Кто-то глушит эту свободу наушниками, кто-то прячется в телефонах, книгах, газетах, иногда даже в себе. Никто не хочет попасть в общую волну раздражённости, ненависти и гнева. И почти каждый замечает все новые вывески и тут же перечитывает старые. Но, несмотря на это, обязательно отнесёт себя к тем, кто «почти». А некоторые протаптывают свою тропинку настолько хорошо, что могут сказать, где будут лужи, если всю ночь будет лить дождь, а где, если только с утра немножко.
К таким вот людям и относятся герои этого рассказа, чья встреча была случайна, но отнюдь не маловероятна. В городе миллионы людей, и как встретить того, кто тебе действительно нужен? Никак. Мы даже не знаем, кто именно нам нужен. Границы нашей необходимости в тех или иных качествах размыты, то есть из этих миллионов нам нужны тысячи. А это уже не так и маловероятно. Но нельзя путать: нужны не есть необходимы.
Как бывает нужно сходить в магазин, но так как нет необходимости, некоторое время балансируешь на грани. И, как ни странно, все положительные аргументы оказываются на самой ужасной стороне каждого человека – лени. Конечно, это дело воспитания и окружения.
И эта, вроде бы обычная ситуация, может оказаться очень противоречивой и даже забавной, если взглянуть на неё по-другому. Или даже лучше сказать – по-разному. Но Василий, герой этого рассказа, отнюдь не задумывается об этом. Именно в это самое время ему в голову пришли те самые положительные аргументы, он поставил галочки напротив «не идти» и тут же их забыл. Откуда я это знаю? Просто нет другого объяснения тому, что следующей его мыслью была: «Да и колбаска ещё осталась и пара яиц. Врачи как раз рекомендуют не больше двух в день». Тут маятник, зависший на верхней точке своей траектории, начинает стремительно падать прочь от магазина. Можно сказать, что человек – это такой же большой маятник, а вернее множество таких маятников, которые всё время внутри человека падают либо в одну, либо в другую сторону. Ещё вернее выразит эту мысль игра, где на площадке под стеклом в шахматном порядке расположены полуокружности лапками вниз, в самом низу ячейки с баллами, сверху бросают шарик, который может скатиться с любой стороны препятствий и определяет количество баллов. Шарик – это человек, полуокружности – его жизненные ситуации, а ячейки внизу – это смерть, и смотря в какую сторону мы повернём, столько баллов и получим.
Василия же волновало только одно: можно ещё есть эту колбасу или нет? Живот положительно буркнул, и он бросил остатки скукоженной и обветренной с одной стороны варёной колбасы на сковороду. Масло недовольно зашипело и враждебно прыснуло на руку, но его победоносно закрыли крышкой. Василий пошёл в комнату. Чем он там занимался неизвестно, но занимался он этим слишком долго, потому что вкусный запах жареного дополнился менее вкусным запахом гари. Колбаса безвозвратно потеряна, было видно, что даже отскабливания её не спасут. Василий включил вытяжку и укорил себя за то, что опять только сейчас. Колбаса полетела в ведро, а на сковороде растеклись яйца. Теперь весь процесс приготовления происходил под чутким контролем. Крышка поднималась так часто, что казалось, прошло уже минут тридцать, хотя на самом деле только четыре. Процесс поглощения этого примитивного ужина, который дополнился свежепросоленным огурцом, в отличие от приготовления показался наоборот слишком быстрым и не удовлетворил урчащий голод. И было принято решение не откладывать завтрашнее пиво, которое уже сегодня лежит в холодильнике, на завтра. Хотя Василий знал, что так и будет, ведь это решение неизменно уже на протяжении многих пятниц.
Что происходило дальше понятно и не интересно. Как впрочем не интересно, что происходило и на следующий день. Скажем только, что день начался часа в два-три. Василия не мучили симптомы похмелья, и не потому что их не было, а потому что опять разболелся гнилой зуб, хотя там и зуба-то уже нет давно. Но Василий не отчаивался, таблетки Кетанов и полоскания холодной и жутко солёной водой привычно спасали ситуацию. Субботний вечер был таким же как вчера, только уже не было тех двух яиц на ужин, на ужин вообще ничего не было.
Самое плохое в этой ситуации то, что в субботу были выпиты последние деньги. Пенсия только в четверг или пятницу, а жить надо. Он всё понимал, но даже не пытался себя остановить. Его влекло что-то непонятное, что-то, что было внутри и приносило телесную боль, с чем невозможно бороться. Так бывает во сне, когда по каким-либо причинам ужасно хочется идти вперёд, но ты стоишь, может даже весело разговариваешь с кем-то, и от чувства бессилия ужасно больно. Василий чувствовал эту боль, мучился, но в тоже время получал от этого удовольствие. Без него уже никак, такова была его жизнь, и другой он не представлял. Как не представлял свою жизнь без того, что его ждало на следующей недели, а ждала его круповая диета. После чего он опять будет пить, чтобы забыться и хоть в иллюзии почувствовать себя человеком. Так и проходила его жизнь в мучении, забытьи, истязании… Без этого он бы давно засох и перестал существовать, он просто не умел по-другому.
Единственное, чего действительно не хватало Василию, это общения. Как ни странно, но в его ситуации не было таких же, как он, друзей. Василий не хотел иметь дело ни с каким отрепьем, это было ниже его достоинства. А те люди, с кем он хотел общаться… скажем так, их не было. Иногда ему удавалось поговорить с незнакомыми людьми на улице. Даже несмотря на его непрезентабельный вид, обаяния Василию хватало, чтобы завлечь жертву в свои сети общения минут на пятнадцать-двадцать. Потом человек как бы просыпался, вспоминал, что он вообще-то сильно спешит, не обращая уже внимания на собеседника и не понимая, о чём он говорит, отчасти из вежливости, а отчасти по привычке извинялся за прерывание беседы и уходил. Так было всегда, но этих нескольких минут общения, а вернее монолога Василию было достаточно, чтобы чувствовать себя членом общества. И в эти несколько минут он говорил так, как будто это было что-то важное и необходимое, полностью уверенный в своей правоте, Василий говорил о том, о чём он думал вот уже целую неделю, когда гулял, пил, мучился бессонницей… о том, до чего никому нет дела.
В это воскресенье Василия уже не мучил гнилой зуб, его мучило похмелье. Дома конечно был рассол, но это ему казалось первым признаком алкоголизма. И он предпочитал, как некогда советовал булгаковский Сатана, «лечить подобное подобным». А где взять деньги, когда их нет. Такую ситуацию всегда спасали два слова: искренность и понимание.
(0)
