Белинский о баснях Крылова

Пушкин высоко оценил национальное своеобразие басен Крылова и, сравнивая его с Лафонтеном, отмечал в их творчестве выражение «духа» обоих народов. В отличие от «простодушия» французского баснописца Пушкин видел основной характер басен Крылова в «каком-то веселом лукавстве ума, насмешливости и живописном способе выражаться». Пушкин первый назвал Крылова «истинно-народным поэтом». Басни Крылова выросли из народных истоков, из мудрости русских пословиц и поговорок, с их острым и метким юмором. «Народный поэт, — писал по поводу Крылова Белинский, — ...всегда опирается на прочное основание на натуру своего народа...» На веками накопленную мудрость народа, на могучую стихию народного творчества опирался и великий русский баснописец.

Использование пословиц и поговорок придает языку и стилю басен Крылова народный характер и колорит. В пословицах он нашел живописные, лаконичные формулы, которые способствовали выражению взглядов баснописца, нашел правдивое и резко сатирическое отношение народа к отрицательным явлениям действительности.

В своих баснях Крылов идейно и сатирически заострял образы, сложившиеся в народном представлении, вкладывая в них конкретные политические намеки. Пользуясь сатирическими образами народных пословиц и сказок, Крылов с поразительным художественным совершенством и тактом сочетает едкий народный юмор пословицы, ее словесную изобразительность с меткой оценкой современности, обогащая новым содержанием образы, созданные народом.

В этой крепкой, неразрывной связи творчества Крылова с народными истоками, с творческим гением самого народа причина неувядающей жизненности и свежести его басен. В образах басенных зверей, в тонкой, лукавой иронии, с которой они изображены, особенно явственно ощущается органическая связь крыловских басен с народной сказкой. Из сказок перешли в басни и хитрая кума-лисица, и жадный волк, и глупый медведь, и другие типично сказочные персонажи.

За басенными образами Крылова стояла коллективная мудрость, тот веками накопленный опыт, которые выражают взгляды народа. Это сказалось как в самом характере басенной морали, в той народной мудрости, которая лежит в основе басен, так и в их художественном своеобразии, в «живописном способе» выражения. Недаром Гоголь писал о Крылове, что это «тот самый ум, который сродни уму наших пословиц».

В пословицах полнее и ярче, чем где-либо, сказались юмор русского народа, его понимание жизни, его нравственное чувство. В пословице достигнуты максимальная выразительность и смысловая обобщенность, в то нее время она всегда «фигуральна», иносказательна, особенно близка этим к басне.

Очень многие басни Крылова восходят в своем замысле к пословицам. Так, пословица «Не плюй в колодец — пригодится воды напиться» перекликается с сюжетом и моралью басни «Лев и Мышь». Следует указать на тесную связь таких басен, как «Бедный богач», «Скупой», с народными пословицами о скупости, натолкнувшими Крылова на выбор басенного сюжета.

В ряде случаев пословица определяет не только мораль, нравоучительную мудрость крыловской басни, но и ее сюжет, ее построение, превращаясь в своего рода развернутую метафору. Такова, например, басня «Синица». Пословица «Синица за море летела и море зажигать хотела, синица много нашумела, да не было из шума дела» приведена была уже в новиковском «Живописце». Крыловская басня является как бы реализацией этой пословицы, своего рода сюжетным развитием ее. В басне рассказывается о том, как Синица «хвалилась», что «хочет море сжечь», и о том «шуме», который вызван был этой похвальбой и завершился полным посрамлением хвастливой Синицы.

На описании «шума», впечатления, произведенного похвальбой Синицы, Крылов останавливается особенно подробно, рисуя целый ряд бытовых сцен. Здесь и «охотники таскаться по пирам», которые «из первых с ложками явились к берегам, чтоб похлебать ухи такой богатой, какой-де откупщик и самый тароватый не давывал секретарям». В этой бытовой детали дана сатирическая черта чиновничьего общества, относящая действие басни не к условно мифической обстановке, а к петербургским столичным порядкам и нравам.

Вместе с тем необходимо отметить и принципиальное различие между басней и пословицей. Пословица дает лишь общую идею, общую формулу басенной морали, не раскрывая ее в образах, не распространяясь в сюжетную ситуацию. Басня наделяет эту общую формулу плотью и кровью поэтических образов. Поэтическая индивидуальность баснописца и сказывается именно в этом рассказе, в создании образов басенных персонажей, в подробностях сюжета.

Народная пословица учила Крылова и экономии красок, лаконической выразительности словесного построения, превращая басню в краткую, запоминающуюся формулу. Этим объясняется, что многие стихи и выражения крыловских басен становились, в свою очередь, пословицами и поговорками.

