Не жил я, а жить хочу
И лишь страданья и мученье
Как никому, а мне уроду
И жить, пытаясь по иному, я суть свою
черкая на бумаге
Я убегал тем самым, что ни на есть обманом,
в далёкую планету
Своих фантазий, что излагал в мысле
Но разве знал наивный, про ту иную
Иную жизнь, там вдалеке…
Появление на свет
Стоны роженицы разнеслись по коридорам, этого серого, унылого, ветхого, двухэтажного здания, именуемого в Уркмантуре роддомом. Двери, как и окна во всех палатах и парадной были открыты, из-за знойной жары, стоящей в это время года. Так что стоны были хорошо слышны и за пределами здания, уносясь в пустыню, которая была повсюду. Даже верблюд встрепенулся, проходящий мимо, со своим хозяином-стариком, который шёл впереди, держа скотину за уркмантурскую уздечку, что проходила промеж ноздрей двухгорбого. Хозяин обернулся на обеспокоенного верблюда, тут же получив от него смачный и огромный плевок по всей физиономии. Слюна быстро скатилась вниз по лицу старца, упав на песок, лишь на усах и бороде, остались небольшие остатки. Старик громко ругнулся на своём, ударив веткой плеваку по шее, вытер остатки слюны рукавом своего халата, поправил свою закренившуюся набок тюбетейку, потянул уздечку по сильнее и с большим усердием и скоростью повёл своего верблюда, куда и шёл.
Вернёмся к стонам и зданию, откуда они раздавались. Этот особняк, несмотря на свою ветхость, был лучшим зданием во всём Уркмантуре, не зря же уркмантуряны оборудовали его под роддом. Клиенток в нём было всего трое, и вот одна из них уже была в процессе. Последний стон роженицы, уносящийся по коридорам, через открытые окна, двери в пустыню, к тому самому верблюду. На этот раз, находясь уже на приличном расстоянии от источника шума, он лишь краем уха уловил дошедший до него звук, вильнув хвостом, эта и был вся его реакция. Хозяин же его, в очередной раз ругнулся, то ли проклиная своего верблюда, то ли того, чьи были стоны, то ли того из-за кого они были.
-Давай, ещё, вот он, молодчина! – произнёс доктор-акушер, поднимая вверх дитя, наконец появившегося из лона роженицы, перестав доставлять боль своей матери.
Вслед словам доктора по коридорам разнёсся визг рождённого. Но тот старец и его верблюд, уже вряд ли услышали эти крики, находясь вдалеке. Акушер же, с двумя медсёстрами продолжали обычные для своей профессии действия, заботясь о матери и её малыше.
-Кто это девочка, мальчик? – тихо спросила женщина, приходя в себя.
-Мужик – ответил доктор.
-Мальчик, мальчик – подтвердила медсестра, утирая младенца.
-Можно.
-Конечно – ответила медсестра, после всех нужных процедур, обернув дитя в простынку, она подала его матери.
В этот момент у новорождённого закружилась голова, всё поплыло, не успев ещё и толком надышаться воздухом, привыкнуть к краскам этого мира, его звукам, живым существам, в белых халатах, окружавших его, как его стало уносить, куда-то вверх. И это было так быстро, что палата, в которой он появился, с теми людьми, что были там, осталась лишь маленькой белой, суетной точкой, там далеко внизу, а повсюду темень и непонятный холод, от которого малыш не мёрз, но он всё равно, как-то сковывал, притупляя всю чувствительность его обнажённого тельца.
-Где, это, я! – проворковал малыш.
-Рано! – ответило, ему что-то и всё потухло, абсолютная темнота и тишь и никаких ощущений. Что будет дальше?
Носик был чем-то зажат, а во рту трубка. Свет ослепил глазёнки младенца, прищуриваясь, он их приоткрыл. Над ним зависла прозрачная призма, сквозь неё он видел белый, белый потолок и стены, едва уловимые контуры углов комнаты и линии, слегка приоткрывшейся двери, откуда доносились, чьи-то голоса. Малыш был под куполом, но даже под ним он ощущал, что это другое место, совсем не то, где он появился впервые. Едва родившись, он чуть не потерял жизнь, когда сознание его покинуло, пульс стал реже биться. Уркмантурские врачи, решили экстренными действиями отправить новорожденного в областную Ашкентскую больницу, где были лучшие условия и врачи.
Дверь в палату открыли и как-то не ладно той атмосфере порядка, ухоженности, присущей современной Ашкентской больнице, заскрипели шарниры, на которых она держалась.
-Надо смазать или поменять навесы! – заметил главный врач, вошедший в палату, с очередным обходом.
-Я прослежу, чтобы это исправили – ответил дежурный врач, вошедший следом.
-Так что у нас тут?
-Вот этого ребёнка нам доставили с Уркмантура, патология в лёгких – ответил дежурный врач, подходя к столу, где под куполом лежал малыш.
-И что вы на меня так вылупились! – подумал малыш, на зачем-то наклонившихся над ним дяденек, загородивших свет.
-Нужна операция, как с восстановлением?
-Пока ребёнок очень слаб, его полностью поддерживает аппарат. Если всё-таки его состояние как-то улучшится, что может и случится, тогда можно оперировать.
-Возьмите у него ещё раз анализы!
-Возьмём.
-Надо будет ещё разобраться, если смысл нам медлить.
-Понятно.
В это момент в палате, что-то начало пищать.
-Эй, дядьки вы куда! – огорчился малыш.
-Сестра!
-Да, я здесь – вбежала в палату медсестра, находившаяся за дверью.
-Быстрее каталку!
-Бегу!
-И чтобы операционную готовили, у нас тут тяжёлый случай! – последние слова главврач выговорил с тяжёлым вздохом.
-Что закипишь! – не понимал малыш, лишь краем глаза видя, как дядьки суетились над соседним столом, где был аналогичный купол и аппаратура.
Крохотное тельце младенца запарило по палате, зависнув над куполом малыша.
-Ой, кто это? – округлил глаза малыш, от лёгкого испуга. – Девочка, откуда я знаю, что бывают девочки!
Малыш с невероятным любопытством потянул свою головку, чтобы посмотреть, что находится ближе к его ступням:
-Точно девочка!
-Полетели вместе!
-Да я как-то и высоты-то побаиваюсь, может не надо, оно здесь спокойнее!
-Ничего привыкнешь, полетели!
В палату быстро закатили каталку, а вместе с неё вошло ещё несколько человек, в таких же белых халатах. Они погрузили в неё младенца, подхватили аппаратуру и выкатили каталку из палаты. Дверь палаты закрылась.
-Может тебе с ними надо?
-Но нам вдвоём будет интереснее! – не унималась девочка.
-Давай в следующий раз!
-Ну, как хочешь, а двери больше скрипеть не будут! – произнесла крохотуля, подлетев к навесам, она провела по ним рукой и исчезла в стене.
Малыш остался один со своими мыслями, впечатлениями о первом пережитом дне в Ашкентской больнице. Веки сомкнулись, унося младенца в его сладкий детский сон. Пока он спал, глубокой ночью, его тихо забрали в операционную.
Операция прошла успешно, патологию исправили, вырезали, приделали, сделали, всё что смогли. Теперь жизни малыша, уже мало, что угрожало.
Был яркий солнечный день, когда малыша, наконец, полностью выздоровевшего, после пятимесячного пребывания в больнице, забрали. Белые стены Ашкентских зданий и сухой серый асфальт, лишь прибавлял торжественность момента. И вдруг с неба повалили малюсенькие снежинки, словно так как бывает солнечный дождик летом, сквозь лучи солнца. Снежинки падали на асфальт, на одежду людей, едва прикоснувшись, они таяли.
-Последний снег уходящей зимы – сказал один из прохожих, посмотрев на небо.
Родители ещё по крепче укутали малыша, быстро спустившись по лесенкам парадного входа больницы. Добрались с пересадкой на автобусе до вокзала, где сели на электричку шедшую через Уркмантур.
Вернувшись в родной посёлок, средь пустыни, жизнь пошла своими не спешными шагами. Время шло, малыш подрастал. А кстати именем он был назван, Прокл, согласен немного не обычно и даже по-дурацки, ну что поделать таков его удел.
* * * *
Были в Уркмантуре и детсады, в один из них и отдавали на будни, подросшего на несколько годочков Прокла. Вечером обратно забирали. Родители же были заняты своими работами, отец бурил скважины в песках пустыни, в поисках драгоценной воды, мать же работала на фильтровочном заводе, где и определяли дальнейшую участь той самой воды. Завод пускал воду по городскому водоканалу, а также на технические нужды двух заводов, что имелись в Уркмантуре, по добыче золота и производству стекла. А ещё этот фильтровый завод выпускал сладкую газированную шипучку, в стеклянных бутылочках, так нравившуюся Проклу. Когда он её пил, газ, исходящий из напитка щекотал полость носа, уходя дальше, под лобную кость, это приводило его в состояние близкой к эйфории. В садике этим напитком раз в день угощали.
