Роман Приваловских миллионов

Реалистичность творчества Мамина-Сибиряка глубоко проявилась в его картинах пореформенной уральско-заводской жизни. В своих автобиографических заметках писатель так говорит о замысле «Приваловских миллионов», которые сначала виделись ему как трилогия: «Приваловские миллионы» представляют только последний, заключительный роман из тех трех, которыми автор предполагал в исторической последовательности очертить преемственное развитие типов уральских заводчиков. В первом романе выступал основатель и родоначальник всей фамилии Тит Привалов, один из тех удивительных типов «первых уральских заводчиков», коих создал XVIII век на Урале: ум, железная воля, самодурство, жестокость, дикое великодушие — одним словом, добро и зло в этих людях перемешалось самым удивительным образом. Этот первый роман должен был закончиться пугачевщиной, которая захватила уральские заводы. Во втором романе, действие которого относится к сороковым годам настоящего столетия, фигурируют выродившиеся наследники; это время беспримерной по своей чудовищности роскоши, мотовства и всяческого безобразия, не сдерживаемых ничем. В этих рамках должен был выступить разгар крепостного режима, как он вылился специально на Урале. В третьем романе, который напечатан, — «Приваловские миллионы», выведен последний из Приваловых, человек, который несет в своей крови тяжелое наследство и который под влиянием образования постоянно борется с унаследованными пороками. В общем, он повторяет «раздвоенных» русских людей, у которых хорошие намерения и заветные мечты постоянно идут вразрез с практикой. Таким образом, эта приваловская эпопея должна была захватить собой полный цикл развития приваловского типа...» Наследник приваловских миллионов, Сергей Привалов и сам говорит о «вырождении самых крепких семей» вследствие установившейся «системы паразитизма»: большинство уральских заводчиков не бывает на своих заводах, передав ведение дел в третьи, четвертые руки: управителям, поверенным. Ему видится в недалеком будущем «безземельный пролетариат, который будет похуже всякого крепостного права». Небезразлично для него — «чьим трудом создавались заводы и на чьей земле». В качестве наследника он обязан, по его словам, не только выплатить лежащий на заводах государственный долг, он чувствует себя историческим должником перед теми, кто работали на заводах полтораста лет. И от заводов он не желает отказываться лишь потому, что с их доходов будет уплачивать долг своим «историческим кредиторам».

Такое искреннее, наивное намерение, хотя и по-человечески понятное ему, ставит в тупик старика Бахарева, друга покойного отца Сергея Привалова. Бахарев — натура крупная, волевая, широкая в промышленном деле, но, как говорит его дочь в разговоре с Сергеем Приваловым, — для отца золотопромышленность освещена гуляевскими и приваловскими преданиями, и наконец, сам он фанатик своего дела, на которое смотрит как на священнодействие, а не как на источник личного обогащения.

В этом типе промышленника, соединяющего в себе деловой размах с нравственной основой, есть то характерно национальное, что известно нам по таким историческим именам, как Мамонтов, Третьяков, Бахрушин и др.

Видим мы в «Приваловских миллионах» и «дельцов самой последней формации» — Ляховского, Половодова. Главное, всепоглощающее для них — жажда наживы, ради которой они готовы на все: Половодов «выбирает» свою жену в любовницы Привалова, чтобы из этого извлечь выгоды. Предметом продажи становится и дочь Ляховского, красавица Зося, замужество которой за нелюбимого Привалова должно было спасти отца от финансового краха. Ляховский, наживший свое состояние в Сибири «какими-то темными путями», обладает удивительной способностью «сразу определять людей и пользоваться ими, как игрок пользуется шахматами в своих ходах». Когда-то сделавший «первый крупный шаг» на Урале с помощью Бахарева, Ляховский с ледяной вежливостью отказывает ему в кредите, когда тот, разоренный, обращается к нему. Наследие Ляховского -«- не только в расчетливости Зоей, но и в ее моральной вседозволенности. С восторгом хохочет она над домашним представлением «богослужения», которое устроили ее поклонники, и «не понимает» Привалова, с возмущением увидевшего у себя в доме это кощунство. Подобный «прогресс» повсюду вносится ляховскими-половодовыми. И искусство они хотели бы обратить в подобные спектакли («искусство прогрессирует» — патетически восклицает Половодов).

Космополитические веяния видятся художнику как зло с далеко идущими последствиями.

Источники:

• Мамин-Сибиряк Д. Н. Золото: Роман / Вступ. ст. М. П. Лобанова, — М.: Сов. Россия, 1987.—272 с.

Аннотация: Перу выдающегося русского писателя-демократа второй половины XIX в. Д. Н. Мамина-Сибиряка принадлежит цикл крупных ^романов, впервые раскрывших читателю огромный пласт русской жизни, — горнозаводского Урала («Горное гнездо», «Приваловские миллионы», «Дикое счастье» и др.), а также большое число повестей, рассказов, очерков.

Роман «Золото» посвящен жизни, труду уральских золотоискателей в пореформенное время. Богатство бытовых, жизненных картин, приисково-уральский колорит, захватывающее развитие сюжета, драматические судьбы людей — все это придает замечательному роману большую социально-психологическую и историческую содержательность.