Поднявшись на знакомую площадку, она посмотрела на родную дверь. Она помнила, как привела его к себе в первый раз на чашку чая. Сначала уронила тяжелую связку ключей на пол, потом, смеясь, долго бренчала ими, пытаясь открыть дверь. Но все же открыла и впустила его... впустила в свой дом, в свою жизнь, в свою душу.
Она подошла к приоткрытой двери в квартиру с выбитыми замками, тяжело толкнула ее и вошла в темную прихожую. Тоска, неимоверная тоска снова захватила ее, тоска по тем дням, которые, казалось, никогда и не были. В осколке зеркала на стене она видела свое темное отражение, отражение безумно уставшей девушки. Длинные волосы спутанными прядями падали на плечи, а в глазах безмерное отчаяние. Она стояла, прислонившись плечом к стене, и просто молчала, погружаясь все глубже и глубже в воспоминания.
- Хватит молчать, давай скажи уже что-нибудь! – попросила она, глядя в его глаза поверх пара, клубами поднимающегося из их чашек.
- А что такое? – таинственно улыбнулся он.
- Молчание меня убивает...
- Да? Молчание – золото! Слышала такую поговорку?
- Да... – улыбнулась она, - Но я больше люблю серебро.
- А я золото.
Она медленно подняла руку, провела по волосам, одновременно вспомнив, как он не любил этот жест и всегда возмущался, когда она таким образом портила прическу. Снова глянув в свое нечеткое отражение в пыльном осколке зеркала, она все же двинулась дальше, нарушая смертельную тишину покинутого дома осторожными шагами.
На кухне было немного светлее и холоднее. По комнате гулял холодный ветер, проникавший сюда через окна с выбитыми стеклами, на полу повсюду валялись осколки битой посуды, закопченный чайник с отломанной ручкой в углу... она тогда кипятила для него этот чайник, чувствуя спиной на себе его взгляд.
Вся кухонная техника и мебель была на месте, грязная и старая, только съестного не осталось ничего... да и как могло остаться, когда голодные безумные воины обеих сторон хоть как-то пытались выжить, любыми способами разыскивая пропитание? Темнота, глухая темнота захватила весь мир в считанные дни... исход был ясен, но борьба продолжалась...
- Мне трудно смотреть тебе в глаза, - улыбнулась она, снова отводя взгляд.
- Да, кстати... ни одна девушка не может долго смотреть мне в глаза...
- А если я попробую?
- Попробуй! – ухмыльнулся он.
- Что, будем играть в гляделки?- иронически предложила она, твердо глядя в его глаза.
- Будем! Если хочешь...
Неожиданно ветер взметнул жалкие остатки штор на окне, резко взвыв в трещинах осколков стекол в рамах окна, отчего она вздрогнула, но не перевела взгляд на окно, неотрывно глядя на чашку с отколотым краем, стоящую на столе. Тогда она наливала чай в эту чашку для него, пытаясь заполнить тишину хоть каким-нибудь действием, чтобы он не заметил, как она нервничает. Игра, которую он вел с ней, была не просто игрой, это было противостояние... и она ничего не могла с этим поделать.
- У тебя хорошо получается... – заметил он, продолжая игру.
- Стараюсь... – таинственно улыбнулась она, твердо удерживая взгляд.
- Ну, отведи уже голову! – предложил он, продолжая неотрывно глядеть в ее глаза.
- Почему это?
- Ты и так побила все рекорды...
- И что? Я хочу победить!
- О, какая ты честолюбивая...
- Возможно...
- А если придет твоя мама, тебе попадет?
- Еще как... мне будет ой-ой, как плохо... в любом случае, если кто-то придет, мне придется отвести глаза, но это будет уже не моя вина...
- Ладно, хорошо... – улыбнувшись, он отвернул голову, - Я тебе уступаю... не хочу, чтобы тебе было плохо...
- Спасибо... – победно улыбнулась она, чувствуя себя абсолютно проигравшей.
