оно не похоже на остальные общежития – что в каунасе, что в других городах. оно мрачнее крематория, и стоит оно на холме. кажется, раньше это была школа, древнее угрюмое здание в 3 этажа. на первый взгляд, сложно себе представить, как там можно жить и не сойти с ума. однако жители там и сейчас есть, как и везде, да и не более они сумасшедшие, чем в других местах. дети так вообще играют себе на лужайке - если солнечно. а одна девочка всегда мне мило улыбалась, ставив велосипед у входа. у нее такая белая шапочка и розовая маечка с какой-то японской надписью. чтобы добраться до общежития, приходится подниматься по длинной лестнице на холм, а потом по рощам, мимо гаражей, еще минут 15. в радиусе получасовой ходьбы есть только один маленький частный магазинчик. я всегда в нем закупаюсь всем чем надо. а надо мне не так уж много. я ничем не занимаюсь. работа у меня точно такая же как и я сам. охрана, и мне все обрыдло. я живу тут уже два года. что поделаешь.
тот вечер был зимним, а я возвращался после суточной смены домой. коллега, который меня сменил, предложил выпить, но на этот раз я отказался. женщина, с которой я связался, крайне отрицательно смотрела на мое пристрастие к алкоголю. а я и так уже чувствовал себя несчастным, потому решил, что протрезвев, я почувствую себя еще беспомощней. потому выпил я только пару глотков – для очистки совести. и поехал домой. я подошел к двери в ее комнату. и замер на пороге на какое-то время, ощущение тоски и беспомощности охватило меня. как прекрасны были те времена, когда мне не приходилось работать! да, я не устаю физически или умственно, на такой работе не устанешь, но 240 часов в месяц – это слишком. особенно если понимаешь, что работа – не твой второй дом, а сортир до краев наполненный дерьмом. раньше я выживал на 300 литов в месяц. теперь мне не хватает и 1200. и дело даже не в женщине, просто отработав сутки, оставшиеся двое хочется провести как можно лучше. вырвать у жизни все, что возможно. это чревато многими проблемами, в том числе и денежными. подумать только: раньше я мог находиться в компании, сидеть развалившись в кресле, пить, покуривать сигаретки и не вымолвить ни слова за весь вечер. а каким спокойным, каким вежливым я мог быть. что со мной сталось? это все женщина, все дело в этой женщине. она имеет надо мной необъяснимую власть. я зашел к ней в комнату и встал на пороге.
она лежала на кровати и читала журнал FHM. ее ноги были прекрасны, как всегда. жопа тоже. на ней была розовая маечка. розовую маечку я ей еще мог простить, но журналы - никогда. на меня она не обратила ровным счетом никакого внимания. ее жирная подруга, которую я ненавидел за то, что она громко смеясь всегда подозрительно смотрела на меня, втыкала сериал по литовскому каналу. я глянул на экран. красавчик хулио был огорчен. у него там тоже что-то не ладилось с жизнью. «все мы одинаковые» - решил я.
- здравствуй, - сказал я ей.
- здравствуй, - сказала она не отрываясь от журнала.
я не смог удержаться от клоунады.
- не хочешь поцеловать своего славного парня?
она положила палец на то место, где закончила читать, и сказала, мило улыбаясь:
- влад, я очень устала...
«ты хочешь сказать, что нам нужно отдохнуть друг от друга?», - услышал я голос хулио из телевизора. я хотел уже было повторить эту фразу, шутя, но она уже читала журнал дальше, и если бы я сказал ей ее, она бросила бы на меня растерянный взгляд и сказала бы: «что ты имеешь ввиду?» и я бы поставил себя в дурацкое положение. я промолчал, вздохнул и лег на пол. оставить бы мне ее в покое на несколько дней, подумал я. поменять работу. а может, если повезет... и женщину? сложный вопрос. найти дешевую съемную квартиру. переехать в другой город. или страну. италия вполне подойдет. а то веду себя часто как идиот, как женщина с пмсом. мои проблемы касаются только меня одного. она тут ни при чем. помню, она даже сказала мне однажды:
- ты какой-то подавленный стал, влад. как пришибленный. я тебя знаю другим. неужели это все из-за работы? тебя она действительно так выматывает? может, смени ее? ты не хочешь выходить со мной в клубы или дискотеки... был у меня такой парень однажды. сидел сиднем, был скучный как таракан. я его в конце концов бросила… или ты меня больше не любишь?
- не шантажируй меня, - сказал я, - мне это не нравится.
- да я не шантажирую тебя! - сказала она.
мы докурили сигареты в молчании...
да, зафигачиваю я полторы ставки за гроши, но не в этом дело. я чувствую себя больным, что-то потерявшим, и я начал зависеть от нее. женщины. правда, это тоже мои проблемы, а не их. но ничего не поделаешь. страдать будут все равно одни мужчины. женщины очень быстро отходят от страданий. тут уж так мир устроен. и еще эти журналы... они изгрызают меня изнутри. может, я действительно просто очередной кретин? работа, женщина. как и у всех. очередной кретин и баста. написал ли я хоть пару строк после того, как с ней связался? ну кроме того злоебучего любовного стихотворения в самом начале, когда был еще счастлив и беззаботен?
я лежал на полу и глядел в потолок. сериал знай себе шел. она знай себе читала журнал. я знай себе лежал на полу и смотрел в потолок. в конце концов, я начал петь. песня doors, которую я всегда пою в таких случаях. это означает крайнюю тоску.
