ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
«Белая гвардия».
Март. Двадцать девятое число. Вечер. «Лицей Милиции» под Пермью. Игровой зал.
«Боже мой, как же болит голова… Ыыыыы…. И не уйти отсюда, не сбежать…», - я неприлично долго прижимала руки к глазам, стукалась лбом о холодную поверхность игрового стола, пытаясь хоть как-то вытянуть-вытрясти страшную, ноющую боль из гудящей головы.
А вокруг – суета, крики, смех, давящий электрический свет и почти осязаемое напряжение, своими щупальцами окутывающего каждого из скопившегося здесь «знаточья поганого».
Финал «Кубка Прикамья». ФИНАЛ. Мы и не чаяли попасть сюда, но всё-таки пролезли, да, с последним местом, да, мы играем первый год и у нас мало опыта, да, да!! Но мы здесь. И это факт.
Я отняла руки от глаз, опустила голову и, покачиваясь как психбольной, стала бессмысленно смотреть в стол. Слишком это было ново, слишком незнакомо, слишком громадно и эмоционально для моей губчатой супервпитывающей души. Но надо было как-то жить.
Поэтому я рывком подняла свою гудящую голову и гордо посмотрела пьяным мутным взглядом на нечто в костюме, приближающееся к столу «Алгоритма».
Нечто весьма симпатичное.
Я протёрла глаза.
Нечто весьма и весьма симпатичное…
*_*
Настёна Сластёна ;):
Привет!
Я:
Прив
Настёна Сластёна ;):
Как дела? Чё делаешь?
Что ж тебе ответить?.. Не правду же…
Я:
Фигню всякую слушаю, размягчаю мозг.а ты?
Настёна Сластёна;):
Я в контакте фотки загружаю, как дела на личном фронте?
Чёртово ICQ, зачем ты заставляешь меня врать?
Я:
Отлично:D у тебя как?
Мои пальцы хотели сломаться, когда набирали это. Мой розовый телефон краснел от возмущения, когда его дисплей вновь солгал.
Я отводила глаза и пыталась унять сердце, думая, почему мне так трудно в виртуальной и так легко врать в реальной жизни.
*_*
Нечто весьма и весьма симпатичное в чёрном костюме и белом галстуке.
Подошёл. Стал разговаривать с Женей. Да кто же это?
- Девчонки, не в курсе, кто это?
- Кто?..
- Да вон с Женей разговаривает…
- Ммм… Не знаю.
- Интересно, сколько ему? Выглядит лет на двадцать пять…
Неет, подумала я, чёрта с два ему будет двадцать пять.
Рыжий. Высокий. Острые серые глаза. Орлиные. Прямой нос. Хорошая стрижка. Беззаботная улыбка. Уверенный вид. И пустота, бесконечная, затягивающая пустота этих самых серых орлиных глаз.
А вечером мы познакомились.
Коридорная темнота, чуть рассеивающий её полусвет потолочных ламп, кожа дивана подо мной и Женей. Мы с ним сидим, обнимаемся и мило разговариваем. Рядом стоит и также мило разговаривает парочка милиционеров. Не обнимаются разве.
Я уже расспросила Женю про нечто в костюме. Зовут Ваней, он их тренер и всеобщий друг. Женя его знает ужё лет девять… Возраст? Что бы вы думали – девятнадцать.
Ваня подсел к нам. Я в первый момент огорчилась, потому что не хотела, чтобы нашему с Женей любовному воркованию что-либо либо кто-либо мешали. Нам пришлось оторваться друг от друга и хором посмотреть на Ваню.
Разговор шёл ровно, разве только при моём упоминании о том, что я уважаю и люблю творчество Эрнста Мулдашева, со стороны Вани был подскок с дивана и заинтересованный взгляд в мою сторону:
- Ты читала Мулдашева?..
- Ну да, а что?
- Я тоже!.. Надо будет нам с тобой поговорить. Наедине.
И всё это, перегибаясь через Женю.
Потом ещё не раз были подобные ситуации, когда мы сидели и разговаривали втроём. Но тогда, в последний раз, когда мы сидели и разговаривали на полу в коридоре, из комнаты моей команды доносилась замечательно красивая песня «Белая Гвардия». И я ушла от них, ушла в мир Белой Женщины и Коней на подоконнике, ушла, ещё не понимая, что эта песня потом крепко-накрепко свяжет меня и Ваню, ушла, тихо осознавая, что уже его люблю.
Прошло несколько дней. Завершились все игры, успокоились не все нервы, нацеловались не мы с Женей. Его команда уезжала раньше нашей, поэтому я, наскоро что-то буркнув девчонкам, пошла его провожать.
Глаза в глаза, рука в руке, гомон вокруг и ветер треплет волоса.
В эти моменты в кино камера обычно ездит вокруг главных героев, стоящих вот также, создавая иллюзию непонятно чего.
А мы сказали друг другу «пока», поцеловались и разошлись. Я, как всегда, принципиально не оглядывалась. Потому что кино про меня ещё не начали снимать.
Уже стукаясь сонным лбом о холодное стекло автобусного окна, я сумбурно пыталась осознать случившееся. А ничего у меня не получилось.
И где-то у Кати играла «Белая Гвардия».
И где-то во мне играл тот опустошающий взгляд Ваниных серых глаз.
(5)