-Как вкусно, только мало! – подумал Прокл, допивая последний глоток шипучки.
-Так бы и пила газировку весь день! – произнесла девочка, стоявшая за спиной Прокла, она была из одной группы с ним.
-Когда вырастем, пойдём работать на фильтровый завод вместе? – обернувшись, предложил Прокл, заворожёно уставившись на белокурого, синеглазого ангелочка.
-Да, вот тогда мы точно будем весь день пить газировку. Но не с тобой, мы уже с Васильком договорились, что будем там работать главными начальниками! – ответила синеглазка.
-Василёк, Василёк!
-Кто-то там меня звал? – появился крупный и упитанный мальчишка, с довольно увесистыми кулачками для детсадовского ребёнка.
-Я просто разговаривал со Светиком! – немного заикаясь, ответил Прокл.
-Ты пиявка, сморчок! – произнёс Василёк, шагнув к Проклу и толкнув его, от чего тот упал на песок – разговаривал он, вот так и болтай, с кем хочешь, понял!
-Да, понял!
-Пошли Светик, лучше на качелях покатаемся, что здесь интересного?
-Ничего, тут никого нет, качели это клёво, побежали! – радостно, ответила синеглазка, помчавшись к качелям, а за ней Василёк неуклюже передвигая своими ногами. Добравшись до желаемого, они быстро упросили ребёнка, качавшегося там покинуть объект, заняв его сами.
-Да, наверное, не получится работать на фильтровом заводе вместе со Светиком – рассудил Прокл, сидя на песке, с пустым стаканчиком в руке, рассматривая всю игровую площадку детсада, на которой находилась их группа.
-Детишки всем собраться идём обедать! – прокричала воспитательница, появившись на площадке.
Детвора сбежалась в кучу, взявшись парами за ручки, и последовала в столовую детсада. В столовой давали фасолевый суп с гренками объедение, а на второе пюре с котлетой, а на запивку сладенький компот. Славно от обедов, следующим, что ожидало детишек, это тихий сон час. Ложась в свою кроватку Прокл, уже и не вспоминал о неприятном инциденте на игровой площадке, он уходил, уплывал в страну грёз, ярких и красочных детских снов.
Первое детство, куда ты бежишь. Когда ещё ты только научился ходить и говорить, а всё вокруг так красочно и ярко. И даже серый Уркмантур, старенькие дома в нём, некрасивые заводы, обнесённые большими заборами с колючей проволокой и хозяйка пустыня, куда не глянь, совсем другие в глазах ребёнка. Они, как яркое дополнение к волшебной стране, в которой он живёт.
Но впереди перемены в волшебной стране, она, если очень сильно захотеть может быть там, где и ты, куда бы, не поехал, где бы, не находился.
Стук колёс поезда, ритмично отбивал свою чечётку. А за окнами густые леса, поляны, болота, озёра, реки, горы. Незнакомые города, станции, деревни.
-Прокл, вставай, пора обедать! – разбудила мать, доставая из пакета копчённую колбасу, овощи и хлеб, ещё что-то, отец, тем временем принёс горячий чай, в стаканах с подстаканниками, что бывают в поездах.
Прокл, проснувшись, слез со второй полки, плацкартного вагона, перебравшись на нижнею уселся у окна.
-Мы уже в горных краях, здесь много леса и нет пустынь! – произнёс отец.
Прокл уставился в окно, он вспомнил Уркмантур, где прошло его детсадовское детство, теперь он уже был совсем большим, пора было идти в первый класс. И эта перемена его ждала в совсем других краях. Родители решили переехать из жаркого, пустынного Уркмантура в далёкие горные края, в Горноград, где и ландшафт был совсем другим, где и зима была настоящей, с морозами, сугробами и ёлками.
Съев колбаски с овощами и хлебом, запив сладким чаем и печеньем, Прокл снова забрался на верхнею полку, прихватив с собой яблоко. Лёжа на животе, он с хрустом стал его поедать, наблюдая за редкими переменами за окном вагона.
Горноград
Первое сентября, школьная пора, ряды разноцветных цветов и детские лица, не полностью понимающие всю торжественность момента, но осознающие грядущие изменения, что уготовила им жизнь. В глазах искра, радость, страх всё вперемешку. Всё, как будто в одно мгновение исчезло беззаботное детство, а впереди школа, знания, учебники, учителя, уроки, классная доска, чтение, правописание, школьная форма, указка, пенал, ручка, карандаш, линейка и ещё многое, что до этого было мало знакомо. Но, а потом, перемена, за ней другая, а потом последний урок и домой, а ещё потом выходные, двор, куда ты выходишь гулять, друзья, новые друзья и вот оно детство, никуда оно не делось, лишь прибавилось школой.
Школа Прокла находилась на небольшой горе, а гора эта была вблизи городского пруда. Часть окон школы выходила на пруд, вода в нём была чистейшая, по нему ходил речной трамвайчик, от одного берега к другому, а ещё люди катались на лодках и катамаранах. По середине пруда был не большой островок, на нём рос маленький лесок, с забавными деревцами, распустившимися цветками на них, в необычное время для осенней поры. Прокл любил те уроки, которые проходили в классах, чьи окна выходили на пруд. Он сидел на заднем ряду, прямо у окна. Урок проходил сквозь уши, зато островок и речной трамвайчик, был в его мыслях. Он представлял себя, как он играется на острове, лазает по деревьям, дожидается у берега прихода трамвайчика, садится на него, плывёт по пруду, потом обратно на островок. Эти фантазии заканчивались быстро, обрубаясь очередным звонком на перемену.
После учебного дня Прокл шёл домой, вместе с одноклассниками, живущими с ним в одном дворе. Его дом находился далеко от пруда, ближе к центру Горнограда, так что его путь совсем не проходил мимо водоёма, находившегося в черте города, как и школа. Придя домой Прокл обедал, потом выходил во двор. Там он ещё мало кого знал, но стоило дождаться, хотя бы одного из одноклассников, как игры начинались, да и знакомства и дружба с другими детьми двора. Так пролетела осень, наступила зима. Все оставалось по прежнему, школа, двор, вот только пруд видневшийся из школьных окон заледенел, покрылся снегом, по нему уже не ходил речной трамвайчик, не катались на лодках и катамаранах, а островок сталь лишь еле заметной снежной горкой.
Зима прошла, холодная и снежная, в валенках, в толстом зимнем пальтишки и шапки ушанки, не то, что в Уркмантуре, там такое одеяние было бы экзотикой. Была и новогодняя ёлка, как и в школе и дома, а также куча сладкого и мандаринов. Потом живительная весна, со звонкой капелью, журчаниями ручейков, щебетом, прибывших с зимовки птиц. А за ней и зелёное лето, последний урок и на каникулы, ура!
Прокл вприпрыжку бежал домой, размахивая своим портфелем. Был солнечный и тёплый день. Сегодня они договорились с друзьями, что пойдут на пруд. Поэтому Прокл спешил, забежав домой, он быстро поглотил пищу, что была на обед, переоделся и выбежал во двор.
Он был первым, остальных ещё не было, он уселся на качели, с нетерпением оглядываясь по сторонам, так, где же заговорщики, что обещали поход на пруд. Наконец они появились, Лёха, Саня, по кличке Мятый из-за фамилии и Андрей-Ходуля, а Ходуля потому, что его походка в действительности напоминала большие цирковые ходули, как и его рост, он был на голову выше своих товарищей.
-Привет Прокл!
-Здорово Мятый, Лёха!
-Привет Лёха, Прокл, Мятый!
-Привет ещё раз Ходуля!
-Ну, что пойдём?
-Конечно!
-А куда?
-На пруд конечно!
-Понятно и так, на какое место Мятый?
-Пошли на Бабьи титьки.
-На какие титьки?
-Увидишь Прокл, так одно место называется.
-Пошли уже!
-Пошли.
И дружная четвёртка отправился в путь, к Бабьим титькам. Всю дорогу они рассказывали друг другу байки, шутили, смеялись, радовались, наконец начавшимся каникулам. Показывали Проклу город, те места, где он ещё не бывал.
Потянуло свежим воздухом, пруд уже был рядом. Впереди болотце, с болотной травой и каштанами, а прямо по нему протоптанная тропинка, местами, где сыро обложенная досками. Друзья резво вошли в тропинку, преодолев болотце, за ним небольшой лесок из кустарников и деревьев и вышли на полянку, прямо вблизи водоёма.
-Вот тебе и Бабьи титьки! – чуть не хором сказали друзья Проклу.