Басня рассматривалась Крыловым как жанр произносимый, разговорный, обращенный к слушателю, к широкой и разнообразной аудитории. П. Вяземский писал о том, что «Дмитриев пишет басни свои; Крылов их рассказывает» в этом устном, разговорном характере басен — весь Крылов.

Крылов преодолел дидактическую отвлеченность басенного жанра; у него нет схемы, шаблона — почти каждая басня его имеет свой особый характер, свою манеру. Но главное, что отличает крыловские басни от басен его предшественников и современников, — это реалистическая конкретность и типичность образов персонажей. В его баснях впервые не только в басенном жанре, по и в русской литературе в целом, появились живые, подлинные люди или звери, наделенные людскими характерами. С небывалой для этого жанра смелостью и реалистической силой Крылов показывает типические характеры, находит те жизненные конкретные черты и краски, каких не знала до него литература XVIII века.

Этот новаторский характер крыловских басен и подчеркивал Белинский: «Басня не есть аллегория и не должна быть ею, если она хорошая, поэтическая басня; но она должна быть маленькою повестью, драмою, с лицами и характерами, поэтически очеркнутыми».

Басни Крылова и представляют собою сценки, основанные на диалоге, разговоре, они драматичны по своей природе, по своему построению. Белинский указывал, что «если бы Крылов явился в наше время, он был бы творцом русской комедии». Басни Крылова во многом подготовили грибоедовскую комедию.

Говоря о басне «Крестьянин и Овца», которую он считал «едва ли не лучшей из всех басен Крылова», Белинский указывал: «Это просто — поэтическая картина одной из сторон общества, маленькая комедийна, в которой удивительно верно выдержаны характеры действующих лиц, и действующие лица говорят каждое сообразно с своим характером и своим званием». В драматической «завязке», в сюжетной заостренности положений и ситуаций как бы заключена комедия в миниатюре, с типическими характерами действующих лиц, с индивидуальной характеристикой их речи, с драматически развитым диалогом.

Под видом простодушия и наивности басенного" повествования Крылов говорит о самых острых и запретных вещах. Он зло критикует основы крепостнической системы, беззаконные и антинародные деяния царских чиновников, нелепые и несправедливые порядки. Обличая людскую глупость и подлость, Крылов не теряет социальной перспективы своей сатиры, острие его юмора направлено на господствующие классы. В свете крыловского Юмора становятся смешными нравы и обычаи звериного и птичьего мира, за которым читатель узнает подлинную, неприкрашенную картину современного ему общества.

Юмор Крылова удерживает его от холодной риторической нравоучительности. Он »не сухой, рассудительный моралист, а подлинный поэт, облекающий свои моралистические положения в яркие жизненные образы.

Басни Крылова — особый поэтический мир, насмешливый и комический, в то же время являющийся отражением мира человеческого. В его баснях смешными становятся человеческие слабости и пороки. Смешон лжец, опасающийся перейти через мост, который якобы обрушился, когда по нему проходили «два журналиста и портной». Здесь существенна мелкая черточка, столь характерная для юмора Крылова: журналисты такого беспардонного и продажного типа, как Булгарин и Греч, — заведомые лжецы, как и портной, не выполняющий в обещанный срок заказов. Эта деталь, этот дополнительный юмористический штрих замечательно характеризует юмор Крылова, тонкий и наблюдательный. В басне «Кукушка и Петух» Крылов дает злую карикатуру на угодничество, лесть, хвастовство, самодовольство, и в то же время это карикатура на Булгарина и Греча (Крылов здесь метко изобразил комизм их взаимных восхвалений).

Басня обычно является особым видом монолога, в котором авторское повествование, «сказ» приобретает решающий характер. Образ рассказчика, его якобы «простодушная» наивность, его отношение к рассказываемым в басне событиям сливаются с формами речи. Этим объясняется закрепленность самого образа рассказчика-баснописца, тот облик «дедушки Крылова», мудрого и вместе с тем лукаво-простодушного, который так органически сросся с баснями Крылова и с его реальной биографией. Восприятие жизненных фактов, моральные выводы, весь строй речи с многочисленными авторскими отступлениями и рассуждениями говорят о народности созданного им образа баснописца.

Крылов важный!, торжественным тоном историка и в то же время с простодушным лукавством рассказывает о храбром Муравье. Здесь лукавая насмешка Крылова, его юмор чувствуются особенно явственно в сочетании торжественного тона повествования с ничтожностью «подвигов» заважничавшего Муравья:

Какой-то Муравей был силы непомерной, Какой не слыхано ни в древни времена; Он даже (говорит его историк верной) Мог поднимать больших ячменных два зерна! Притом и в храбрости за чудо почитался:

Где б ни завидел червяка,

Тотчас в него впивался

И даже хаживал один на паука.