За окном медленно темнело. Пусть не было солнца, пусть гулял промозглый ветер, но ночь и день еще сменяли друг друга, оставаясь основой основ, нерушимым фундаментом природы, символизируя вечную борьбу тьмы со светом, добра со злом... хотя, возможно, однажды наступит ночь и день уже никогда не придет случайным утренним лучом. Любое противостояние однажды должно рухнуть... ведь стабильный баланс нужно контролировать, не позволяя перевешивать той или иной стороне. Эта война уничтожила все... ее никто не контролировал, даже те, кто развязал ее... стихия, безумие, сумасшествие... иными словами – смерть. Бесконтрольная смерть.
- Ты чего так нервничаешь? – снова улыбнувшись одной из самых таинственных улыбок, спросил он.
- Я нервничаю? С чего ты взял?
- Я вижу. Я вижу тебя насквозь.
- Я не контролирую ситуацию, - тихо ответила она после некоторого молчания.
- А ты любишь контроль? – быстро спросил он, пристально глядя ей в глаза.
- Он мне необходим. Но я не контролирую тебя.
- Меня никто не контролирует.
- Совсем никто?
- Абсолютно.
- А как же твоя девушка?
- Она... я позволяю ей думать, что она контролирует меня...
- Хм... кто бы сомневался...
Она прошлась по комнате, оставляя на грязном полу следы и двигая носком сапога осколки посуды, на что те отзывались грустным позвякиванием, и подошла к окну. На улице, заросшей, засыпанной унылыми темными листьями, мусором, битыми стеклами, царила зловещая тишина. Затишье перед бурей. Темнота опускалась на город, туман начинал заволакивать улицы, а она стояла у окна, погрузившись в воспоминания. Ледяной ветер легко касался ее волос, напоминая о его прикосновениях, пытался пробраться в самое сердце. Ресницы ее вдруг затрепетали, и слезинка, не успевшая появиться, осталась среди темных ресниц.
- Мне тебя жалко, - вдруг сказал он, отставляя в сторону пустую чашку.
- Что? – удивленно отозвалась она, - Почему это?
- Ты будешь в лагере противника.
- С чего ты взял? Я же еще не определилась...
- Да, но я уже примерно знаю, куда ты пойдешь.
- Да? И откуда же?
- Я тебя насквозь вижу.
- Да что ты говоришь!
Он не ответил, пристально глядя на нее.
Она снова оправила волосы, вздохнув. Все это было совсем недавно, но кажется, будто бы в прошлой жизни. Видеть, как секунда за секундой рушится привычный мир было невыносимо, понятия жизни и смерти смешались и потеряли смысл, темнота завладела всем вокруг. Что же произошло?
- Ты не любовь... тебя я смогу пережить.
Она помнила эти его слова, помнила, как они разожгли в ней этот адский огонь. В одну секунду она превратилась в ярость, ненависть в чистом виде. Ей хотелось убить его, растоптать, уничтожить... но он даже не заметил, не понял... ей же казалось, что жар ее злости почти жжет ей глаза, заставляя их слезиться. Все это было безумием, но безумием, захватившим обоих... а может, не обоих, а только ее. И тот поцелуй, длившийся всего несколько секунд, но перевернувший всю ее... как же мог, как же он мог так играть с нею? И думать, что она ничего не понимает, не видит...
Она снова двинулась сквозь мрачную и немного страшную тишину квартиры к выходу, тихо наступая и стараясь не производить шума, вздрагивая от каждого шороха или скрипа старого ссохшегося дерева полов. Не глядя в темное отражение в зеркале в прихожей, она вышла из квартиры, замерев на мгновение на пороге. Она помнила все... как он стоял близко-близко, как она слышала его дыхание, как он зарывался лицом в ее волосы, шепча на ухо, не важно, что... он был просто близко, был только он, только она и свет...
Выйдя, наконец, из квартиры, она осторожно прикрыла дверь, не решаясь громко ее захлопнуть, и двинулась в обратный путь.
Спокойной ночи, солнце. Все будет хорошо, я обещаю. Сладких снов!