-Вот видишь эти два холмика, они и Бабьи…
-Похоже.
Действительно стояло два, практически одинаковых холмика, вдоль берега, уходя в воду, лишь краешком водной стороны. Сильно бросающимся отличием было то, что верхушка одного холмика была с затоптанной залысиной, без растительности, другая же была полностью покрыта травой.
-Ну, как вода?
-Ещё холодная.
-Сейчас посмотрим. Раков ловить пойдёт, по колено заходить можно.
Прокл подошёл к воде, посмотрев на друзей, которые закутав штанины до колен стояли в воде.
-Прокл заходи, научим раков ловить.
-Сейчас.
Ещё раз осмотрев всю водную гладь пруда, он не нашёл там ничего, что так его восхищало со школьных окон. Был остров, да как оказалось не один, но они были пусты, лишь на одном было пара маленьких кустарников. А где речной трамвайчик, его в помине нет. А катамараны, лодки, одна какая-то и то скорее всего на ней рыбачил кто-то.
-А речной трамвайчик, он ещё не ходит?
-Что?
-Трамвайчик!
-Куда ходит? – удивились друзья.
-Да здесь, прямо по пруду.
-Ты, что с дуба рухнул.
-Ребята, да над ним, кто-то подшутил!
-Точно.
-У нас в городе вообще трамваев нет.
-Тем более, которые ходят по воде.
Тут тройка, что в воде стояла, хором засмеялась. По Проклу пробежала краска глупого смущения. Больше никаких вопросов, пока уж точно.
-Трамваи я видел и катался на них, когда мы ездили в большой город, но и там они ходили по земле, по рельсам.
-Я тоже, а что тебе ещё сказали Прокл?
-Да ничего, вон лодки то хотя бы плавают!
-Лодки конечно!
-Скоро и на катамаранах плавать будут.
-На катамаранах – произнёс Прокл, хоть это мне не показалось.
-Ну хватит уже о лодках!
-Давай раков ловить.
-Прокл снимай штиблеты, закатывай штаны и в воду!
-Хорошо парни!
Прокл быстро стянул обувку, закатал штаны и по примеру товарищей зашёл в воду.
-Ух, холодно!
-Ничего привыкнешь.
-Теперь смотри.
-Смотрю.
-Да не так, нагнись, как я. Смотри вода прозрачная.
-Вижу.
-И что видишь?
-Да ничего.
-Камни видишь?
-Да.
-Вот под ними и надо смотреть.
-Как?
-Потихоньку.
-Прокл, ты камень осторожно приподними.
-Приподнял.
-И что?
-Пусто.
-Ищи другой.
-Ай, что-то там!
-Где? – ответил Ходуля, подойдя к Проклу – рак, сейчас его я.
Нагнувшись, Ходуля достал из воды рака, схватив его пальцами за панцырь. Рак извивался своим хвостом, щупальцами, усами и всё норовил ущипнуть руку Ходули своими клещнями.
-А вот и первая добыча.
-Ты раков то видел?
-Нет, первый раз. А что мы будем с ним делать?
-Кушать.
-Еще нескольких поймаем и пожарим на костре – ответил Ходуля, махнув рукой он закинул рака на берег, подальше от воды – Потом найдём, никуда не денется.
Охота на раков продолжилась, через пара часов и на счету Прокла был один рак, пойманный собственными руками. Рак его изловчился больно ущипнуть в руку, но Прокл всё же удержал его, выкинув не берег. Всё дело было в особенности хвата за панцырь, этот урок Прокл усвоил. Тем временем Лёха, Ходуля и Мятый успели пяток раков, а кто и больше выкинуть на берег.
-Может хватит!
-Давай костёр разводить.
-Пора.
Все вышли на сушу, занявшись поисками дров. Дрова нашлись и спички тоже. Костёр с попытки двадцать первой всё же разгорелся. Опыта в таких делах у юнцов ещё было мало.
-Ну, наконец-то!
-Да спички просто сырые, дрова тоже.
-Горит, раков то собрать надо.
-Прокл, пошли соберём – предложил Лёха.
-Пошли.
Найдя их на полянке, хватая сразу пару, они их подносили ближе к костру, в одну кучу. Раки были еле живые и никуда не расползались. Костёр тем временем разгорелся вовсю, дров больше не добавляли. Через некоторое время раки уже лежали на раскалённых углях, постепенно краснее.
-Доставай Мятый!
Мятый палкой выталкивал готовых раков из костра. Дав им немного поостыть, ребята брали их в руки, вырывая им съедобные хвосты и клещи.
-Бери Прокл.
-Ничего сложного нет, делай, как мы.
Прокл взял рака, проделав с ним тоже самое, что и ребята. Очистив часть хвоста от оболочки, он вкусил белого мясца.
-Вкусно! – такого есть, Проклу ещё не приходилось.
-Ещё бы!
-Зря мы, что ли тут мокли.
Закончив трапезу, ребята стали собираться. В костре уже тлели последние угольки, в небе запарили ночные мотыльки, хотя до ночи ещё было далеко, солнце опустилось и уже не так тепло грело, как днём.
-Идём по домам.
-Кушать, так жрать охота.
-Пошли, завтра во дворе встретимся.
-Пошли.
И все направились в город, домой. Прогулка и ловля раков, нагуляла хороший аппетит, а та горсть крохотного мяса от раков, что они съели, лишь раззадорила желудок. Дойдя до своего двора, ребята быстро распрощались, добравшись до дома пропахшими костром и ужасно голодными.
С привычкою мечтать
Лето пролетело. Многие из дней, которых Прокл с друзьями провёл у пруда. Они ловили раков, купались, а если везло и вблизи оказывался свободный понтон, то плавали на нём, отталкиваясь по дну длинными шестами, часто уплывая на них от шпаны, которая при виде юного, сопливого экипажа, так и норовило забрать судно или пойманных ими раков. В эти моменты адреналин зашкаливал, это были настоящие, рискованные погони. Часто шпана была сама с понтоном, тогда это вовсе напоминало пиратский абордаж, если конечно им удавалось нагнать Прокла с его друзьями. Были случаи, когда и бегством по суше, приходилось уносить ноги от заклятых захватчиков.
В те неприятные случаи, когда же всё-таки их ловили, они получали подзатыльник и подпопник, а также лишались всех раков, если таковые имелись.
-Да вы что пацаны, мой брат Сачок, недавно вернулся, слыхали наверное. Возьмите раков, меня только не бейте, забирайте! – так обычно выходил из положения Мятый.
-Я с ним, пожалуйста не бейте, я о вас знаю, слышал вы сильная банда, а раки ваши! – а так обычно извивался Лёха.
А вот Прокл и Ходуля, так не умели, да и брата Сачка у них не было. Уж больно глупо-наивно-простые они были, поэтому больше им и доставалось. Но даже такие деньки не так уж сильно портили картину весёлых, интересных, забавных, впечатляющих, захватывающих, познавательных летних каникул. За это лето Прокл повзрослел, познал он дружбу, про всякие плохие штучки в человеке, чем непременно он наделён. Штучки, это корысть, зависть, предательство, обман и всё такое, что, осознавая и предавая этому значенье, человечка взрослит и с этим он растёт.
За этим постепенным взрослением Прокл очень сдружился с Андреем – Ходулей. Может потому, что он был таким же простаком, как и Прокл, а может всё дело в штучках, кто разберёт.
-Поехали.
-Далеко?
-Садись сзади, на багажник – ответил Ходуля.
И они мчались по городу, Прокл на багажнике, раз своего не было, Ходуля за рулём велосипеда. Они словно путешественники добирались до отдалённых и не знакомых мест этого небольшого городка, вновь открывая их и изучая. Так и прошли последние недели летних каникул. Дальше Прокл с Ходулей уже редко виделись, так как во время учёбы Ходуля практически не выходил во двор.
И вот осенняя и школьная пора. А там зима. Уроки, уроки, домашние задания и как-то Прокл, научившись наконец-то толком, хорошо читать, как тут же к нему и пристрастился. Он был записан в библиотеку.
Всё реже выходя во двор, стремился он в библиотеку, брал книгу, за ней другую, он страстью новой был все поглощён. А там неведомые миры, герои, приключенья.
Всё это так захватывало Прокла, когда он читал, он воплощался в действующего персонажам, будь-то сказка, быль, приключения, фантастика, детектив он всегда себя ощущал центром происходящего. Отрываясь от чтения, в первые минуты путал вымышленный мир авторов от реального, мог просто забыть своё настоящее имя, присвоить имя героя и созерцать не маленькую комнатушку, где он только что читал книгу, а таинственный замок средневековья. Потом приходил в себя.
-Тьфу ты замок Нон-барона!
