Слепое утро
Молодой Марк был из семьи знатных граждан, по крайней мере, он сам так считал. Его отец состоял на службе при самом герцоге Ричарде, а это чего-то да стоило. Герцог Ричард был «правой рукою» короля Георгия, а это означало, что все семейство Марка, начиная от его отца и заканчивая маленьким трехгодовалым братом, стоит на королевской лестнице. По крайней мере, так считал отец Марка. А больше молодому человеку, встретившему всего семнадцать зим, и не требовалось. Отец мечтал, что Марк станет каким-нибудь военным генералом или полковником, но для этого Марк должен поступить на службу в королевскую армию, и лишь тогда у него мог появиться шанс проявить себя на военном поприще. Не трудно догадаться, что Марк, слепо следуя воле отца, завербуется в солдаты, в какой-нибудь отряд разведывательных либо сторожевых служб.
И сейчас, шагая по мокрой траве и по колено утопая в бледном утреннем тумане, юный Марк был бесконечно горд своим званием – часовой. Его отряд насчитывал до десятка человек, в утренний час патрулирующих территорию в окрестностях деревни, расположившейся у подножия королевского замка на возвышении. Отряд разбивался и каждый часовой следовал своему маршруту. На этот раз Марку выпала дорога на окраине леса. Это был опасный маршрут. Про лес Браун ходило множество легенд и слухов, и один из них не был добрым. Но настоящий солдат не убоиться ни слухов, ни легенд. Ни даже бандитов, которые гнездились где-то в этом лесу. С этой героической мыслью Марк шел прямо к синеватому лесу, из глубины которого сочился утренний мистический свет. Молодой часовой имел при себе одноручный гладиус, котрым очень гордился. Отец рассказывал ему, что подобным оружием казнят преступников и провинившихся солдат.
Марк взялся правой рукой за толстый эфес меча, висящего у левого бедра, и бодро зашагал по опушке вдоль леса на юг. Он прислушивался к звукам просыпающегося дня. Утренние птицы еще робко и неуверенно приветствуют наступающиее утро, одиноко исполняя свои арии из ветвей могучего леса. К громкому эху пения кукушки присоединяется гортанное урчание глухарей. Где-то слышится кряхтение чернети, сливающееся с резким скрипом коростели. Совсем рядом слышно пение лысухи, больше похожее на лай маленького щенка.
Словом, природа пела свою извечную утреннюю песнь, состоящую из какофонии различных птичьих звуков.
Однако внезапно Марк услышал звук, никак не похожий на пение птиц. Это безусловно был человеческий стон, и он исходил из леса. Часовой остановился и повернулся к лесу лицом. Его рука твердо сжимала эфес меча, однако в глазах отразился страх и неуверенность. Стон повторился и на этот раз более громко и отчетливо. Так, что некоторые птицы прекратили свои трели, прислушиваясь к новым, непривычным звукам.
Марк посмотрел по сторонам, в надежде, что хоть кто-нибудь выйдет к нему со стороны деревни и подскажет, что делать. Но никого, конечно же, не заметил. Тогда юноша решил все выяснить сам. Солдат он, в конце концов, или кисейная барышня!
Не отпуская меча, Марк шагнул в холодные липкие заросли. Темно-зеленые, конусовидные кроны молодого кедра щетинились жесткой хвоей, на которой застыли чистые капли росы, сейчас собирающие утренний свет в блестящие сферы. Целый град тяжелых капель орошал Марка, когда какая-нибудь птица срывалась с ветки, испуганная человеком. Натянул на свою мягкую зеленую хвою ожерелье из красных бокаловидных побегов тисс, скрывая в своей шаровидной кроне, наверно, немало любопытных маленьких глазок. Марк пробирался сквозь колючие пышные кроны можжевельника, из под его ног выбегало множество маленьких зверьков, похоже, землероек. Вскоре часовой весь промок.
Внезапно стон повторился. Где-то очень близко. Марк осматривался и никак не мог понять, откуда он исходит. Перед Марком была небольшая полянка, белее мнее просторное место среди тесного царства деревьев. Стон, переходящий в крик, повторился, и на этот раз Марк понял, откуда его слышно. Молодой часовой направился к приземистым буйным кустам на краю поляны. Хриплый слабый крик раздался из под кустов. Марк раздвинул колючие ветки и увидел яму, глубиной метра два, не меньше. На дне ямы, среди сломанных веток и шишек лежал человек, раскинув руки в стороны. Ноги его были сведены вместе, возможно, связаны. Человек выглядел старым из-за грязи на его лице, но, может быть, действительно был уже в почетном возрасте. Он кашлял и хрипел, выплевывая колючки хвойных растений, которые набились ему в рот. Марк присел на корточки, держа кусты разведенными в стороны. Похоже, человек в яме его не видел. Он был или слеп, или не мог протереть глаза.
- Кто вы? – решился Марк
Человек тут же перестал отплевываться и хрипеть, словно старик, тащивший плуг. Он застыл и не пытался шевелиться.
- Я спросил, кто вы такой? – повторил вопрос Марк
- Могу я узнать, кто меня спрашивает? – хрипло осведомился человек в яме
- Я часовой города Бренворд – сказал Марк – Теперь, скажите свое имя.
Человек издал звук, который можно было расценивать как смех.
- Значит, вот оно как – проговорил он – не соврали, сдержали слово.
- О чем это вы?
- Ты поможешь мне выбраться, часовой из города? – просипел человек в яме
- Я незнаю, кто вы…
- Неужели оставишь умирать, если не скажу? – спросил без видимой паники человек - Хотя, ты прав. Сначала ты должен узнать, кто я на самом деле, и как я попал в эту яму. Но прежде чем я начну рассказ, я хочу попросить тебя об одолжении. Видишь ли, мне сломали обе руки, и я не в состоянии вытереть лицо и глаза от грязи. Если не желаешь спускаться, то, может, польешь воды мне на лицо? По голосу слышу, что ты еще молод, исполнен чувства долга и справедливости. Пожалуйста, окажи услугу.