Она остановилась посреди лестницы, прислушиваясь к тишине и пытаясь разобрать, что за странные звуки ей послышались внизу. Казалось, был сдавленный крик, но затем все стихло... она прислушалась еще раз...
Как же он мог это обещать? Как могло быть все хорошо? Зачем он лгал?
Она снова двинулась вниз по лестнице, чутко ко всему прислушиваясь. Зачем она приходила сюда? Чтобы снова понять, что она на своем месте. Без него, против него. Да, в этом он был прав... она выбрала противоположную сторону. Так правильно.
Она шла по темной улице, шурша влажной осенней листвой под ногами. Другого пути нет, и пусть все будет так, не иначе. Война так война.
Да, они пешки в этой игре больших умов, высших сил. Они видят самую суть – грязь, холод, ежедневную борьбу за жизнь. Холодными ночами цель одна – дотянуть до утра, серыми днями – дотянуть до вечера. Каждый день ты с кровью прорываешься, доказываешь, что ты чего-то стоишь... и раньше это было завуалировано, теперь же вся звериная суть вырвалась наружу.
Она шла по улице в старых рваных джинсах, футболке и тонкой куртке поверх этого, сжимая нож в руке. Да, нож... холодное оружие всегда нравилось ей больше, чем какое либо другое. И действительность привила у нее не только любовь к нему, но и умение с ним обращаться. Туман сгущался, уменьшая видимость, а она все шагала по холодной улице. Где-то невдалеке горели костры, распространяя таинственный свет в тумане, а холод пробирал до самого сердца, замораживая душу... и неважно, что ты оденешь, этот страшный холод все равно доберется до тебя. Это холод страха и боли... его ничто не остановит. Люди потеряли себя, пытаясь согреться любыми способами... хотя, быть может, все это было потеряно еще давно, когда человек перестал быть человеком... она тяжело выдохнула, откинула волосы за спину, остановилась, чтобы немного подумать. Там, среди костров, не может быть ее друзей или, если быть точнее, союзников... значит, нужно обойти опасную зону, если же она хочет дотянуть до утра, чтобы попытаться дожить до вечера. Но, вдруг услышав чьи-то вопли впереди, она замерла на секунду, в ужасе похолодев, а затем рванула вперед, надеясь успеть... голоса были знакомы.
Она бежала вперед, мчалась почти на крыльях, и даже не думала, что будет, если она опоздает. В темноте прогремел выстрел, а затем раздался дикий нечеловеческий вопль боли и ярости, от которого кровь в жилах стыла, а затем еще два выстрела, совсем рядом. Она, не сбавляя скорости, выскочила на место происшествия из-за угла и в одну секунду поняла, что все же опоздала.
- Я проиграл борьбу с собой... – стоя на лестнице, сказал он.
- Еще не известно, в чью пользу... – грустно ответила она и закрыла дверь, все еще ощущая на губах его поцелуй.
Двое лежали на асфальте, среди влажной опавшей листвы. Она не могла видеть их лица, только силуэты, но узнала обоих. И неважно, что одна была в рядах с ней, а второй был ее братом среди врагов... было невыносимо больно понимать, что эта война не просто отбирает у людей друг друга, она четко и размеренно уничтожает всех...
Он стоял недалеко, сжимая в руке оружие. Луна, пробиваясь сквозь тучи, освещала его со спины, безумный танец огня таинственно играл на его лице, но все же она его узнала. Волосы всклокочены, тяжелое дыхание белыми клубами пара растворяется в окутывающем их тумане, а в глазах безумный блеск... тот блеск, который она видела в глазах многих, прежде чем они нападали на нее... отблески огня и смерти, страха и какого-то животного сумасшествия...
Он улыбался, широко улыбался, направляя на нее пистолет.
- Здравствуй, солнце...
Она не ответила, молча смотря в его глаза – теперь ей это было не трудно. Он был сумасшествием в концентрированной форме, поэтому она совсем не удивилась, что ему удалось как-то оказаться в организационной верхушке, но было больно... больно не потому, что он среди врагов, обидно было, что она знала, что так будет, но все равно надеялась...
