И гладок нос, седые холка, брови...
Теперь уже, как много лет назад,
Чужие запахи не будоражат крови.
Не будоражат. Даже за порог
Душа собачья рвется нынче реже,
И ненавистный, жесткий поводок,
Не раздражает, кажется, как прежде.
В палас, уткнув, нос поседевший свой,
О жизни пролетевшей размышляет,
И по ночам, как тяжело больной,
Он на луну задумчиво вздыхает.
Он жизнь прожил в уюте и тепле,
Не зная голода и долгой зимней стужи,
И мог быть счастлив от того вполне,-
Что на земле он был кому-то нужен...
Хозяин с ним по-прежнему не груб,
Знакомые, нежны все также руки...
И лишь горчит, горчит хозяйский суп-
Подачкою, за бывшие заслуги…
(1)
