли друг за другом строевым шагом. Вонь стала ещё более невыносимой, меня начало мутить, но я крепился. У некоторых из них не было щита, у других вместо вилки роль оружия играла ложка, у третьих вместо чашки на голове красовалась фарфоровая сахарница, но все они были опутаны ремнями и с часами на животах. Увидев меня, готового к бою, и валяющегося рядом их собрата, приходившего уже в себя, карлики перестали бормотать и с криком, напоминающим нечто вроде «Куааааай!» кинулись в нашу сторону. Весь мой боевой дух как ветром сдуло и я просто сжался за фарфоровым щитом в надежде, что противники не додумаются ударить сбоку или сзади. Но коротышки вообще не обратили на меня внимания и накинулись на начавшего было двигаться пострадавшего зелёного. Я с ужасом наблюдал из своего укрытия за фарфоровой крышкой, как они вонзают ложки и вилки в зелёное сморщенное тело визжащего карлика, разбрызгивая в стороны кровь, ярко-алыми пятнами застывавшую на белом фарфоре разбитой посуды. Коротышек не смущал тот факт, что их жертва полностью безоружна и беззащитна. Карлик издал булькающий звук, захлёбываясь собственной кровью, и один из его собратьев, поддев огромной ложкой голову несчастного, оторвал её от тела и подбросил вверх, орошая место побоища фонтаном красной жидкости.
Я хотел зажмуриться и не видеть этого ужаса, но просто не мог оторвать глаз от летящей над кладбищем фарфоровой посуды зелёной головы с огромным носом, которая, крутясь в воздухе и разбрызгивая капли крови, падала в одну из огромных чаш с разбитым дном. Я продолжал смотреть на чашку, за стенками которой скрылась голова, не в силах пошевелиться из-за внезапно навалившейся на всё тело слабости. Вдруг карлик с ложкой, по белой ножке которой струился красный ручеёк, повернулся ко мне, и я, нервно взглотнув, понял, что меня ожидает та же участь. Но он лишь присел на корточки, оттирая с чайного оружия кровь песком, и, поглядев на меня из-под ручек шлема-сахарницы, спросил:
- @^&:%*? - примерно так я его понял. Так как зелёный коротышка явно ожидал ответа, я неуверенно проблеял:
- Куааааай?..
- КУАААААЙ!!! – заорали все остальные и подняли в воздух ложки и вилки, я на всякий случай поступил так же. «Фффух, пронесло…» - с облегчением понял я.
Солдаты чайной гвардии потопали туда, откуда пришли, больше не обращая на меня никакого внимания и бормоча что-то неразборчивое. «Они что, приняли меня за… своего?» - удивлённо подумал я. Неужели они приняли меня за одного из них, а уже мёртвого карлика за чужака только потому, что на мне есть амуниция из чайного сервиза, а на нём нет? Разве возможно быть настолько… глупыми? И их не смущает, что я повыше буду, да и кожа вроде бы не зелёная… Хотя, за цвет своего лица после увиденного я не ручаюсь, поскольку меня продолжало тошнить от одного взгляда на красный песок, поглотивший кровавые лужи. Но всё равно, странно это…
Плечо по-прежнему ныло, но боль отошла на второй план. И, чтобы не оставаться больше в этом страшном месте наедине с окровавленной посудой, я побрёл вслед за ними. Не понимая, собственно, куда и зачем, я просто шёл за зеленокожими коротышками, к которым присоединились и другие. Цепочкой следуя друг за другом, карлики – а вместе с ними и я – проходили по кладбищу разбитой гигантской посуды, обходя горы белого в синий цветочек фарфора и приближаясь к другому краю оранжевого карьера. Здесь, в песчаной ступенчатой стене, была небольшая тёмная пещерка, ведущая в длинный тоннель. Для чайных солдат проход был в самый раз, а вот мне пришлось ползти на четвереньках, чтобы не удариться головой о песчаный потолок. Здесь было темно и прохладно, постепенно песок как-то незаметно перешёл в камень и передвигаться стало болезненнее. Из-за идущих впереди карликов я не видел, куда мы направляемся, и просто продолжал ползти, пока наконец не увидел выход.
