Вечернее небо, блещет звезда,
Эта июлькая ночь холодна,
Месяц, взглянув на мир счастья, печали,
Начал светить, к звёздам взывая...

Ну здравствуй вновь, моё волненье,
Мне мук не надо – боль в душе:
Её ласкают приведенья –
Скребутся жалостно во мне!
Обмана ради, пышным пиром,
Подъемлю счастие над миром!
В часы моей сердечной муки,
В объятьях строгой праздной скуки –
Увидь душа явленье света!
Цвети ретиво над планетой;
Богатство разума – проснись!
Расправь свои хладные крылья!
И образ девственно-любимый
В сознанье бренное – явись!

Увидь душа явленье света,
Я поняла-мне не уснуть.
И от земли вдаль, по свету
Свет очертит поэту путь...
Душа поэта зла не помнит
Добро всё делает чуть-чуть
Стремится всё вдаль, к свету,
Как полузаснувший мотылёк.
Так позабудь, душа, обиды-
Отяжеляют жизни луч...
И, лишь очистившись, взлетает
Душа, пронзая стаи тучь...

Одно мне ясно: бич поэта –
Писать страдальные портреты;
В томленьи сердца, то ли боли,
Искать черты былой любови.

И пламень слога строчки жаркой,
Дарует чувство неги сладкой!
А кто же я – дурак! – не боле!..
Ищу в Божественном глаголе

Души безумной в пору тленья –
Любовь, тепло, успокоенье…
Но камень в сердце крепче стали,
А разум мыслию охальной

Тревожно полон – бури час!:
Приди, Господь – даруй спасенье!
С моею сладостною ленью –
Поссорь навеки снова нас!

Ты прав, поэт-моё оно наказанье,
Зачем вселился он в меня?
Он вертит, крутит мою душу,
И мучает всё не спеша.

Писать меня он заставляет,
Вырвав из мого сердца клок,
Порывы всё. Он выставляет
Наружу всё...И в этом толк!

По пояс я зашла туда,
Откуда уже нет дороги
И рвётся вдаль моя душа,
Но нашей земли законы строги.

В душе моей уже немного
Осталось места для него.
Я не надеюсь, что в дороге
Потеряю вдруг его.

И выйду я, найду дорогу,
Пойду по ней уж босиком,
Через пургу, через морозы
Своё я бремя понесу...

– Снова б мне морское небо,
Увидать в суетный час!

– Но ведь там, ни разу не был,
Что же связывает вас?

– Быть та не был – много слышал!
Много с чувством и душой
Говорили мне, и пищей
Наделяли разум мой!
Я ведь там воображеньем
Столько в жизни этой был!
Деву в волнах в лунной тени
Сердцем праздничным любил!
И ласкал влюблённым взором,
Очи, плечи, руки, стан,
И багряным сладким словом
Врачевал её и ждал,
Каждый выход из морского
Тела тёплого, она,
Выходила снова-снова
На пустые берега;
И рукой белёсый волос
Гладив чувственно, ко мне
Приближалась: нежный голос,
Будто тишь на глубине,
Также мил и также звучен
Как у ласточки певучей! –
Краше ей не видел свет!

– Плод она – её же нет!
И в мечтаньях – ты любим,
Ты влюблён, но тот портрет
Сшил в сознании поэт!
Брось же верно верить им!

– Я рисую те картины,
Уж поверь не для того,
Чтоб поведать всему миру
Счастье сердца моего;
Не к тому стремлюсь в рассказе,
Чтоб утешить, чтобы быть
Аполлоном средь фантазий,
Чтоб кого-то хоть любить:
Мне уж лучше, верь, лелеять
Сказку сердца и ума,
Чем опять любовь доверить,
Той любви, что солгала!
Мука в сердце не позволит,
Хлад души не разрешит!
Лишь поэтому влюблённый
В мыслях образ сердца сшит…

Иль, сбросив бремя светских уз,
В крылатые часы вдохновенья
С беспечностью любимицу муз
Питаю огонь воображение
Мечтами лестными, цветами заблужденья.
Мечтаю иногда, что я поэт
И лавра требую за плод забавы,
И дерзостной голубой лечу, куда зовёт
Упрямая муза-богиня Славы.
И не потухнет огонь воображенья
Не затихнет под людской молвой,
Может, как речка будет виться,
А может, теплиться будет чуть-чуть.