Это именно то самое «веселое лукавство ума», о котором говорил Пушкин, восхищенный смелой простотой крыловского образа: «и даже хаживал один на паука». Пушкин относил этот образ по «смелости изобретения» в один ряд с образами таких мировых гениев, как Мильтон и Мольер.

Басни Крылова — образец словесного мастерства. В них как бы сконцентрирован весь творческий опыт его как писателя-драматурга, поэта-лирика, сатирика и баснописца. Гармоническое единство стиля при разнообразии тем, сюжетов, персонажей, поэтических средств, которыми пользуется Крылов, придает его басням поэтическую законченность и выразительность. Об этой поэтической яркости басен Крылова писал П. Плетнев: «Крылов в точном смысле слова поэт. Область его созданий озарена светом истинной жизни, все образы движутся, действуют, в них есть и теплота и одушевление. Нет у нас поэта, который был бы законнее его в художественном исполнении. Он строг к себе, как стоик. Но это не иссушило цветов его поэзии. На них блестят краски; они сочны и роскошны, как лучшие первенцы весны. Крылов не разнороден, но разнообразен».

Крылов создал реальные картины жизни, придавая живыми, точными подробностями конкретность образу. Скупая и вместе с тем важная для понимания целого деталь способствует жизненности образа. Так, например, в басне «Кот и Повар» он упоминает в самом начале о том, что Повар — «грамотей». Это упоминание делается особенно существенным в дальнейшем, когда он иронически назван «ритором». Оказывается, что Повар любил не только выпить («справить тризну» по куме), но и имел некоторое образование, объясняющее в сочетании со склонностью к вину его многоречивое красноречие.

Так из отдельных, казалось бы, второстепенных, незначительных штрихов у Крылова постепенно складывается образ в его живой, реальной многосторонности. В басне «Мот и Ласточка» нарисована несколькими скупыми штрихами картина русской зимы:

И подлинно: опять отколь взялись морозы,

По снегу хрупкому скрыпят обозы,

Из труб столбами дым, в оконницах стекло Узорами заволокло.

Здесь поразительна наглядность и экономия каждого образа, каждого слова. Точный и скупой стих Крылова в его нравоучениях, да и в целом ряде стихов переходит в эпиграмму, дает краткую, как пословица, формулу:

Беда, коль пироги начнет печи сапожник,

А сапоги тачать пирожник.

Крылов добился чудесной простоты, ясности и вместе с тем наглядности и силы каждого образа, достиг той естественности языка, которая навсегда стала важным завоеванием русской литературы.

С удивительной проницательностью писал о «слоге» Крылова Гоголь, высоко оценивший народность и великолепное мастерство баснописца: «Поэт и мудрец слились в нем воедино, — писал Гоголь. — У него живописно все, начиная от изображения природы, пленительной, грозной и даже грязной, до передачи малейших оттенков разговора, выдающих живьем душевные свойства. Все так сказано метко, так найдено верно и так усвоены крепко вещи, что даже и определить нельзя, в чем характер пера Крылова. У него не поймаешь его слога. Предмет, как бы не имея словесной оболочки, выступает сам собою, натурою перед глаза».

Словесная точность, лаконизм и конкретность поэтических красок в баснях Крылова предвещают уже пушкинский стих. Двумя — тремя точно найденными, выразительными деталями Крылов создает запоминающуюся картину.

В басне «Пруд и Река» Пруд говорит о себе: ««-..я в илистых и мягких берегах, как барыня в пуховиках, лежу и в неге, и в покое». Это сравнение Пруда с «барыней в пуховиках» исключительно зримо и конкретно и в то же время великолепно передает авторскую иронию.

Даже в такой басне, как «Крестьянин и Смерть», сюжет которой восходит к басенной традиции, Крылов рисует типичную обстановку жизни именно русского крестьянина, крепостного, которого мучат горькие заботы о «подушном, боярщине, оброке». Старик-крестьянин, «иссохший весь от нужды и трудов», тащит на себе «порой холодной, зимней» непосильный груз — вязанку «валежнику».

Крылов широко обратился к народной речи, вводя в литературный обиход слова и выражения устного народного языка, сохраняющие всю свою красочность и живописность: «гуторя слуги вздор», «с натуги лопнула и околела», «ты сер, а я, приятель, сед», «отнес полчерепа медведю топором», «у кумушки-Лисы хлопот на ту беду случился полон рот» и т. д. Эти обороты и выражения, присущие устной, разговорной речи, сохраняют всю свою меткость и красочность в крыловских баснях, обогащают литературный язык.