-Прокл, пошли ужинать – прокричала мать из кухни.
-Да графиня, тьфу, да мама!
Он шёл ужинать, ужинал. А последние минуты перед сном он вновь был с книжкой, уносясь в невероятные приключения, события, баталии. Борьба добра и зла, в книгах было всё так чётко определенно, где первое, а где второе. А в реальной жизни, где оно различие. Отрываясь, от чтения Прокл задумывался над этим вопросом. Где та грань явного отличия плохого от не хорошего, её нет, её так просто не увидишь, она внутри каждого из нас. А, что внутри нас, может ли оно быть правильным? Путаясь в этих вопросах, Прокл совсем сбивался с толку. Мечты же, они так просты, в них нет предела, нет границ, ты там всё можешь, нет никакой ответственности за них и это так удивительно, как от такого отказаться.
-Парня со двора сегодня хоронили – тихо, с кухни донеслись слова отца, недавно вернувшегося с работы. Прокл уже находился в постели своей комнаты.
-Которого? – спросила мать.
-Тот длинный, что с нашим всё на велики катался.
-Ходуля, что ли. Андрей вроде.
-Да, его.
-Как, что случилось? Вот вроде только…
-Бабки у подъезда шептали, что рак у него был обнаружен. Осложнение пошло, его увезли в больницу, там и помер ребёнок, от этого рака, ничего и сделать врачи не смогли.
-Вот беда, то какая у людей…
-Какие раки – подумал, про себя Прокл, до него не вся суть слов донеслась из кухни. – Что он их зимой, что ли ловил, а пацаны говорили, что их можно ловить, только летом, а зимой они спят. В больнице, как-то оказались эти раки? Ничего не понятно, завтра всё сам узнаю, решил для себя Прокл.
Зима прошла, ещё много книжек за это время прочитал Прокл и ещё к большей привычке он пристрастился, к привычке мечтать. А про Ходулю, он так и не разобрался, что с ним и как он, может и не хотел, выдумав для себя, что он просто уехал, как они однажды с Уркмантура. Может скоро и обратно приедет и будут они вновь рассекать на велики, а летом и раков ловить вместе, а не по больницам их таскать, зачем-то.
Но Ходуля, так и не приехал. Наступило ещё одно лето, каникулы, пруд, раки, всё это, но уже без своего длинного друга. И это он ощущал все своей сутью. Больше не было такого понимания и доверия не в ком, не в Мятом, Лёхе, остальной детворе, с кем он играл. Так и пролетели летние каникулы, Прокл уже смирился с мыслью, что, скорее всего Ходулю он больше не увидит. Наступила осень, зима. Потом весна, ещё раз лето, зима, а там и ещё пара школьных годков.
Пиратики, пиратики
Летели на воздушном шарики
Кинжалы и мечи
Остры, как и все их клинки.
Сочинил однажды Прокл, вдохновлённый очередной книжкой. Для этого дела он специально завёл тетрадку, и это было его первым произведением, в котором должно было, обязательно появится продолжение. Но, как он не мучался рифмы и слов для продолжения путешествия воздушных пиратов он так и не нашёл. Впрочем он и сам не понимал, откуда у него на языке завертелись пиратики на воздушном шарики и что они будут делать дальше. Тогда он задумал от стихотворного перейти сразу к написанию приключенческого романа. «Космический найдёныш», так он решил его обозвать, может там вылезут эти самые пираты на воздушном шаре и уже там он решит, что с ними дальше делать.«Звездолёт обрушился на чужую и неизведанную планету, его остатки разнесло по большой степи. Инопланетные, длинноногие существа, обнаружили живого мальчика, единственного, кому посчастливилось выжить…» - так начал свой роман Прокл, а дальше этого мальчика длинноногие приютили и вырастили. Мальчик научился бегать со скоростью ветра. И вот по всей задумке, где-то должны были уже появится, те самые пираты, но не появились.
-Пиратики, пиратики, на воздушном шарики, ха, ха…! - как гром средь, ясного учебного дня, во время перемены, прозвенело в ушах Прокла. Эту тетрадку, где он написал стишок, про пиратов и сразу следом за этим стал писать «Космического найдёныша», он всегда хранил в портфеле, но никогда не доставал её в классе. Тем более она резко отличалась от школьных тетрадок, так как вся её обложка была разрисована змеями, чудищами и уродцами, коих так любил рисовать Прокл. Видимо по ошибке вместо тетрадки по математики, он на парту кинул эту, а сам удалился от своей парты, в совсем другой угол класса, к однокласснику, который хвастался своей коллекцией марок.
-Пиратики, пиратики! – ещё раз ударили в ухо, выкрики любопытного одноклассника- насмешника.
Махом покраснев и разозлившись Прокл кинулся к насмешнику:
-Отдай чертила, не твоё!
Но это его не останавливало, носясь по рядом от Прокла, прикрываясь за спины одноклассников, которые, то и дело удерживали Прокла, он продолжал читать, изменяя интонацию, добавляя своё до смешного:
-Папа, папочка, когда мы прилетим на планету, а там правда есть океан. Зря я удочки из дома не прихватил, со спиннингом, вот бы рыбы наловил. Потом бы, когда обратно прилетели, вот бы мамка их нажарила ха, ха… ! – И весь класс тоже поймал ха и загалдел.
-Отдай тетрадь, а ту всю харю раскрашу!
-Так, тут чего-то про существа… А вот, длинноногий инопланетянин, как…перр-данёт..!
Наконец добравшись до шутника, Прокл выхватил свою тетрадь, попытавшись другой рукой ударить обидчика, но тот увернулся, быстро перескочив на другой ряд:
-Там и читать больше нечего, успокойся!
-Пошёл ты козёл! – ответил Прокл, сильно сжав в кулак тетрадь, он пулей вылетел из класса. Разъярённый он ворвался в школьный туалет, разрывая на части бедную тетрадь. Мелкие кусочки он кидал в унитаз, разрывая большие до участи мелких, который следом оказывались в унитазе, разорвав последний и кинув его в унитаз, Прокл дёрнул за верёвку, смыв бумажный сор в канализацию.
-Тварь, твари! – злобно прошипел Прокл, ударяя об стену, ещё довольно хрупкими кулачками.
Помыв руки, как после чего-то грязного, успокоившись, высушив руки, он вышел из туалета. Настроившись на продолжения насмешек он направился к классу.
Но, не успев и дойти до класса, как всё обошлось, последний урок отменили из-за отсутствия учителя. Он увидел, как одноклассники покидают класс, благодаря отсутствующего педагога, в заранее оконченном учебном дне. Последней из класса шла красавица Нэля, первая девчонка в классе, о дружбе с которой мечтал каждый из парней в классе, исключением не был и Прокл. Она шла рядом с тем шутником, что прочитал секретную тетрадку Прокла. Шутник, о чём-то болтал, размахивая руками, явно приводя Нэлю в восторг, от чего та звонко и так божественно приятно для мальчишеского слуха смеялась. Но не на этот раз для Прокла, её смех просто прорезал жгущей болью его слух. Она обернулась, словно почувствовав боль Прокла, посмотрела на него, как-то ехидно, как показалась глазам Прокла, улыбнулась, отвернулась, продолжив свой путь с шутником, в очередной раз звонко засмеявшись на реплики своего попутчика. Это был, как удар молнии для Прокл. Он встал, как вкопанный, сердце заколотилось, кулаки сжались от непонятной обиды, отчаяния и злобы. Простояв ещё так с пару минут и несколько успокоившись, он добрался до раздевалки, накинув пальто и школьный рюкзак за плечи, он побрёл домой, дав себе слово больше никогда не сочинять всякие глупости на бумаге.
Чести долг
Прошли школьные годы, Прокл повзрослел, до того момента, когда могут забрать в места, где все ходят в одинаковой форме, строем с песней и остальным атрибутами армейской жизни. Вот именно, стране нужны солдаты.
Ранним майским утром Прокл проснулся от дребезжащего будильника.
-Что уже – казалось, вот только уснул на своих проводах в армию, а он уже затрезвонил, этот чёртов будильник.
Быстро одевшись, стараясь никого не будить в квартире, Прокл добрался до кухни, там утолив свой сушняк рассолом из трёхлитровой банки солёных огурцов, после вчерашнего принятого спиртного. Закинув старый, потёртый рюкзак за плечи, где ему было приготовлено в дорогу, он вышел на улицу, направившись к вокзалу, где уже стоял состав в ожидании призывников. Освежающий майский воздух ударил по ноздрям юноши, выветривая остатки похмелья, наполняя лёгкие воздухом последней гражданской свободы.
-Вот ещё один счастливчик – сказал человек в военной форме.
-Что?
-Имя, фамилия? – спросил военный.
-Прокл Мечтающий.