Марк отвязал флягу с водой от ремня, опоясывающего пояс, и, открутив крышку, вылил содержимое на лицо человека в яме. Тот хрипел и мотал головой под плеск ударяющейся струи о лицо. Марк спрятал флягу.
- Вижу, что парень ты здравомыслящий, хоть и зеленый еще. – Проговорил человек, сильно моргая глазами от жжения, вызванного водой с грязью. – Скажи, ты знаешь, что такое справедливость?
- Это когда порядочный человек живет, не зная нужд, а злодей получает по заслугам.
Хриплый смех.
- Наивное предположение – сказал человек – но, учитывая твой возраст, простительное. А известно ли тебе, мой друг, что не бывает порядочных людей и злодеев? Знаешь ли ты, что человек человеку не может быть судьей?
- Как так, не может? – удивился Марк – Кто-то же должен выносить приговор убийце и даровать прощение раскаявшемуся!
- Вот об этом я и хочу тебе рассказать, прежде чем ты решишь, что со мною делать – сказал человек, лежащий на дне ямы – Рассказ будет не долог, но полезен для тебя, так как ты только начинаешь свою жизнь. Меня зовут Вилл, я был судьей и палачем одновременно…
Ясный день
Я был судьей и палачем одновременно. Если в других местах действовали единые законы, распростроняющиеся на все государства, то в своем городе я сам придумывал закон. Где-то провинившегося в чем-то человека сажали в тюрьму и вели расследование, я же не вел никаких расследований, и не имел в своем городе тюрем. Провинившийся отвечал за свои поступки незамедлительно перед лицом народа, дабы другие увидели и поняли, что уйти от правосудия им не удастся. Если ты преступник, значит должен смыть свои грехи кровью. Никакого иного правосудия я не признавал. Я был уверен, что человек есть существо крайне упрямое, и, раз испробовав на вкус власть или кровь, уже никогда от них не откажется. Я был уверен, что единственное лекарство от такого недуга – это смерть.
- Их привезли, Вилл. Прикажешь доставить сюда или спустишься во двор?
Плечистый, высокий мужчина оторвал взгляд глубоких, как колодцы, глаз от подрагивающего огонька свечи. Огонь всегда пробуждал в нем мысли, которые были зарыты так глубоко, что он о них и не подозревал. Огонь смягчал его характер, а вернее сказать, укрощал.
- Не думал, что вы так быстро выйдете на них – густым приятным голосом сказал Вилл – Эта шайка всегда действует как змея с человеческим умом. Быстрая, расчетливая, холодная.
Мужчина, стоявший в дверях был не робкого десятка, да и внешностью он походил на варвара, однако спокойный голос судьи Вилла отчего-то напугал его. Он знал судью как человека вспыльчивого и весьма неуровновешенного, готового отрубить голову любому прохожему, если у него, Вилла, что-то не получалось. Однако сейчас судья был спокоен, это-то и казалось странным. Что-то тут не так.
- Мы шли по горячим следам – набрав в легкие побольше воздуху, отрапортовал варвар – последнее преступление шайки бандитов наблюдала из укрытия дочь мельника. Она-то и указала нам путь, где скрылись засранцы.
Брови судьи сошлись на переносице. Уголки губ опустились ниже обычного, а в районе глаз и носа пролегли тени.
- Почему я ничего не знаю о их последнем преступлении? – сквозь зубы проговорил Вилл
Варвар облегченно вздохнул. Это был прежний, закипающий по мелочам, старина Вилл.
- Так они, бандиты, вчера вечером ограбили женщину у церкви и не забыли поиздеваться над ее женской честью – почти что с радостью вымолвил варвар.
Нет, конечно, он не был рад, что в городе изнасиловали женщину, но, так как Вилл возвращался в свое привычное раздраженное состояние, можно было не ожидать внезапных выпадов с его стороны. Как ни крути, но судья был предсказуем в своей агрессии. Для бандитов это, естественно, ничего хорошего не значило.
- Значит, женщину ограбили и изнасиловали – повышая голос, сказал Вилл – это будет даже еще интересней, чем в прошлый раз.
Варвар сцепил зубы, вспоминая, что было в прошлый раз, когда казнили бедолагу, который уводил из чужих сараев коз и резал их где-то в лесу. На эшафоте он кричал, что ему нечего было есть и холодно спать по ночам. Кричать он перестал, когда по нему пробежался табун отменных жеребцов, втоптав его в землю.
- Привести преступников сюда? – осведомился варвар
- Ты читаешь мои мысли, Ян! Ты просто читаешь мои мысли!
Я был в ярости и экстазе одновременно. Чем тяжелее преступление, тем лучше я себя чувствовал. Тогда я мог включить всю свою фантазию на полную мощь! Я блаженствовал от того, что могу показать толпе, что ждет каждого, кто осмелится переступить прорисованную самим Богом черту. Я не считал себя Богом, но я был уверен, что занимаюсь правым делом, жестоко и беспощадно казня тех, кто не хотел жить в мире и согласии с себе подобными. Тех, кто не понимал слова «мораль», кто не знал элементарных норм поведения и уважения к остальным. Я считал своим долгом устроить таким отродьям жестокие проводы на тот свет.
Хоть все четверо бандитов были связаны по рукам и ногам, но Ян все же не прятал меч в ножны, стоя за их спинами. Он в любой момент был готов вонзить блестящее лезвие в шею любому, кто сделает неверное движение. Ян делал свое дело хорошо и бандиты знали это не по наслышке.