Я вылез из тоннеля и размял уже затёкшие ноги, потёр разболевшиеся колени. Полной грудью вздохнул свежий воздух, который после отвратительного запаха карликов был спасением для моего обоняния и посмотрел вокруг. Передо мной расстилалось грозовое небо, затянутое тучами неестественного фиолетового цвета. Я стоял на краю этого песчаного острова, а слева в узорчатых скалах были выбиты ступени лестницы, ведущей на врезанную в камень круглую железную платформу, по форме напоминающую огромную шестерёнку. На ней стояли какие-то фарфоровые графины с крышками, в отличие от посуды в карьере, целые и не такие большие. Карлики поднимались по каменным низким ступеням на шестерёнку, брали в руки графины с них самих ростом и несли их обратно в тоннель. Я не понимал, зачем они это делают, но лезть обратно на кладбище разбитой посуды и проверять я не собирался. Такие же гигантские шестерёнки парили в воздухе, вместе с не меньшими по размерам циферблатами часов и гайками. Небо, затянутое тучами, и сверху, и снизу было ярко-фиолетовым, то тут, то там вспыхивали синие и чёрные молнии. А невдалеке, прямо в воздухе, висело целое здание, и стены его, зеркально отражающие синие молнии, казались металлическими. Оно напоминало множество фабрик и заводов, связанных друг с другом гайками и механическими ключами, и многочисленные трубы исторгали серый дым и смог. От фабрик и заводов исходил грохочущий шум работающих машин и тиканье часов, висевших на многочисленных круглых башнях с конусными высокими крышами, и все часы показывали разное время, а на самой высокой из башен красовалась гигантская, порванная в некоторых местах чёрная шляпа-цилиндр. И под этим невообразимым сооружением с различной скоростью качались маятники разных размеров и форм, одни медленно, другие быстро рассекающие воздух и облака.
Вдруг со стороны шестерёнки, врезанной в гору, донёсся звук бьющегося фарфора и визгливые ругательства карликов. Я решил посмотреть, что там такое, и поднялся по каменной лестнице, ступени которой были настолько низкими и близко расположенными друг к другу, что мне было удобнее перешагивать разом через четыре, чем наступать на каждую. Я быстро преодолел путь до шестерёнки и среди белых графинов увидел двоих чайных солдат, кричащих и ругающихся друг на друга, которые склонились над кучкой битого фарфора. Прямо к моим ногам подкатилась на ребре крышечка от разбитого графина, покрутилась на одном месте и упала, с громким звоном ударившись о железо шестерёнки. Тем временем один из карликов ударил другого ножкой вилки по голове, да с такой силой, что расколол шлем-сахарницу и отправил собрата в глубокий нокаут. Пока пострадавший мирно валялся без сознания, другой коротышка стал зачем-то рыться в куче фарфора. Мне стало любопытно, и я подошёл поближе, впрочем, прикрывшись на всякий случай крышкой-щитом: мало ли, что можно ожидать от зелёного. Я увидел содержимое графина, высыпавшееся, когда графин разбился, видимо, уроненный лежащим теперь в сторонке карликом, и очень удивился. Между кусочками фарфора лежали... зубы. Белые зубы, похожие на коренные, каждый толщиной с мой большой палец и длиной с указательный, были словно вырваны стоматологом из чьей-нибудь огромной пасти. "Странно, - с недоумением подумал я. - Зачем собирать чьи-то зубы и складывать их в фарфоровые графины?.."
Я снял крышку с ближайшего графина, и убедился, что он тоже доверху заполнен зубами. Тут же ко мне подошёл карлик, держащий в руках собранные им зубы, и забросил их в открытый мною графин, после чего вырвал из моих рук крышку и водрузил её на горлышко. Потом указал на другой графин, сказал мне что-то вроде "?%№!" и вернулся к кучке битого фарфора, вылавливая из него зубы. Я, не совсем понимая, зачем, автоматически снял крышку с указанного графина, и сразу же после этого подошёл карлик с новой порцией зубов, которые закинул внутрь. Я закрыл графин крышкой и перешёл к следующему. Так мы рассовали рассыпанные зубы почти по всем оставшимся на шестерёнке графинам, - их продолжали уносить в каньон чайные солдаты, - пока не остались последние зубы. Я уже привычным движением снял белую крышечку, и с удивлением увидел, что графин пуст.