-Хорошо, есть такой, проходи сынок в вагон – посмотрев в свой список, ответил военный – Спиртное, наркотики, есть с собой?
-Нет.
-Это мы обязательно ещё проверим, проходи. Так, а это кто у нас кто такой, фамилия? – продолжил военный своё обращение, но уже не к Проклу, а к парню, которого буквально тащили к составу на руках его товарищи. Видать на проводах, он хорошенько перебрал.
-Синий я, Иван Синий!– пробухтел, сквозь губы, новоиспечённый призывник.
-Есть такой, заходи. Так, как тебя там? – обратился военный к находившемуся ещё в тамбуре Проклу.
-Прокл.
-Вот именно, вот ты и бери подмышки своего будущего сослуживца подмышки и в вагон!
-А мы?
-А, что вы?
-Давайте мы и проведём своего друга в вагон и попрощаемся!
-Вот здесь и прощайтесь, ну, а коли тоже в армию хотите, то просим милости в наш вагон!
-Нет спасибо товарищ генерал, мы уж, как-нибудь здесь на гражданке!
-Во-первых майор, ну а во-вторых до встречи – ответил военный, поднимаясь следом за Мечтающим и Синим по ступенькам в вагон.
Вскоре зашипели струйки воздуха, весь состав сдвинулся, ударяясь прицепными об друг друга и поезд тронулся. Провожающие галдели под окнами уходящего поезда, махая руками, догоняя окна, за которыми находились их родные. Слёзы матерей, напутствие отцов и друзей, обещания любимых девчонок, верно дожидаться весь срок службы, всё это было, как и положено в таких мероприятиях, но Проклу уже было всё равно, забравшись на вторую полку плацкартного вагона, он быстро уснул, под умиротворённый стук колёс об рельсы железной дороги.
* * * *
-Подъём! – оглушающим звоном пронеслось в сознании, как суровый приговор к другой жизни. Быстро соскочив со второго яруса кровати, Прокл стал быстро напяливать на себя военную форму.
-Быстрее салаги, ещё десять секунд и я должен всех наблюдать встрою! – ударил по ушам громкий бас сержанта, шагающего неторопливыми, мерными шагами по проходу меж кроватей, засунув руки под ремень, который в незатянутом положении довольно далеко свисал ниже пояса.
Салаги в торопливо-бешеном угаре стали выбегать в строй, поправляя на ходу форму, застёгивая пуговицы, засовывая кончики не грамотно обмотанных портянок обратно в сапоги.
-Стадо мастодонтов, смирно!
Рота новобранцев, вытянув руки по швам, вытянув подбородки, выполнила команду строгого сержанта, слёзно вспоминая мамину стряпню, девчонок, вино, свободный воздух гражданки, здесь даже дышалось как-то по-иному.
-Рота вспышка с тылу! – прокричал другой сержант, вошедший в расположение.
И рота неторопливо упала животами на пол, укрыв свои затылки руками.
-Очень медленно, рота встать вспышка с тылу! – скомандовал заново первый сержант, для лучшего усвоения плохо пройденного материала – рота встать, вспышка с фронту!
Урок торопливости, так нужный в армии усваивали ещё с десяток раз, в промежутках между этим особо нерадивым ученикам досталось пара лёгких тумаков, что впрочем им лишь быстро помогло в обучении. Потом прошла консультация сержантами по теме военная форма, как её надо носить и в каком виде она должна быть сохранена. Отсутствие щетины на лице, прямая, параллельная полу окантовка, белоснежная подшива, всё это было тоже проверенно сержантами. А после утренняя пробежка, с натиранием мозолей на нежных ножках молодых бойцов, об грубую, кирзовую стать новеньких армейских сапог.
-Рота стой! – скомандовал сержант.
Толпа молодых бойцов в три ряда остановилась, тяжело дыша после изнурительной пробежки, смотря благодарными глазами на своего гончего сержанта, который даже не покраснел после бега и не покрылся потом, как остальные.
-Пять минут перекур, потом в роту умыться перед завтраком, разойтись! – продолжил сержант.
Бойцы разошлись, основной массой заполнив курилку. Прокл подошёл к деревьям, кои росли вдоль дороги между казармами и платцом, рассматривая одну из неведомых ему рот, чеканно маршарующую по платцу.
-Ты кто?
-Прокл.
-Ты кто?
-Рядовой Прокл, солдат – не знаю уже, что отвечать на вопрос деловито подошедшего к нему старослужащего
-Кто ты?
-Человек! – чего тебе надо рыжий, мерзкий шкед, в душе подумав, ответил Прокл.
-Запах, ты мерзлящий, а не человек, понял! – пояснил свою позицию на это обстоятельство рыжий старослужащий.
Прокл в ответ промолчал.
-Закурить есть? – продолжил Рыжик.
-Нет, не курю – ответил Прокл.
-Ну, ты совсем запах оборзел, ещё и не курит, боксёр что ли?
-Нет.
-Стреляйся тогда душара бескостная, чтобы не в мою роту попал, а ту кирдык тебе пришёл, понял! – с последней фразой Рыжик взмахнул ногой, попытавшись пнуть по пятой точке Прокла, но тот супротив этому подставил руку и сапог рыжика лишь проскользил по руке Прокла. Удар от сапога получился не сильным, как и обладатель этих сапог, так что боли практически не было, но дискомфорт в душе остался.
-Стреляйся дух! – напоследок огрызнулся Рыжик, отстав от Прокла, он побрёл к своей казарме.
Бойцы, что были в курилки за всем этим наблюдали, каждый, делая для себя свои выводы, а как бы он поступил в такой ситуации. Рассуждая, они покидали курилку, направившись всей массой в казарму.
-Надо было ему рожу разбить, к чёртовой матери!
-А я бы его просто послал бы на…!
-У тебя же были сигареты, нам вчера по пачке выдавали? – спросил Прокла Иван Синий, подойдя к нему.
-Я же не курю – ответил Прокл, достав пачку, он протянул её Синему – бери, тебе нужнее!
-Спасибо друг, а то, что там, кто-то кому-то набил бы, это всё работа на публику, не бури в голову!
-А я и не беру и не бурю! – ухмыльнулся Прокл.
-Пошли быстрее, а ту и умыться не успеем перед столовой.
-Да конечно!
Пропустив вперёд Синего, Прокл посмотрел в сторону дальних казарм. Там Рыжик уже подошёл к своей казарме. Перед дверью стоял здоровенный детина, скорее всего тоже старослужащий, он затрещиной по макушке встретил Рыжика. В ответ, тот шустренько из внутреннего кармана достал пачку сигарет, вручив её детине. В благодарность тот пинком загнал Рыжика в казарму.
Такие вот дела, подумал Прокл, в армии одна и самая главная истина, каждый желает напрячь другого и некуда от этого не деться.
-Рота строится!
-Рота шагом марш!
-Рота встать, окончить приём пищи!
-Рота строится, …шагом марш, песню запивай!
Потом ещё много раз рота строится, рота отбой, подъём, рота вспышка с тылу, с фронту, упали отжались, бегом марш, гусиным шагом пошли, на турниках повисли, подтянулись, на брусья перешли, делая раз, делая два, вытянув ножку на платцу, заново отбой, так и пролетела учебка молодого бойца перед присягой, до которой оставалась лишь одна ночь.
-Прокл, ты спишь? – спросил Синий.
-Эй, запахи бесплотные, ещё один шум и вся рота, всю ночь рептилий на кроватях сушить мне будет! – в ответ прошипел полусонный голос сержанта. – Отбой была в расположении команда!
-Что надо? – немного погодя, шёпотом ответил Прокл.
-Тебя, в какую часть приписали?
-В сорок девятую.
-Меня тоже!
-Ну и хорошо, давай спать! – зевая, продолжил Прокл, желая спать, да и опасаясь, что из-за них всем грозит сушка рептилий, одно из тяжёлых физических упражнений, когда-то придуманное пытливым умом солдата. Упражнение заключалось в том, что солдат вытянув всё тело над кроватью, опирался на обода кровати с одной стороны руками с другой ногами, так бы и висели они, до тех пор пока сержант не отменил бы сушку или совсем иссякли силы.
-Сегодня мне один черпак из сорок восьмой, сказал, чтоб все кого направили в сорок девятую часть, стрелялись, там всех душками фигарят! Блин, чего только не скажут!
-Спи! Душками какими-то… - так и не поняв, о чём это Иван Синий болтал, Прокл ушёл в царство морфея, в армии оно, как негде крепкое и сладкое.
Душка-часть
-Я Мечтающий Прокл Саннович торжественно клянусь и присягаю своей родине… - отчеканил присягу рядовой Прокл.
-Встать в строй!
-Есть!