- Я обращаюсь ко всем сразу, – сказал Вилл, сидя на стуле, скрестив руки на груди и расставив ноги в стороны – отвечать мне четко и ясно, не перебивая друг друга. Долго я вас не задержу, так как, вам это должно быть известно, я не провожу допросов. Мне лично интересна одна вещь.
Бандиты стояли, опустив головы. Они отлично знали, что их ждет эшафот, но каким образом они умрут, это им было неведомо. Отбрехаться, чтобы заслужить смерть как можно гуманнее, им не удастся, ведь за ними следили. И свидетель сможет рассказать, как все обстояло на самом деле.
- Вы все зрелые мужики, да еще и тертые жизнью, раз сумели так долго выдержать конкуренцию с другими бандами подонков в этом городе. – Сказал Вилл – Вас всего четверо против десятков других бандитов и целого сонма стражи правопорядка. Так скажите мне. Неужели у вас нет баб, которые дают вам по выходным!?
Вилл вскочил со стула, опрокинув его на пол. Бандиты сделали шаг назад. Ян, взявшись за меч обеими руками – правой за эфес, левой за лезвие – толкнул их в спину. Так как все они были привязаны один к другому и стояли плотной стенкой, бандиты разом вернулись на место. Судья подошел к ним почти вплотную.
- Вы, свиньи паршивые, обокрали и изнасиловали женщину! У вас в паху тесно стало! Честное слово, если бы дело ограничилось только кражей, я б даровал вам легкую смерть.
- Не все насиловали – вдруг заявил Ян
Вилл взглянул на него из под нахмуренных бровей.
- Свидетель рассказала как было дело – продолжил варвар – двое из этих выродков забавлялись с жертвой, пока остальные рылись в ее сумке. Один держал женщину за руки и волосы, другой, прижав ее колени руками к земле, справлял свою нужду. Они не менялись. Двое, рывшихся в вещах, услышали стук копыт и поторопили своих паршивых друзей. Через несколько минут все скрылись в трущобах.
Вилл выслушал доклад Яна и повернулся к бандитам.
- Кто насиловал женщину?
Бандиты молчали, потупившись и не поднимая глаз.
- Каждое повторение моего вопроса будет сопровождаться ударом носка моего сопога под дых. Не усложнайте свои мучения перед смертью.
- Я насиловал женщину – промямлил слипшимися непослушными губами один из бандитов.
Среднего роста, рыжие волосы, свившиеся в кольца. Сутулый, длинноносый, усатый.
- Кто держал женщину за волосы и руки? – спросил Вилл
Небывалое дело, происходил самый настоящий допрос.
- Это я – ответил второй бандит, широкоплечий, приземистый. С буйными светлыми волосами.
- Врать вам нет смысла – проговорил судья – но и сказав правду, вы очищаете лишь свою совесть. Приговор не будет смягчен.
- Все готово, судья – сказал Ян – народ уже собрался на площади.
- Тогда веди этих ублюдков на эшафот.
Я сам создавал закон. Я сам решал, как поступить с тем или иным преступником. Но для этого мне нужно было знать, чем он провинился. В основном, я сразу знал, что натворил преступник и в моей голове уже рождалась новая казнь. Новая идея. По жестокости соответствующая тяжести преступления. Мне было наплевать на обреченных на заклание бандитов. Я не чувствовал к ним никакой жалости, как не чувствуют они жалости к своим жертвам. В моей душе разгорался неистовый огонь, когда я читал доклады моих подданых о совершенных преступлениях. Грабеж, изнасилование, убийство, коррупция. Все это ступени, которые люди построили, чтобы спуститься в ад. Ну что ж, я с радостью спущу их с этой лестницы!
Площадь была велика. Но тут никогда не проходили ярмарки, не выступали артисты, не гулял народ. Тут проходили казни, и главным атракционом здесь был эшафот. Надо сказать, что в подобных представлениях здешний люд не знал ущерба. И в этот ясный день тут собралось не меньше тысачи людей всех мастей и калибров, чтобы своими глазами узреть правосудие. Но многие пришли не по своей воле. Оцепление стражи со всех сторон площади не давало прохода к трущобам и улицам города. Людей сгоняли сюда словно скот, чтобы показывать, как карается преступность. Чтобы они знали, что их ждет, если им вздумается переступить черту закона. Город был невелик. Он насчитывал чуть больше тысячи людей, не считая служащих суду, который был тут верховным командованием. Потому, когда намечалась новая казнь, вооруженные отряды солдат ходили по городу и «провожали» жителей на представление. Некоторых насильно.
День действительно выдался ясным. Вилл, вооружившись внушительного вида мечом, шел вслед за ведомыми Яном преступниками сквозь толпу. Судья не смотрел на обычных людей, он знал, что ни один не осмелится взглянуть ему в глаза. Люди были напуганы. Но на чем, как не на страхе, держиться порядок!?
Когда процессия взошла на эшафот, оцепляющие площадь солдаты выставили вперед длинные гизармы. Тот, кто вздумает покинуть площадь, должен будет пробиться сквозь вооруженный строй стражи.
Судья и палач Вилл подошел к столу, на котором возлежали разного вида и приспособления инструменты. Каждую казнь инструменты менялись. Сегодня тут была короткая дубина с железным наболдашником, усеянным круглыми шипами, длинные металические щипцы, которыми обычно берут раскаленный метал – щипцов было двое. Большой молот со ржавой головой выделялся своими размерами. Еще тут стояли две глинянные миски, наполненные серебрянными монетами.
Вилл повернулся к толпе.
- В этот ясный день – заорал он – свершится еще одно правосудие над отбросами общества, которые возомнили, что могут делать все, что им заблагорассудится!
Ян тем временем отвязал одного из бандитов, того, с рыжими патлами, от остальных и принялся приковывать его руки и ноги меж двух столбов на эшафоте. Бандит стал в позу «звезды», раздвинув руки и ноги. Ноги особенно широко.