- can you… give me… sanctuary… I must find… a place… to hide… a place for me to… hide…
у меня плохой музыкальный слух и звучу я, должно быть, презабавно. но услышав слова этой песни, она неохотно отложила журнал, встала с кровати и уселась мне на пах. обычное оружие женщины. я перестал петь. жирная подруга что-то сказала относительно сериала или хулио. она рассмеялась и тоже что-то сказала относительно сериала или хулио. они обменивались репликами относительно сериала или хулио какое-то время, а я лежал себе дальше и думал о том, зачем же она села на меня: оттого, что ей стало меня действительно жаль или же оттого, что она вспомнила, что мы всегда «порываем навсегда!», когда я вот так вот лежу на полу и пою эту треклятую песню? (такое случалось уже раза три.) сложный вопрос. неожиданно у меня встал, вернее как-то даже забавно вскочил, и эдак проскользнул ей по пояснице. меня это развеселило, ее разозлило.
- УСПОКОЙ СВОЕГО ДРУЖКА! – попыталась пошутить она.
мне очень не понравилась ее интонация. моя любимая женщина, с которой я сплю уже больше полугода, сказала мне это. нехорошо. ярость фейерверком говна хлынула из моей груди. я встал и заорал:
- МАЛО, ЧТО Я ОТ ДРУГИХ ЭТО ПРЯЧУ! ДА ПОШЛА ТЫ НАХУЙ!
она смотрела на меня со страхом, удивлением, сожалением и долей отвращения. «он напьется» - было написано у нее на лице. «точно!» - было написано у меня. подруга искоса поглядывала на то, что происходит. потом она это обсудит с соседями. и поглядывать на меня будет еще более подозрительно. я вышел вон. добрался до своей комнаты на том же этаже, разделся, допил пиво, оставленное славным соседом, лег в кровать, включил relax fm. заиграл блюз. я выключил relax fm. я был не столько зол, сколько отчаян. в очередной раз я осознал, что мне полная жопа и что я не знаю, что с этим можно поделать в принципе, вообще. я перевернулся на другой бок. не помогло. сел на кровать. закурил.
я взял лист бумаги и ручку и начал писать: «все мы полны спеси. проблема в том, что КАЖДЫЙ думает, что страдает БОЛЬШЕ. но не думать так даже я не могу. короче, у всех проблемы с женщи» «БЛЯДЬ!» - заорал я. я решил, что окончательно потерял стиль, скомкал лист и выбросил его в урну. я снова лег и попытался расслабиться. у меня это плохо получалось и примерно полчаса я ворочался, как уж на сковородке. почему она не приходит? почему бы не придти ей сейчас сюда и не заняться бы нам любовью? она же знает, что только так она может меня успокоить. она мне ничего не должна, конечно, но... а, черт. я твердо решил не идти к ней. лучше переждать, а там видно будет. но почему она не идет? вот это уже действительно странно. может, до нее просто не доходит? я закурил, потом вышел из комнаты, дошел по коридору до ее комнаты и остановился, глядя в дверь. заходить или нет?
я зашел. она все еще читала журнал FHM. хулио потягивал апельсиновый сок, лежа на надувном матрасе в бассейне. перед ним ходили божественные бразильские жопы. я постоял так какое-то время, глядя то на хулио, то на нее, потом взялся за дверную ручку, собираясь уходить.
- зачем приходил? – спросила она подняв на меня свои усталые глаза.
- да черт его знает! – сказал я и вышел.
я направился к себе. если в ней есть хоть капелька мозгов или души, она обязательно придет, решил я. ведь любит же, кажется, что бы это ни значило. я лег на кровать и стал ждать, ворочаясь себе дальше. я выглядел полным кретином и прекрасно это понимал. страшные мысли стали лезть мне в голову. впрочем, я уже давно к ним привык. я опять закурил. мне нужно было выпить. она все не появлялась. капли дождя забарабанили по подоконнику, размывая чью-то блевотину. наверное, соседа. в общем, блевотина размывалась, а я вообще люблю дождь. дождь успокаивает. только вот на этот раз один дождь не слишком помогал. нужно было срочно выпить. я взял щетку и принялся чистить туфли. у меня в последнее время появилась такая привычка. она вряд ли длилась бы долгое время, но сейчас мне нравилось это делать. мне нравился сам факт того, что я, пребывая в комнате, в который полнейший беспорядок, бутылки, окурки, хлам, объедки, пребывая в ужасе и сильном беспокойстве, аккуратно и неспеша чищу туфли с дымящейся сигаретой в зубах. на 75% это было самолюбованием. может, больше. я начистил их до блеска, повертел в руках, оглядел, удовлетворенно хмыкнул. потом я неспеша оделся и вышел из комнаты. мне нужно было поразмышлять, какого черта происходит в моей жизни. для этого мне нужно было выпить. моя жизнь – это сложный вопрос, а каунас сам по себе располагает к сложным размышлениям, так как это город мертвый, мрачный и абсолютно лишенный смысла.
я вышел в коридор, прошел мимо ее комнаты... соседи-строители столпившиеся у лестницы, были как обычно пьяны. они о чем-то громко спорили. мне нравилась в них одна вещь: они курили красные saint george. я курил такие полгода, так как это самые дешевые сигареты, но в связи с начавшимся бронхитом, бросил.
я направился в хорошо мне знакомый бар. настроен я был, конечно же, решительно. как и всегда в таких случаях, которые очень участились в последнее время. выхода не было никакого, но вечер должен был быть лучше дня и это, пожалуй, главное. по крайней мере не более бессмысленное, чем все остальное. я думал об этом, идя к бару под проливным дождем очень характерным для зимнего каунаса, и мои туфли испачкались почти сразу. настроен, как уже говорилось, я был решительно, но я почти плакал от беспомощности. что бы ни пытался я делать, все было бессмысленным, все приносило боль. оставалось только ждать лучших времен. что я и делал, как умел. и как мог уметь. "только бы не встретить никого из коллег", - думал я. "водка, - подумал я, - мне нужна водка".
(1)