-Я Васичкин Василий Васильевич торжественно клянусь…
-Встать в строй!
-Я Пипкин Пётр Адольфович…
-Встать в строй!
-Я Синий Иван Борисович торжественно клянусь…
-Встать в строй!
-Я! Я! Я! – звенело в ушах у Прокл, пока последний из бойцов учебных рот не прочитал присягу, торжественно клянясь в верности своей родине.
-В этот торжественный и знаменательный день, я поздравляю вас, вы приняли присягу, теперь вы солдаты и защитники своей родины! – продолжил генерал командир дивизии, говоря ещё много, с чувством толком и расстановками, пока наконец не договорил, отдав в распоряжение уже принявших присягу бойцов их командирам.
-Рота смирно, направо в расположение шагом марш! – скомандовал ротный учебной роты Прокла.
Это был тёплый летний день. Самые первые деньки лета и последний учебный день. Присяга была принята, на следующие день всех должны были разобрать по настоящим служивым местам. После присяги не было никаких занятий, строевых, физо, весь день отдых, обед, вечером ужин, а после отбой.
-Рота подъём! – как удар об колокол, в котором ты случайно уснул, пронеслось в сознание, приводя тебя в чувство и к действительности, в которой ты проснулся. Как ненавистны эти два слова, за этот месяц стали Проклу.
-Рота строится! Разойтись, умываться! Строится! В столовую шагом, марш! Рота встать, окончить приём пищи! В расположение шагом марш! Рота строится! Рота, в столовую шагом марш! Рота встать, обед закончен пора и в роту.
-Рота строится! – была команда, как только рота пришли из столовой. В расположении помимо ротного и командиров взводов, появился ещё один офицер. Это был толстый, очкастый великан в звании лейтенант.
-Рядовой Синий! – прозвучала команда ротного, держащего в руках список.
-Я! – ответил тот.
-Баклушин! Пипкин! Петров! Сидоров! Мечтающий! Обдолбаев!
-Я! – ответил каждый.
-Выйти из строя!
-Есть!
-Вы отправляетесь, для дальнейшего несения военной службы в сорок девятую часть! – пояснил ротный, продолжив. – И поступаете в расположение лейтенанта Титькина, теперешним командиром вашей третьей роты сорок девятой части.
-Синий с Обдолбаевым хихикнули, их явно позабавила фамилия теперешнего ротного, что впрочем он и заметил, сурово нахмурив брови.
- Названным рядовым, ровно минута забрать свои вещи из тумбочек и вновь построится в одну шеренгу перед ротой! – скомандовал Титькин.
Бойцы метнулись к своим тумбочка, похватав вещи и выстроившись перед ротой. Как только, последний из семи встал в строй, Титькин скомандовал:
– Рядовые Синий, Баклушин, Пипкин, Петров, Сидоров, Мечтающий, Обдолбаев, направо! Из расположения, на улицу шагом марш!
-Покедово пацаны! – шепнул Синий оставшимся бойцам в роте.
-Разговорчики прекратить! – обрубил Титькин, скомандовав дальше, как только бойцы вышли на улицу. – В два ряда становись, за мной шагом марш!
Пройдя через весь самый большой платц в дивизии, на котором и состоялась присяга они дошли до тёмно-серого четырёхэтажного унылого здания, больше напоминающего бункер или склад с боеприпасами, если бы не окна, которые и отожествляли это здание с казармой.
-На четвёртый этаж шагом марш!
Казарма показалась ещё унылее и мрачней, из-за плохой освещённости. У тумбочки стоял убогий, какой-то весь покоцанный, в растрёпанной и грязноватой форме дневальный, хрипло прокричав:
-Дежурный на выход!
Выбежал на встречу ротному слегка лучшего вида, чем тот, что стоял на тумбочке солдат, но сильно хромавший на одну ногу:
-Товарищ лейтенант за время несения мною дежурной службы, происшествий не произошло…
-Отставить, построй в одну шеренгу молодых, я пока к себе, скоро выйду – приказал Титькин.
-Есть!
Лейтенант Титькин ушёл в свой кабинет. Хромой дежурный отдал команду:
-В одну шеренгу становись.
Бойцы выстроились в ряд, а хромой продолжил, тихо прошипев:
-Стреляйтесь духи, всю ночь у меня сегодня потеть будем!
-Как сраный веник летать будете – смешно прохрипел убогий дневальный.
И нам, что вот этих убожеств теперь бояться, подумал Прокл, улыбнувшись.
-Ты, что скалишься дух, совсем страх потерял!
-Тебя, что ли бояться.
-Ах ты, после от боя посмотрим…
Тут появился ротный. Его пузо шло впереди его, он чинно шагал по полу коридора, осматривая со своего высокого взгляда новобранцев, явно ниже его и худее:
-Что это такое, у меня детородный орган больше, чем талия, у этих бойцов. С каждым годом, призыв всё хуже и хуже. Откуда только таких уродов набирают!
Дневальный с дежурным улыбнулись, явно в душе присоединяясь к словам ротного.
-Смирно! Упали, отжались, я сказал, упали! – прокричал ротный, не сразу разобравшись с таким душевным приёмом ротного, бойцы не поняли команды, но сообразив одни, за ним и другие, что над приготовится к отжиманию. – Раз, два, три, ниже опускаемся я сказал ниже, четыре, пять…
Отжавшись с два десятка раз, бойцы начали пыхтеть, сопеть, тяжело дышать, с третьим десятком было не каждому под силу справиться.
-Встать, слабаки! С этого момента забудьте про мамины пирожки, вы их ещё в учебке должны были высрать. Теперь вас ждёт настоящая мужская жизнь, смысл в которой родину защищать, так что выбросите свои сопливчики, забудьте про мамино утютюкание с вами. Теперь и отцом и матерью для вас буду я, я буду вас и трёкать и кормить. Так что никогда не забывайте кто вас трёкает и кормит. Понятно, не слышу ответа!
-Так точно!
-Отдыхайло!
-Я! – ответил дежурный.
-Распределишь молодых по свободным местам,
-Есть!
-Устроить приборку в роте!
-Есть!
-Я у себя.
Ротный исчез в своём кабинете.
-Так, кто тут самый говорливый, ты что ли уродец! – прошипел дежурный, подойдя к Проклу.
-Отдыхайло кончай, завтра дембеля из караула вернутся, не дай бог хоть один синяк на молодом увидят, тебе первому попадёт! - предупредил дневальный.
-Сам знаю, что нельзя трогать, пока, ещё стуканёт шакалам вот эта образина, а так бы огрёб у меня…
Теперь Синий усмехнулся.
-А ты, что скалишься, налево, в расположение шагом марш!
Прошагав с десяток шагов по коридору, бойцы оказались в большом помещении. Эта казарма была больше, чем та, что в учебке. По левую и правую сторону стояло множество рядов двухъярусных кроватей. Здесь вполне могла уместиться сотня солдат.
-Разойтись! – продолжил хромоногий дежурный. – Двое ко мне, двое любых ко мне ослы, я вам ваши места покажу. Вот ваши временные места на вторых ярусах, пока рота не пришла. Еще двое, вот эти ваши, ещё двое… А это ты образина, куда бы тебя разместить? Точно! Вот здесь и будешь.
Указав последнее место на второй полке Проклу, хромоногий удалился из расположения, с наказом:
-Пока свои мыльно-рыльные принадлежности по тумбочками раскидайте, а вечером бельё в каптёрке получите для своих мест.
-Да достанет это чертило тебя! – подойдя к Проклу, с сочувствием сказал Синий.
-Ничего, как-нибудь переживём – ответил Прокл.
-Да видать здесь не сладко, не зря нас пугали большим количеством уродов – вмешался Пипкин.
-О чём это вы? – спросил Баклушин.
-А где интересно вся рота, вот о чём мы Баклуша! – ответил Синий.
-В карауле, а это хромый и убогие, что здесь в роте, которых в караул не берут, в виду их физического или умственного отставания – пояснил Обдолбаев, судя по всему, он больше остальных был осведомлён о жизни в армии.
-Молодёжь строится, в туалете возьмёте вёдра с тряпками, чтоб вся казарма блестела, так что шевелитесь!
Как-то не охотно бойцы поплелись за орудиями для уборки. Впрочем, уже в глубине души осознавая, что чистота в армии, не менее важна для солдата, чем любовь к родине.
Отбой, подъём день пролетел быстро. Ближе к вечеру вся рота в сборе вернулась из караула. Войдя в роту с шумом, топотом, галдёжом, лязгом автоматов за плечами, построившись повзводно в коридоре, перед канцелярией. После чего рота устремилась в комнату для хранения оружия, для его там сдачи. Каждый, кто сдавал оружие, вновь становился в строй. Прокл же, с остальными находился в расположении, усевшись на табуретках на одном пяточке.