- Всех вас, мои граждане, верно, достиг уже слух о том, что сотворили эти четверо людей прошлой ночью! – продолжал вещать Вилл, прохаживаясь по эшафоту – Если же нет, то они сами сейчас вам все расскажут!
Бандитов заметно затрясло, да так, что стало слышно звон железных кандалов на их руках и ногах. Трое могучего сложения солдат окружили преступников треугольником. Они не вынимали мечей. Нет, для бандитов уготована иная смерть. Солдаты просто не дадут им сбежать.
- Итак, начнем наш справедливый суд! – крикнул Вилл толпе и обернулся к рыжему прикованному к столбам бандиту.
Тот весь промок и пот блестел на его лице в лучах солнца. Ян стал чуть поодаль прикованного. Вилл подошел к рыжему и проговорил:
- Сейчас ты расскажешь, как тебя зовут и чем ты провинился. Говори громко и отчетливо, чтобы все слышали.
- По… пожалуйста – пропыхтел рыжий, его руки были сильно разведены в стороны и грудная клетка сжимала легкие, не пропуская достаточно воздуха
- Прошу… не надо – стонал бандит
- Ты не знаешь, что для тебя уготовано, но если не начнешь говорить, я придумаю что-нибудь в пять раз страшнее! Можешь мне поверить, тварь!
Рыжий затрясся словно в лихорадке.
- Итак, слушаем этого человека внимательно и без криков! – крикнул Вилл толпе – Кто нарушит дисциплину будет отвечать!
Люди затихли в ожидании. Судья видел, каким страхом наполнены их глаза. Матери закрывали лица своим детям, Вилл этому не препятствовал. Лижбы сами матери смотрели.
- Как тебя зовут? – громко спросил Вилл рыжего бандита
- Э… Эрнст! – бандит почти кашлял
- Чем ты провинился?
Рыжий скривился и замотал головой. Из его глаз потекли слезы.
- Чем ты провинился!? – заорал Вилл
- Я изнасиловал женщину вчера вечером! – выкрикнул осужденный Эрнст, начиная выть. Хрипло и судорожно. Сначала тихий, его вой становился все громче и отчаянней.
- Все услышали! – крикнул Вилл, подходя к столу с инструментарием – А теперь, смотрите, как платят за то, что сделал осужденный Эрнст!
Палач Вилл схватил дубину с железным наболдашником и, подойдя к рыжему, со всей силы ударил его прямо в пах. Послышался хруст и кто-то из толпы громко ахнул. Рыжий Эрнст взвыл не своим голосом, который заглушил бы, наверно, стаю волков. Вилл, как следует размахнувшись, ударил вторично в то же место. Голос преступника сорвался, из его рта вырвалась липкая лента крови. Теперь Эрнст только кривился, хрипел и дергался в жестких кандалах. На его штанах выступило темное пятно и на эшафот закапала кровь. Трое других преступников, поняв, что их ждет, ринулись было вперед, но наткнулись на могучего солдата, который схватил их всех за грудки своими огромными ручищами и оттолкнул назад. Двое других солдат прижались к бандитам, зажав их с двух сторон.
Вилл поглядел на дергающегося в конвульсиях Эрнста и, вложив все силы, ударил в третий раз по тому же месту. Послышался еще один хруст, только теперь какой-то мокрый. На этот раз рыжий только сильно втянул воздух, запрокинув голову, и обвис никчемной тряпкой. По дощатому полу эшафота забарабанил настоящий град из капель крови, льющейся изо рта и из паха рыжего насильника.
- Этот человек отправился в ад, искупив перед нами свою вину! – отдышавшись, выкрикнул палач – Теперь с ним будут разбираться высшие силы! А мы переходим к соверешнию следующей казни!
Вилл кивнул Яну и варвар шагнул к трем оставшимся бандитам. Те взвыли дурными голосами, но молчаливые солдаты держали их крепко.
- Молю! Прошу всем, что для вас свято! – заорал один из преступников, широкоплечий и приземистый – Благородные люди, простите меня, грешного!
Он дергался словно рыба в сетях, выбивая из равновесия двоих своих напарников. Но солдаты сдавили всех троих тисками, вобще пресекая возможность двигаться. Ян указал на широкоплечего и гигантский солдат, крепко держа его за шиворот, стал отвязывать от остальных.
- Люди, как вы можете спокойно взирать на это зверство!? – кричал приземистый насильник – Как вы можете слушать этого деспотичного убийцу!?
Ян тащил бандита к одинокому столбу, возвышающемуся возле тех, к которым был прикован труп рыжего Эрнста. На вершине столба был крепкий канатный узел, а от него вниз спускался сам тугой канат. Конец веревки не доходил и до середины столба. Ян кивком подозвал одного из солдат помочь. Вместе они завели руки широкоплечего бандита ему за спину и привязали к концу каната. Таким образом преступник повис над полом эшофота в половину локтя с вывернутыми за спиной руками. Ноги же преступника приковали к столбу, согнув их в коленях. Когда Ян и солдат управились, Вилл пошел к столу с инструментами.
- Вы будете просто смотреть, как этот изувер калечит меня!? – почти женским голосом взвизгнул широкоплечий – И ничего не сделаете!?
Толпа людей растерянно поглядела по сторонам, словно в ожидании, что кто-то скажет что-то толковое. Но вместо хищно нацеленных гизарм не встретили никакого соучастия. Солдаты, держащие толпу «в замке» застыли словно статуи.
Вилл тем временем взял пару щипцов и подошел к столбу, где висел приземистый насильник, и стал по его левую руку. Один инструмент он протянул Яну, стоящему по правую руку от бандита.
- Имя! – громовым голосом сказал Вилл, грозно глядя на бандита
Тот попытался сьежиться, но неудобное положение приносило лишь боль при любом движении. Бандит захныкал, разуверившись уже во всяком сочувствии к его горю.