Точнее, не совсем пуст: по его дну, оставляя за собой чёрный слизкий след, ползало какое-то противное существо, напоминающее огромного толстого червя или пиявку. Внезапно мерзость остановилась и с невероятной прытью подпрыгнула высоко вверх, вероятно, целясь мне в лицо. К счастью, я успел отпрянуть, и тварь выпрыгнула из кувшина на шестерёнку. Пиявка издала звук, похожий на шипение, и вновь прыгнула. Я прикрылся крышкой чайника, и червяк срикошетил от неё в сторону подошедшего карлика, прилипившись к его лицу. Чайный солдат заверещал от ужаса и выпустил зубы, которые держал в руках. Я наблюдал за тем, как зубы, подскакивая на гигантской шестерёнке, с каким-то зловещим звоном рассыпались в разные стороны. Внезапно я понял, что чайный солдат прекратил кричать, и оторвал взгляд от зубов. Увидев то, что осталось от зелёного лица, от ужаса я перестал дышать: в голове замертво упавшего карлика вместо носа и лба зияла огромная сквозная дыра, которую, вероятно, прогрызла огромная пиявка, и из неё толстой струёй била алая кровь, оставляя красные пятна на белом фарфоре графина. "Где-то я это уже видел..." - слабо подумал я, чувствуя, как тошнота комком подкатывается к горлу. Теперь я заметил и валяющиеся рядом с телом глазные яблоки и нечто, подозрительно смахивающее на язык. Я поскорее отвернулся от кошмарного зрелища и закрыл рот рукой, пытаясь подавить порыв моего желудка вывернуться наизнанку, при этом выронив щит.
Пока я сражался с собственной тошнотой, совсем позабыл о мерзкой и, как теперь выяснилось, смертельно опасной твари. Но она сама решила о себе напомнить уже знакомым мне шипением за моей спиной. Я обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как пиявка собирается прыгнуть, и в следующий момент кто-то пронзил её тело острыми зубцами фарфоровой вилки. Только через мгновение я понял, что это я использовал своё оружие. Скользкая мерзость издала пронзительный крик, на некоторое время полностью оглушивший меня, и начала бешено извиваться на вилке, только сильнее разрывая зубцами собственное тело. В конце концов тварь перестала двигаться и замерла, а чёрная слизь, покрывающая её тело, стала засыхать и затвердевать. Я подошёл к краю железной шестерёнки и потряс вилкой над простирающимся внизу небом, стряхивая с неё ставшую уже каменной пиявку и покрывшую зубцы слизь. «Сколько же мерзости водится в этом мире» - с отвращением думал я. Когда я вернулся с уже более-менее чистой вилкой на шестерёнку, то увидел, как очнувшийся уже карлик с расколотой сахарницей на голове тащит вниз по каменным ступеням последний - пустой и окровавленный - графин, совершенно не обращая внимания на то, что осталось от его собрата. Я постарался поступить так же и поспешил к лестнице, но глаза как магнитом притягивало лежащее в луже крови тело с дырой вместо лица. Я всё же не выдержал, и меня наконец вырвало.
Я подошёл к скале и провёл пальцами по узорам, после чего прополоскал рот появившейся водой, чтобы избавиться от мерзкого привкуса. Я собрал воду в сложенные чашечкой ладони и выплеснул себе на лицо, пытаясь смыть стоящие перед глазами ужасы. Когда я немного успокоился, то заметил на скале недалеко от меня какую-то железяку, похожую на рычаг. Недолго думая, я подошёл к железной палке, взял за верхний конец и опустил его вниз. Тут же послышался какой-то далёкий гул, и я увидел нечто, приближающееся ко мне со стороны заводов. Только теперь я заметил какие-то чёрные толстые провода, проходящие от стены одной из фабрик к скале прямо надо мной. Я на всякий случай отошёл в сторону, и наконец смог разглядеть приближающуюся вагонетку, висящую на проводах и выглядящую, как чайник, состоящий из проржавевших железных пластин, гвоздей и шестерёнок. Огромный чайник, в который без особых проблем могло вместиться несколько человек, подъехал на середину врезанной в гору железной платформы. Его дверца сама открылась, и оттуда выехала железная лестница, к счастью, скрывшая от меня тело несчастного карлика.
В любом случае, идти было больше некуда и я, пожав плечами самому себе, подошёл к чайнику и взобрался по лестнице внутрь. Как только я сел на твёрдую скамейку, лестница сложилась обратно и дверца закрылась. Чайник развернулся носиком к заводам, и я отправился в механическую неизвестность.
(0)