-Глядите, взирайте на этих прекрасных монстров, именуемых себя дедами, дембелями и прочей нечестью… - тихо, философски и как-то зловеще произнёс Обдолбаев.
-Духи, духи! – зашипело в ушах у Прокла. Эти звуки доносились из коридора.
Впечатлительному Проклу померещилась свора больших змей шипящих и извивающихся в тёмном коридоре.
-Прокл ты чё! – толкнув его в плечо, произнёс Синий.
-Да так, что-то задумался.
-Молодое пополнение строится! – истошно прокричал дневальный.
-Пошли.
-Ага.
-Будем, знакомится с дедами! – по напутствовал Обдолбаев.
-Ага.
-Шевелись молодёжь! – грозно прокричал один из сержантов.
-В одну шеренгу, перед ротой становись! – изменившимся, на очень тихий голос, прохрипел дежурный.
Молодёжь прибавила обороты, быстро построившись перед ротой. Из канцелярии вышел лейтенант Титькин, как всегда пузом вперёд.
-Рота смирно! К нам прибыло молодое пополнение, оно будет проходить дальнейшую службу в нашей роте. Зам командирам взводов выйти из строя!
-Есть!
-Сержант Аминахун!
-Я!
-Рядовые Мечтающий, Обдолбаев, Синий!
-Я, я, я!
-Шаг вперёд. Будите числиться в первом взводе, у сержанта Аминахуна. Направо к сержанту Аминахуну шагом марш.
Баклушин, Пипкин во второй взвод, остальные попали в третий.
-Прошу любить и жаловать, а также не обижать, в случае невыполнения последнего вся рота у меня начнёт какать собственными кишками, на очередном марш броске. Зам командирам взводов распределить молодёжь по местам, разойдись.
Отбой подъём, вот и начались будни армейской жизни. Попадание в гремучие леса, где столько нового, ещё не понятного. Не знакомые лица старослужащих, так тебя и пытающих в обучении правильной жизни. Так точно чеканно отвечаешь на команду офицера или сержанта, вместо привычного да или я согласен. Утренняя пробежка, ах зачем меня мама на свет родила. Поход в столовую становится настоящим праздником вечно голодного желудка. Впрочем, положенная порция моментально оказывается в пищеводе, потому что ты виртуозно обучился работать ложкой. Выйдя из столовой, словно француз, с чувством лёгкого голода ты бежишь в строй. Вспоминая о той порции, что ты съел, мечтая о том, чтоб не плохо было бы её увеличить в раза три, как и разнообразить. Со строевой и песней направляешься в роту, с мыслями о лучшей жизни вне стен армии.
Служба караульная
Это был мёртвый город, разделённый на районы, вокруг каждого высокий, с колючкой забор и ещё один забор вокруг всего города. Чисто убранные улицы, здания, в чьих окнах были лишь стёкла, а за ними ничего. И не живой души, лишь иногда появлялись люди в белых комбинезонах, быстро исчезнув с одного здания в другое.
С десяток вооружённых автоматами солдат шли строем по асфальтовой дорожке, в ритм левой правой ударяя каблуками. Они направлялись к местам постов, где бы они сменили, уже отстоявших своё время часовых. За строём шёл сержант, чётко и громко, и с небольшим акцентом командуя:
-Раз, два, левой, раз, два, левой. Выше коленки, ход поубавили, а ту с рельсов сойдём!
Этот строй больше напоминал паровоз, солдаты чеканили такую же дробь, как и колёса железнодорожного состава. А их руки также делали круговые движения, против часовой, как и толкатели.
-Так чего разогнались, не видите, что впереди опасный поворот, сбавили обороты, гудок!
-Дуу, дуу! – истошно завопил Синий, предупредив любого, о приближении бешеного паровоза.
-Так молодцы, поворот прошли на отлично, а теперь ускоряемся, впереди далёкая, не видимая из-за горизонта дорога на дембель.
И тут паровоз разогнался, застучали колёса пуще прежнего.
-Пары!
-Пэш, пэш - зашипели ребята.
-Гудок!
-Дуу, дуу! – прогудел Синий.
-Впереди шлагбаум! – ещё громче заорал сержант Аминахун.
Это он часовому, что стоял впереди на посту, к которому приближался локомотив. Тот в свою очередь быстро спрыгнул с грибка, подбежав и перегородив дальнейший путь паровозу. Грибком же был небольшой навес для часового, из столба, на котором был прикреплён телефонный аппарат и круглой крыши над ним. Впрочем, часовой, уже довольно умело успел превратиться в шлагбаум, согнувшись буквой «г» и издавая звуки сирены.
-Сбавили обороты, потихоньку остановились у шлагбаума!
-Тэк-тэк, тэк-тэк!
-Выпустили пары!
-Пэш! – зашипели ребята, постепенно всё тише, до полной остановки паровоза.
-Вот и прибыли товарищи пассажиры до первой станции, забрать одного пассажира, оставить другого. Остальным оставаться на местах!
Вдруг шлагбаум разогнулся и строевым шагом подошёл к сержанту:
-Товарищ сержант, за время несения боевой службы…
-Отставить, брысь в вагон!
-Есть!
-Рядовой Мечтающий на выход!
-Есть!
-К посту шагом марш!
-Есть!
-Паровоз кругом. Шагом марш. Раз, два, левой, выше коленки. Гудок!
-Дуу!
-Прибавить обороты!
Отдаляющимся стуком об асфальт паровоз удалился от поста Прокла. Пост был оборудован вблизи высоких закрытых ворот, через которые вероятнее всего проходил настоящий состав, двигающийся по рельсам, а не по асфальтовой дорожке в кирзовых сапогах. Рельсы здесь были уже, чем на обычной железной дороге. Далее от ворот, по обе стороны уходил забор, с путанной колючкой поверху. Рельсы из леса, через ворота проходили в огромное бетонное здание, с большими и тоже закрытыми воротами. Само же здание походило на строенный людьми объект с воротами, лишь со стороны поста. С других же сторон, оно походило на гору, покрытою землёй, травой и даже деревьями, которые росли даже на вершине.
Прокл стал под грибок, взяв в руки телефонную трубку, он доложил:
-Рядовой Мечтающий на пост номер один заступил.
-Принято – последовал ответ дежурного сидевшего в помещении караула.
Зелёный лес за высоким, колючим забором шуршал своими листьями, щебетали птички, жужжали насекомые, ярко светили солнце, небо было сочно синие. Солдат Прокл стоял и мечтал о таком же нежном и тёплом лете, только без сапог, формы и колючего забора. А ещё он представил женское тело, её образ в этот миг было божественным. Постепенно картинка становилась более ясной, вырисовывалось, что-то знакомое, чьи черты до боли становились узнаваемыми. Да, конечно, это божественное имело имя, Нэля. Как же сильно, он хотел бы её видеть прямо сейчас и может тогда у него бы появились силы и смелость сказать всё, что он тысячу раз делал в своих мечтах. Но нет, вот грибок, вот забор, на котором сверху путанная колючка, Прокл быстро пришёл в реальность, что впрочем никак не мешало мечтать и вспоминать.
На проводы Прокла, Нэля пришла не одна, с Сирасиком. Сирасик был довольно близким товарищем Прокла, как и бывшим его одноклассником, оставшимся однажды на второй год, из-за плохой успеваемости. Когда началось застолье они сели рядом и как-то отделились от шумной компании, проболтав весь вечер о своём, в перерывах между разговоров Нэля звонко смеялась. Каждый звук её смеха доносился до Прокла, пронзительно вонзаясь в сердце, нудною истомой напоминая о чувствах которые он испытывал и в коих он непременно хотел бы исповедаться, но никак не находилось нужной обстановки, как впрочем и смелости. Опрокинув не первую рюмку спиртного, смелости прибавилось, Прокл попытался пригласить свой объект вожделения на очередной танец, но ему почему-то отказали:
-Прокл спасибо, этот танец занял Сирасик, правда Сирасик?
-Конечно, извини друг! – буркнул тот.
-Хорошо – ответил Прокл и удалился прочь, в ожидание очередной нужной обстановки, как и собираясь с духом.
Подзаправившись ещё несколько раз, Прокл совершил очередную попытку. Но только он подошёл, как Нэля сразу встала и ушла по каким-то своим делам. Тогда Прокл сел на её место, предложив Сирасику выпить с ним. Тот был уже от чего-то изрядно нажравшийся, но от предложения выпить не отказался. Нэля где-то задержалась, а товарищи тяпнули ещё пару раз. После чего у Сирасика с Проклом началась томная беседа об их хорошей и близкой дружбе, как же они всё-таки друг друга уважают, какие они всё-таки уважаемые люди.
-Вот как на духу мне скажи, скажи… - спросил Прокл.