- Имя, крыса!!
- Ллам-мар! – всхлипнул Ламар
- Чем провинился!? – напирал со всей жестокостью палач-судья Вилл
- Я… я п-просто…
- Ради всего святого! – вскрикнул кто-то из толпы – Смилуйся над ним, судья! Ты же видишь, он уже тысячу раз пожалел о том, что сотворил накануне!
- Что бы ты сказал, если б он твою жену изнасиловал!? – рыкнул еще кто-то, а добрая половина людей одобрительно зашумела
- Я бы проклял его, но дал бы умереть от удара меча! Быстрого и верного! Он еще намучается в аду, так зачем же подвергать пыткам в этой жизни!?
Никто не заметил, когда и как был отдан приказ, но в толпу людей вклинилось пятеро вооруженных до зубов солдат и уверенно зашагало туда, откуда вещал «милосердный» гражданин. Люди в ужасе расступались перед угрюмыми стражами, спотыкаясь друг о друга. Добродушным гражданином оказался парень лет тридцати, он не пытался бежать. Он стоял и спокойно смотрел, как к нему приближаются солдаты. То, что это именно тот, кто призывал к гумманности, выдали испуганные и сочувствующие взгляды окружающих людей. Солдаты молча взяли парня под руки, без грубости, без жестокости, и вывели из толпы.
- Кто еще сомневается в моем правосудии!? – гаркнул Вилл на толпу
В наступившей тишине были слышны лишь всхлипывания Ламара. Никто не осмелился больше оспорить решение судьи, и Вилл обернулся к бандиту.
- Последний раз спрашиваю, отродье – сквозь зубы зашипел Вилл – если не ответишь, начну медленно срывать куски кожи с твоей поганой рожи! Чем провинился!?
- Я… я способствовал нисилию над женщин-ной – хныкал Ламар
- Каким образом!?
- Я д-держал ее за волосы и р-рук-ки… нет, пожалуйста, пощады!!
Ламар стал так сильно дергаться, что, казалось, веревка вот-вот лопнет.
- Он держал бедную женщину за волосы и руки, пока его дружок-выродок насиловал! – закончил громким криком за Ламара Вилл
Судья дал знак Яну и они оба погрузили кончики щипцов в буйные волосы бандита. Вилл и Ян крутили щипцы до тех пор, пока на них не намоталось достаточное количество волос, а затем одновременно резко дернули на себя. Дикий крик боли заглушил звук рвущихся волос. В толпе заплакали дети, люди обернулись было, чтобы покинуть площадь, но им в груди впились острия гизарм. Солдаты уперлись ногами в землю и стали тыкать своим оружием в людей. Те, кто оказался рядом с пиками солдат, обернулись и начали что есть мочи отталкивать начинавшую панику толпу, чтобы не оказаться проколотым под давлением.
- Солдаты получили приказ бить на поражение! – кричал Вилл – Все! Все должны досмотреть до конца эту казнь, чтобы впитать в себя раз и навсегда – нельзя переступать закон!!
Со стороны улиц и трущоб бежали еще солдаты и образовывали вторую линию за спинами тех, кто сдерживал толпу.
Люди, видя, что в этой ситуации они явно не в выигрыше, чуть присмирели. Все таки каждый, кто находился на этой площади, знал, что солдаты шутить не будут. Уж лучше досмотреть эту экзекуцию до конца, чем быть продырявленным копьем или гизармой. Но такого кошмара еще не было. Да, видали мы, как четвертуют, видели головы на шестах, смотрели, как кони топчут людей. Но чтобы так жестоко и изощренно! Нет, такого еще не было.
Крик бандита Ламара стих и стал похожим на тихий стон бешеной собаки. Вилл, видя, что толпа вновь обращает на него внимание, дал знак на все готовому Яну. Вновь щипцы погрузились в волосы и вновь, накрутив как можно больше, вырвали их из головы вместе с лоскутами кожи. Снова отчанный, ненормальный крик, снова кровь барабанит по эшафоту. Люди закрывают глаза и уши, уже не страшась, что их за это могут наказать. Судья Вилл не обращал внимания на толпу. Он делал свое палаческое дело, отдаваясь ему полностью и подпитывая силы яростью. Он, вместе с Яном, вырывал волосы из головы рыдающего от боли преступника, плотно сжав губы и не моргая глазами, в которых не было ничего, кроме ненависти.
Содрав почти все волосы и всю кожу с головы Ламара, Вилл выбросил окровавленные щипцы, в которых запутались тонкие красные нити. Ламар ревел словно больной носорог. Его голова была опущена и на весу его держали только привязанные руки.
Вилл молча подошел к столу, взял большой молот и направился обратно к столбу.
- А еще он держал ей руки, чтоб она не могла вырваться! – заорал судья толпе, уже не обращая внимания на то, что добрая половина согнулась пополам и либо рыдает, либо читает молитвы, либо обильно блюет.
Вилл подскочил к Ламару и изо всей силы ударил молотом по его левой руке. Рука тут же сломалась, изогнувшись под причудливым углом. Кость выступила наружу. Кровь обильно поливала эшафот, с тугим плеском падая на доски. Вилл размахнулся и ударил по второй руке. На этот раз веревка не выдержала и лопнула, а Ламар с размаху упал на окровавленный пол, сильно ударившись головой. Ноги так и остались прикованы к столбу. Вилл бросил молот на доски и зашагал к двум оставшимся бандитам. Ян начал понимать, что судью взял экстаз вперемежку с буйной яростью.
- А этим двоим ублюдкам я в глотку затолкаю серебро, которое они так любят! – брызгая слюной кричал судья-палач, двигаясь за глиняными мисками.