Ему нравилось все это... вся эта резня, боль, страх... то, что она с трудом переживала каждый день, ему было близко. Это был его мир. И глядя в его глаза с отблесками адского пламени, она понимала, что она знала все это... знала раньше, но все же надеялась, слепо надеялась...
- Привет. Давно не виделись... – медленно ответила она.
- Да, давно... ты скучала?
Она не ответила. Все, что было между ними не могло быть названо ничем, кроме противостояния... и слушая своих союзников о его подвигах в рядах врагов, она понимала, что они две противоположности, ин и ян, свет и тьма, добро и зло... и скучать она не могла, могла лишь грустить по тем дням, когда их противостояние было лишь игрой.
- Не слишком, - немного помолчав, она продолжила, - Я много слышала о тебе!
Он только усмехнулся в ответ, чуть наклонив голову. Через некоторое время, проведенное в молчании, он спросил:
- О чем ты думаешь?
Она улыбнулась, услышав вопрос. Сколько раз он это говорил? Быть может, она так и осталась для него загадкой, а может... может он проверял свою правоту?
- Мы стоим здесь, ты направляешь на меня пистолет и спрашиваешь, о чем я думаю?
- Да! – снова улыбнулся он полубезумной улыбкой, такой знакомой, когда-то заставлявшей ее сердце ускорять темп.
- Я тебе не скажу.
- Почему?
- Хотя бы что-то должно остаться для тебя неизвестным, правильно?
Он пристально на нее поглядел, а затем медленно начал приближаться, все также держа девушку на прицеле. Она легко улыбнулась замерзшими губами и с улыбкой на него смотрела. Единственный на свете человек, которому она улыбалась всегда...
Он подошел совсем вплотную, глядя ей в глаза и опустив пистолет. Она опустила голову... они стояли совсем рядом, так близко, что могли слышать дыхание друг друга и в унисон бьющиеся сердца. Она чувствовала его запах, его неповторимый запах, смесь его сигарет и еще чего-то неуловимого, но такого знакомого... услышала, как холодная сталь его пистолета звякнула о темный асфальт где-то в метре от них... почувствовала, как его пальцы нежно коснулись ее волос, как его рука мягко притянула ее к нему за талию...
Она знала, что стоит на краю, знала, что может взять контроль в свои руки, все ее существо кричало, что это все слишком опасно, но... ей вдруг стало наплевать. Все равно. Пусть будет то, что должно быть. Хватит бегать от судьбы, барахтаться в холодной воде, пытаясь плыть против течения...
Он скользнул губами по ее щеке, зарываясь носом в ее мягкие волосы... она и не заметила, как его рука выхватила из ее ослабевших пальцев нож и скользнула за спину... она просто слушала его дыхание, вдыхала его запах и не думала ни о чем, кроме...
- Прости... – почти рычащий шепоток у самого ее уха.
Когда лезвие ножа мягко вошло в ее спину, она резко вскинула голову, глядя ему в глаза и резко и хрипло выдохнула, отчего его грязная куртка покрылась множеством мелких капель крови. Она взглянула в его глаза, полные какой-то жалости и звериного торжества одновременно... выдохнула, снова вдохнула... а затем ринулась вперед, впилась окровавленными губами в его губы и, замерев так на секунду, отпустила, выдыхая в последний раз...
Он бросил окровавленный нож на землю, недалеко от пистолета, облизнул губы, на которых осталась ее кровь... безумие в глазах немного утихло, уступая место сожалению. И вдруг он понял, что больше не может смотреть в эти мертвые глаза, на эту застывшую улыбку на ее губах... еще минуту назад она была жива и, казалось, другого пути нет...
Он отступил на шаг, затем развернулся и зашагал прочь по дороге, освещаемой полной луной. А она осталась там, устремив стеклянный взор в бездну вечности и улыбаясь... и кто победил было уже неважно...
(2)