-Скажу! – сильно икнув, ответил Сирасик.
-Что у вас с Нэлей?
-С какой такой…, а с Нэлей! Да ничего, а что…!
-Да вот такая она…, короче я её…!
-Что ты её?
В этот момент появилась Нэля. И была она не одна, а с высоким, смазливым и симпатичным парнем. А как она улыбалась ему, а как она смотрела на него, утопая в его взгляде.
-Вот она и пелядь, с каким-то щёголем! – очень раздосадовано произнёс Прокл.
-Да кого ты оскорбляешь, моих друзей! – возмутился Сирасик.
-А ты петух гамбургский вообще молчи!
-Что, кого…
-Пошли, выйдем гамбургский на улицу, там и разберёмся – предложил Прокл, а в душе такое отчаяние, досада и при чём тут Сирасик?
-Пошли! – уверенно ответил Сирасик.
Они покинули квартиру, выйдя во двор. Остальные, кто был рядом не сразу и поняли, что между парнями назрел конфликт. Кто же чухнулся, несколько погодя вышли во двор.
-Ну, что давай бей, давай жду удара! – разгорячено прокричал Сирасик, скинув с себя футболку, оставшись с голым торсом. Он выставил кулаки вперёд, зло смотрел на Прокла, а сам пятился назад, от идущего на него Прокла:
-Да не хочу я драться!
-Боишься, давай биться, а ту я сейчас сам тебе рожу разобью!
Сделав ещё пара шагов назад, Сирасик споткнулся, плюхнувшись задницей на круглую, деревянную площадку карусели, а тыльной частью головы, сильно ударился о железную втулку карусели. От боли прокричав:
-Ах ты гад драться, да из-за чего!?
-Да люблю, я её! – истошно проорал Прокл, шагнув к карусели, он со всей силой её крутанул, да так сильно, как бы нужно колесу счастья крутить, от скорости которой зависел бы его личный успех в жизни.
-Ааа, Ааа!
К этому времени половина гостей выбежала во двор поглядеть на голосистую разборку. Остальная же вылезла на балкон, кто в окна, как впрочем и большинство жильцов всего пятиэтажного дома.
-Люблю, я её… - еле шевеля губами, произнёс Прокл, задрав голову к небу, словно ища помощи там.
А её там и не было. В животе заурчало, желудок просил еды, любой, пускай не самой вкусной и привлекательной. На небе пролетела пара уток, видимо, где-то не далеко находился водоём. Эта дичь представилась в готовом жаренном облике. Только в голодной фантазии Прокла больше напоминало курицу, такую аппетитную, что слюнки потекли. Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, от всех любовных мук и воспоминаний, ни что так не отвлекало в армии, как вечное желание, что-нибудь поесть.
-Цзэн, цзэн! – зазвенел гудок на телефоне, что висел на грибке.
Прокл взял трубку:
-Рядовой Мечтающий на связи.
-Ты, что тело бескостное совсем всякий страх потерял! – это был крик дежурного, что находился у пульта связи в караульном помещении.
-Что случилось товарищ ефрейтор?
-Что случилось, третья мировая война товарищ солдат! Вы проспали доклад, который должны доносить до моего слуха каждые полчаса!
-Рядовой Мечтающий, на посту номер одни без происшествий…
-Поздно солдат, вас объявили предателем родины и вы приговорены к расстрелу. Из-за вашего не своевременного доклада, я был вынужден поднять по боевой тревоги всю дивизию. А там дошло и до главнокомандующего всей наше доблестной армии, так как пост, который вы охраняли, был самый секретный и важный для нашей страны, а охраны на нём не стало, то решение было одно, поднять вверх ракеты и направить их на потенциального врага. Поздравляю вас вы стали причиною третей… - тут на мгновенье связь оборвалась и послышался голос сержанта. – Кончай придуриваться дежурный. Короче Мечтающий, кончай там о бабах и маминых пирожках мечтать, ещё раз пропустишь доклад и пипец тебе.
-Есть не пропускать доклады!
-А о бабах будем думать мы, и о своих и о ваших, дух ты бесплотный. А думать нам да потому что на гражданку мы вернёмся раньше и любить будем их всех, да так горячо и страстно, как ты солдат будешь родину нашу любимую здесь беречь, стеречь и охранять. Ты понял, рядовой не слышу ответа!
-Так точно!
-Конец связи! – закончил на этом сержант, положив трубку.
-Есть конец связи – ответил Прокл, подумав вслух. – Да весёлые здесь ребята. Одно понять не могу, мою то он, как собрался любить, во-первых он далеко мне не земляк, да и щёголь у неё, всем щёголям щёголь. Впрочем, не важно у каждого, наверное свои фантазии.
-Ааа, Ааа – продолжал кричать Сирасик, постепенно убавляя звук. Как и карусель, чье вращение уменьшалось до полной остановки.
-Эй, пацаны вы что творите! – подходя с распростёртыми руками к Проклу, произнёс один изрядно подвыпивший приятель, к удивлению твёрдо стоявший на ногах. Обхватив тело Прокла, и приподняв его, он предложил: - Давай лучше бороться, кончай тут всякой хренью заниматься!
Когда приподняли Прокла, ему открылся лучший обзор толпы вышедший посмотреть на его причуды. За всеми стояла и Нэля, вместе с щёголем. Он ей, что-то сказал на ухо, она мило ему улыбнулась, помотала головой, они развернулись и вернулись обратно в подъезд.
Как только ноги Прокла оказались на земле, он крепко обхватил приятеля-борца, попытавшись его побороть, с душевным отчаянием на самого себя, но вслух:
-Какой же ты олух гамбургский!
К этому времени Сирасик перестал кричать, так как карусель остановилась. Он попытался выбраться с неё, но как только оказавшись на ногах, его так сильно заштормило, что он не смог удержаться на ногах и шлёпнулся пятой точкой на землю, сильно икнув и не смотря на всё пережитое, услышал слова Прокла. Несколько подумав, возмутился:
-Я не гамбургский, сам такой!
Дух же Прокла совсем обмяк, а вместе с ним и его силы. Пьяному приятелю-борцу ничего не стоило сделать бросок телом Прокла об землю и самому обрушиться на него сверху. Ударившись спиной и сильно затылком о землю, в глазах Прокла всё поплыло.
Он помнит крутящуюся карусель, силуэты людей, потом появившуюся закуску на той самой карусели, повсюду бутылки со спиртным, всё время кто-то о чём-то говорил, хохотали, его обнимали, играла какая-то музыка, кто-то ругался, где-то лаяла собака, телу стало холодно, стемнело, лишь на мгновение не отчётливый лик Нэли, попрощавшейся с ним:
-До свидания Прокл, хорошо тебе отслужить, пока!
-Да, пока!
А потом звон будильника, от которого в голове боль и совсем всё перемешалось. И он уже очутился в своей кровати, в родной квартире. Ему надо быстрее одеваться, армия ждёт. Он так и вышел из квартиры, никого не потревожив.
-Цзын, цзын!
-Рядовой Мечтающий на связи.
-Паровоз подошёл?
-Какой паровоз? Никак нет!
-Который по рельсам ходит остолоб. Ладно, сейчас к тебе наш ключник на пост придёт, так что встречай. Как только паровоз к воротам подойдёт, мне сразу доложи, чтобы я сигнализацию отрубил, понял!
-Так точно!
-Да и ещё, ты хоть вблизи паровоза не стой, когда он через пост будет проходить, если конечно ещё хочешь девок после армии радовать…
-Так точно!
О чём это он, не понял Прокл.
-Эй, часовой!
-Стой, кто идёт! – прокричал Прокл, испугавшись на мгновение, приготовив автомат, ко всякой неожиданности и не сразу сообразив, кто его окликнул.
-Ефрейтор Замков, с сопровождением! – ответил ключник.
-Позывной! – потребовал Прокл. Хорошо запомнив, что говорилось в караульном уставе на эту тему, что к часовому так просто не подойти. А вводную на позывной меняли каждый день, в этот день позывным была цифра шестнадцать. Прокл продолжил – Девять!
Ключник не много замежевался, толи у него было плохо с математикой, так как нужно было назвать цифру, которая бы в сложении или вычитании получила бы шестнадцать, то ли просто забыл вводную.
-Девять! – повторил Прокл.
-Да, это семь! – наконец ответил ключник.
-Проходите – сказал Прокл.
Замков, вместе с сопровождением, а это был рядовой Обдолбаев зашли на пост Прокла. Замков был с большой связкой множества разных ключей. Сам он был изрядно полным, не по-армейски обросшими волосами, с густой щетиной на жирном, аж до блеска лице. При ходьбе он сильно сопел, пыхтел, потел, переваливаясь с ног
(0)