Ян быстро сообразил, что к чему. Если сейчас же не остановить этого безумца, он начнет рубить всех, кто ему покажется подозрительным. Варвар сжал руку в кулак и пошел за Виллом. Но в тот момент, когда палач был уже в двух шагах от вопящих бандитов, которых все еще охраняли молчаливые бугаи, случилось то, чего никто не мог ожидать в этот ясный солнечный день. С неба ударила молния. Прямо в эшафот, который тут же зашелся пламенем словно соломенный.
На этот раз толпа не убоялась ни копий, ни гизарм. Солдаты, решив, что их непременно затопчут, даже если они и заколят нескольких людей, поспешили ретироваться. С площади во все улочки ринулась волна ошалевшего люда.
А эшафот пылал и весело потрескивал. Ян спрыгнул на землю, сбивая пламя с одежды и волос, и ничуть не заботясь о судьбе Вилла. Двое бандитов, оказавшись «на свободе» после того, как три угрюмых бугая с завидной прытью удалились с пылающего лобного места, не смогли справиться с кандалами, приковавшими их друг к другу. Оба повалились на доски и, дико вопя, катались из стороны в сторону. Огонь обьял их за секунду. Эшафот начал разваливаться, брызгать багровыми искрами и дышать невыносимым жаром.
Никогда еще мною не овладевала такая ярость, как в тот день. Я не видел ничего, кроме красной пелены и двоих бандитов в ее центре. Мне нужно было только одно – чтобы они оба умерли мученической смертью. Мне было уже наплевать, смотрит кто-то на эту расправу или же нет, я знал, что мне нужно сделать и стремился сделать это, невзирая ни на что. Для меня существовало лишь мое правосудие. Моя справедливость.
Когда прямо рядом со мной ударила молния, я словно бы очнулся ото сна. Ярость моя пропала без следа и я чувствовал себя словно нерадивый подросток, которого поймали на горячем в амбаре с девкой. Передо мною взметнулась стена огня, но сквозь нее прорвалась большая петля и упала на мои плечи. Прежде, чем я успел что-то понять, петля затянулась и меня с дикой силой вырвало из пылающего адским огнем эшафота.
Сквозь стремительно пустующие узкие улочки, где отродясь не водилось ничего чище патрульного стражника, мчался на резвом коне всадник, пригибаясь к шее скакуна. Понять, мужчина этот всадник или женщина, было невозможно из-за двух вещей: вокруг сгущалась предгрозовая тьма, и всадник был укутан с ног до головы в черные лохмотья, которые развевались на ветру. Но пугались люди отнюдь не его черного облаченья. Их ввергало в ужас то, что к седлу коня была приторочна крепкая веревка, а к концу веревки, позади метрах в двух, было привязано то и дело подпрыгивающее тело. Похоже, всадник не заботился о том, жив ли человек, которого он так беспощадно тащит через забитые мусором улочки. Всадник мчал во весь опор. Из под копыт коня расплескивалась грязь, разлетались кусочки гниющих овощей и фруктов, а также разбитой посуды. А тело подпрыгивало следом на каждой кочке и, то переворачивалось, размахивая руками, то тупо билось о стены домов.
Всадник стремился как можно быстрее вырваться из этого вонючего ущелья, и вскоре его старания были вознаграждены. Немногие из живущих в городе людей, кроме, естественно, бродяг и беспризорников, знали, что из города есть потайной выход. И сейчас всадник резко повернул коня в боковой проход и погнал по прямой до следующего резкого поворота, который должен быть в десяти метрах от первого. Вот и второй поворот, а за ним узкая брешь в каменной добротной стене. Узкая, но в нее мог проехать всадник.
Конь вырвался из трущоб города в чистое поле,воздух в котором уже насквозь пропитался озоном. Всадник чуть сбавил ход, направив скакуна в сторону недальнего чернеющего леса. Конь, исходя паром, пошел легкой расью, а всадник снял капюшон и обернулся. Это был молодой мужчина с резкими чертами лица и длинным носом. Он поглядел на натянутую веревку и тело, волочащееся за ним следом по траве. Человек, привязанный, а точнее затянутый в петлю в районе плеч, не подавал никаких признаков жизни. Его тело покорно тащилось за конем, оставляя на траве грязную дорожку. Всадник хмыкнул и отвернулся. Лес уже скоро, а там все решится.
По голове всадника затарабанил дождь. Дальние луга на юге укрыл серый туман, над лесом вознеслась стена дождя. Там шел настоящий ливень. Всадник поднял голову и поглядел на серое небо. Холодные капли падали на его горячее лицо, смывая те картины, котороые ему довелось сегодня увидеть. До конца они, конечно, не смоют всю кровь, льющуюся на эшафот, но минуту забвенья они обязательно подарят. И вот эту самую минуту забвенья прервал тихий стон позади. Так, значит, еще жив. Ну что же, палач, тебе же хуже.
Всадник крикнул и послал коня в галоп. Вот он лес. Продравшись сквозь жесткие заросли, конь ринулся в овраг, усеянный ветками и листьями, а также кочками. Стон становился громче, когда человек в петле находил одну из них своим животом, плечом и, может, лицом. Овраг кончился и конь влетел на берег быстрой реки, бегущей по дну огромного лесного ущелья. Копыта заскрипели по мелким камням, а тело на веревке издало звуки боли. Всадник остановил коня и спешился. Затем он подошел к воде и стал долго пить, не обращая внимания на хрипы и стоны пленника. Напившись, молодой мужчина вытер губы и сложил их трубочкой. Его щеки стали ритмично раздуваться и сдуваться, а округу огласил громкий клич неизвестного животного. Через несколько секунд послышался такой же звук но уже со стороны растущих на другом берегу реки деревьев.