Точность значения слов, ясность в выражении мысли, разговорная гибкость интонации и делают стих Крылова полновесным и живописным. Кажется, что поэт не пишет, а говорит, легко и свободно отбирая самые меткие, народные и в то же время прекрасные в своей простоте слова и выражения общенародного языка:

Дитяти маменька расчесывать головку

Купила частый Гребешок. Не выпускает вон дитя из рук обновку: Играет иль твердит из азбуки урок,

Свои всё кудри золотые,

Волнистые, барашком завитые И мягкие, как тонкий лен, Любуясь, Гребешком расчесывает он. Поразительна скупость и точность стиля Крылова. Он не признает украшенности слога, никакой слащавости или нарочитой эффектности.

Для басенного стиха Крылова характернее всего принцип интонационной и ритмической выделенное™ каждого слова, энергия устной, разговорной интонации, рассчитанная на произносимость басни, на ее слуховое восприятие. В этом сказалось мастерство Крылова-комедиографа, перенесшего в басню принципы драматического построения диалога, языковой выразительности и характерности речи.

Живописность и выразительную меткость крыловского стиха, яркость словесных красок и даже звуковую лепку образа отметил Жуковский, разбирая басню «Пустынник и Медведь». «Все эти слова: Мишенька, увесистый, булыжник, корточки, переводит, думает, и у друга, подкарауля, — прекрасно изображают медлительность и осторожность: за пятью длинными, тяжелыми стихами следует быстро полустишие: «Хвать друга камнем в лоб!» Это молния, это удар! Вот истинная живопись...».

В крыловских баснях зазвучали живые голоса реальной жизни, голоса всех социальных слоев и сословий, каждое со свойственными ему специфическими чертами и красками, интонациями и особенностями словаря. Перед нами проходят русские люди различных профессий и общественного положения — крестьяне, дворяне-помещики, чиновники, извозчики, купцы, пастухи, мещане, — и каждый из них говорит, сохраняя все особенности своей среды, своего социального положения, профессии.

Характеризуя своих персонажей, Крылов зачастую прибегает к профессиональной терминологии и фразеологии с тем, чтобы конкретнее и полнее показать социальную и сословную типичность персонажа. Так, в басне «Купец» купец изъясняется, пользуясь профессионально-жаргонными торговыми словечками («конец») и грубоватым мещанским просторечием («сотняжка», «олушек», «запал», «подивунея» и т. д.). Однако такие случаи у Крылова довольно редки, так как он избегает использования диалектных и жаргонных слов и выражений. Его герои обычно говорят на общенациональном языке, а богатство и красочность их речи достигается широчайшим использованием форм и фразеологии разговорного языка.

Это обращение к сокровищнице разговорной речи, владение богатством народного языка сделали басни Крылова примером для Грибоедова, Пушкина, Гоголя. Живая, сверкающая всеми драгоценными гранями народного словоупотребления речь Крылова, его точные и меткие слова, эпиграмматические обороты и фразы превратились, в свою очередь, в народные пословицы и поговорки, стали достоянием всего народа.

Смысловая полновесность и точность поэтического мастерства Крылова во многом способствовали тому, что его стихи превращались в поговорки и пословицы. Потому так легко входили в народ строки и образы крыловских басен, его крылатые словечки, выражавшие ум и смекалку. Крылов, широко черпая из народной речи, не менее щедро отдавал народу взятое у него. Такие меткие выражения, как «Услужливый дурак опаснее врага», «Схватя в охапку кушак и шапку», «Ларчик просто открывался», «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать», «Да только воз и ныне там», «А вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не годитесь!», «А Васька слушает, да ест!», и множество других давно вошли в сокровищницу русской речи.

Крылов являлся одним из первых русских писателей, получивших мировую известность. Его басни еще при жизни писателя были переведены на основные европейские языки. Они пользуются любовью среди народов Советского Союза и звучат более чем на пятидесяти языках нашей Родины.

Басни Крылова сохранили свое значение, свою жизненность и в наше время. Их народная мудрость, беспощадное осмеяние пороков и дурных свойств людей, привитых собственническим, эксплуататорским обществом, являются и поныне действенным оружием против пережитков старого, омертвевшего, мешающего движению вперед.

Источники:

• И. А. Крылов Сочинения в двух томах / Вступительная статья Н. Л. Степанов. - М.: Библиотека "Огоне" издательство "Правда", 1956. - 475 с.