Молодой всадник подошел к своему коню, отвязал от его седла веревку и, отпустив животное побродить, уселся на большом сером камне неподалеку от стонущего тела. Вскоре на другом берегу реки появилось несколько всадников. Они спокойно потрусили через неглубокую речку, с воистину королевским достоинством, словно сам этот лес был их королевством. Всадники перебрались на этот берег и все спешились, одинаково и одновременно перекидывая ногу через седло. Их было четверо, как теперь мог видеть молодой всадник, сидевший на камне.
- Это он? – спросил молодого высокий средних лет мужчина с гладко выбритым лицом. Его глаза блестели словно масляные.
- Да, палач из города, казнивший сегодня четверых наших – четко, по-военному доложил молодой, не вставая однако с камня
Человек с масляными глазами как-то презрительно глянул на молодого и затем перевел взгляд на лежавшего на камнях мужчину.
- Снемите с него петлю и усадите у вон того пня – приказал высокий всадник
Трое других, разного роста и телосложения, подошли к телу. Один перерезал сдавливающую плечи пленника петлю, другой протянул руки под мышками и, сцепив их на груди пленного, и потащил его к указанному месту. Третий набрал в большую флягу воды из реки и плеснул пленному в лицо, когда того уже прислонили спиной к широкому, покрытому мягким темным мхом, пню. Лицо человека было иссечено порезами и ссадинами, вода смывала грязь вперемежку с кровью. Один глаз покраснел, в нем полопались сосуды. Нос был сломан, из ноздрей постоянно текла кровь, заливая подбородок. Волосы заплелись в тугие грязные космы. Одежда разорвана и сквозь бреши кожанного жилета были видны раны на груди. Пленный сидел, расставив ноги и бессильно положив вдоль них руки. Он тяжело моргал глазами, пытаясь понять, куда он попал.
- Ты теперь далеко от места, где мог чувствовать себя в безопасности – сказал высокий выбритый человек, подойдя к пленнику, трое других людей, хорошо вооруженных и облаченных в темные одежды, стали чуть поодаль.
- Где… кхм… - пленный пожевал что-то во рту и выплюнул два зуба вместе со сгустком крови – где я нахожусь?
- На собственном эшафоте, палач – жестко сказал высокий – Теперь ты влезешь в шкуру тех, кого так жестоко казнил сегодня днем.
В голове судьи-палача Вилла было мутно и он не мог даже паниковать. Страх перебивала боль и жжение во всем теле, а также помутнение в мозгу. Каждое движение головой вызывало тошноту и Вилл харкал кровью, чувствуя сильные уколы в груди, наверно, сломаны ребра.
- Не давайте ему потерять сознание! – гаркнул высокий – Так легко он не может отделаться!
Один из облаченных в темное людей поспешил плеснуть в лицо Виллу ледяной воды. Судья тяжело дышал, но ясная картина происходящго представала перед ним во всей красе. Он попал в плен к бандитам, которые сейчас будут над ним издеваться. Боги, все произошло так быстро и неожиданно, что аж не верится. Но на сон это не походило, боль была настоящая.
- Нам нужно благодарить великие силы природы! – провозгласил высокий бандит – Мать природа даровала нам возможность привести на наш собственный суд палача и убийцу, отправившего на тот свет множество наших собратьев! Да, мне уже известно, что в самый ответственный момент в эшафот ударила молния с ясного неба. Скажите мне, братья, разве не есть это знак самого Бога, что пора действовать и положить конец этим зверствам!?
Бандиты как-то сдавленно согласились.
- Нам известно, палач, каким образом ты проводил свои казни – сказал уже спокойней высокий – сегодня мы воспользуемся твоими методами.
Высокий щелкнул пальцами и ему тут же поднесли ржавый металический прут.
- Ты своими собственными руками убивал наших людей! – торжественно сказал высокий – Теперь ты лишишься своих рук.
Высокий размахнулся и ударил Вилла прутом прямо по локтю. Палач только громко хрипнул, выплевывая кровь. Его тело была одна сплошная рана, так что одной больше, одной меньше не имело значения. Пусть даже это и сломанная рука. Но давать бандитам понять, что он почти не чувствует боли, Вилл не собирался. Он даже выгнулся в сторону сломанной руки, запрокинув голову. Из его груди вырвался крик, в актерском мастерстве судье сейчас помагали сломанные ребра.
- Ну как! Нравится!? – орал высокий, тряся прутом – Надеюсь, что нет, ибо я намерен продолжать!
Вилл уронил голову на грудь, пережовывая во рту сгустки крови и глотая большие комки. Сейчас ударит по второй руке.
Действительно, до чего же предсказуемы эти бандиты. Вторая рука сломана. Сдавленный крик, кровавая слюна и эти выродки довольно ухмыляются, поверив симуляции.
- И напоследок! - крикнул бандит с прутом - Этот вот металический прут войдет тебе в глотку!
Вилла начинала охватывать паника. Этого он точно не выдержит.
- Что тут происходит? – раздался ровный сильный голос
Бандиты разом присмирели. Высокий уронил прут на камни.
Вилл еле повернул голову на голос и увидел как к ним приблежаются еще трое всадников. Так как кровь и вода заливали ему глаза, а один и вовсе перестал видеть, он видел лишь силуэты приближающихся людей. Люди остановились, спешились. Высокий подошел к одному из них, самому широкому в плечах, как смог увидеть Вилл.
- Мы поймали того самого палача, что казнил многих наших ребят самым жестоким образом – каким-то извиняющимся голосом проговорил высокий бандит
Широкоплечий обычной походкой, без лишней демонстрации, а то, что он тут главный, было сразу понятно, подошел к Виллу. Судья поднял голову, силясь рассмотреть его получше.
- И что вы собираетесь с ним делать?- спросил главный.
Его голос никак нельзя было назвать голосом главаря бандитов, это скорее был баритон командира армии. Сильный, властный и справдливый. Главарь повернул голову к высокому.
- Ну, мы решили, что… - начал зажато высокий – Вобщем, сам реши, что с ним делать. Ты главный.
- Нет, не я же его поймал – сказал главарь – и, как мне кажется, я даже не отдавал подобных распоряжений. Кроме того, он выглядит так, будто ты, Сид, галопировал по дну каменистого ущелья, а бедолага был привязан к тросу и волочился за твоим скакуном.
Все так и заглохли. Казалось, даже дышать перестали. Было слышно, как дождь мягко бьет в кроны деревьев, как бурлит мелкая речушка.
- Я увез палача из города, привязав его к тросу и протащив всю дорогу до этого ущелья – заговорил молодой всадник, до этого сидевший на камне, а сейчас стоявший по стойке смирно.
Широкоплечий главарь повернулся к нему.
- Зачем ты это сделал? – спросил он молодого
- Но он же безжалостный убийца, убивший…
- Не надо оправдываться, как графиня, незапланированно потерявшая девственность – перебил главарь – я не собираюсь тебя наказывать, ты молод. Говори, кто сказал тебе привезти этого человека сюда?
- Это я – сказал высокий бандит – Я приказал мальцу это сделать.
Главарь не глядел на своих подданых, он впился взором в судью.
- Этот палач сегодня зверски казнил четверых ребят – Эрнста, Ламара, Видо и Абеля – сказал высокий – Я знаю этих людей, они были благородными…
- Эти люди вчера ограбили и изнасиловали женщину – тяжко проговорил Вилл
- Что ты на это скажешь? – спросил главарь высокого
- Да зачем ты слушаешь эту свинью!? Он же на невиновных что хочешь повесит! Ему лижбы убить побольше наших.
- Если я достаточно хорошо знаю судью Вилла – сказал главарь – то он не устыдится самой жестокой и ненормальной расправы. Но он никогда не убивал, за чужие грехи. Те, кто вчера изнасиловали женщину, потеряли звание человека и уважение. Мое уважение.
Все, потупившись, молчали и слушали.
- А теперь, я обращаюсь к тебе, судья и палач Вилл – вымолвил главарь после недолгой паузы – Чтобы ты знал, мы все люди в черных мантиях. Мы все судьи. Но судить мы можем только сами себя, свои поступки, свои помыслы. Других людей судить предоставь Богу. Человек человеку не судья. И уж тем более не палач. Какое бы преступление не совершил человек, мы не имеем права осуждать его на смерть. Нельзя лить на других грязь, если сам по уши в крови. Тогда ты и преступник взаимозаменяемы.
Это всех касается! Вы притащили сегодня этого человека сюда, чтобы учинить над ним расправу! Вы ничем не лучше его, палачи. Он уже вынес себе приговор, он уже осужден. Поэтому мы оставим его в покое. Более того, ты, Дон, отвезешь его к северному краю леса Браун и оставишь там. Если Бог все еще надеется на этого человека, то его найдет тамошний патруль.
Высокий бандит не смел перечить.
Вот такой приговор мне вынес бандит. Человек, на совести которого не меньше человеческих жизней, чем на моей. Человек, который должен считаться преступником, проявил воистину достойные черты. Тогда я понял, что жизнь это такой бешеный и непредсказуемый водоворот, что мы, люди, не в состоянии его контролировать. Не говоря уж о том, чтобы кого-то судить. Неизвестно, куда тебя занесет в следующий миг, и не станешь ли ты в тысячу раз хуже того, кого осудил.
Мудрый вечер
- Вот такой водоворот произошел в моей жизни – хрипел Вилл из ямы – Теперь ты понимаешь, что такое справедливость?
Марк молчал. Его мысли потеряли естественный ход. Человек, лежавший в яме, убийца. Самый настоящий убийца, если то, что он рассказал, правда.
- Скажи мне, молодой часовой – с нажимом проговорил Вилл – Ты понял, что такое справедливость?
- Нет
- Правильно – вздохнул судья – Потому что никто из живущих этого не поймет и не узнает. Потому что все грешны, а чтобы судить нужно быть чистым. Так что единственный, кто может носить черную мантию, это Бог.
Марк не заметил, что уже надвигаются сумерки, и его наверно обыскались. Но отчего-то он понимал, что человек из ямы, рассказавший ему удивительную историю, еще не закончил.
- Ты узнал меня – сказал Вилл – понял, кто я и чем занимался. Ты понял, что я убийца. И так уж распорядилась жизнь, что надо мною идет суд, где два судьи. Первый даровал мне жизнь, отказавшись взять еще один грех на свою душу. А второй стоит сейчас надо мною. Тебе решать, что со мной делать.
Марк напрягся. Никогда еще он не ощущал такого прилива адреналина. В его руках жизнь человека, и от его решения зависит судьба другого.
- Мне очень больно – донеслось из темнеющей в сумерках ямы – Мое тело изломано, я почти не могу двигаться. Только чудом не сломавшаяся правая рука, по которой били металическим прутом. Да, я могу двигать только этой рукой. Решай, парень, и решай быстро. Я не выношу томительного ожидания. Я также не могу осудить себя, я просто не знаю, к чему себя приговорить.
Вдруг, рядом с сохранившейся рукой упало что-то тяжелое. Вилл уже не видел, стоит ли еще над ним тот молодой часовой или уже покинул его. Судья-палач пошевелил рукой, пошарил по земле и наткнулся на холодное острие.
- Хе, хе – прохрипел Вилл – А ведь именно ты мне вынес приговор, молодой часовой, начинающий судья. Вынес, когда бросил мне этот нож.
Когда Марк вышел из леса, поля уже озолотил красный закат. Ему стало легко, пропало все человеческое. Марк шел по полю, словно во сне. Его не заботило, что все уже переволновались за него, не заботило также, что ему придется написать обьяснительную записку на имя самого герцога Ричарда. Его занимал лишь один вопрос. Хватит ли сил бедолаге в яме нажать на рукоять ножа?
(0)
