Он помолчал несколько мгновений, словно раздумывая, а зачем, собственно ему нужна эта встреча. « Хорошо, перезвоните мне в четверг после 16.00, возможно у меня будет время».
Она повесила трубку и поняла, что ей нужно хотя бы несколько минут, что бы прийти в себя. Повернулась к коллеге – «Я отойду примерно на час, если будут спрашивать, пусть подождут». Вышла из офиса. И бесцельно пошла вдоль улицы. Несколько лет потратила она, готовясь к этому звонку. Придумывая сценарий, по своим каналам узнавая адреса, телефоны. Много раз обещая себе, бросить, не теребить прошлое. Но чем чаще говорила себе это, тем отчетливее понимала, что хочет увидеть его, хотя бы на мгновение, на минуту. Совершенно без надежды на то, что он вспомнит ее. Слишком много времени прошло. Слишком изменились они, изменилась эта жизнь. Ей нужен был лишь повод увидеть его. Потому, что с каждым годом эти мысли становились все навязчивей, все невыносимее. Если первые годы она вспоминала о нем только в апреле, когда был его день рождения и в сентябре, месяце, когда они увиделись последний раз. То потом, незаметно, год за годом мысли о нем стали преследовать ее постоянно. Причем, без видимых причин. Она стала вдруг вспоминать мельчайшие подробности сначала этой болезненной последней встречи. Потом все, что предшествовало этому, разбирая, копаясь в закоулках своей памяти. А потом пришли эти сны, сладкие и невыносимые одновременно. Стоило ей закрыть глаза, как отчетливо, совершенно осязаемо она чувствовала его руки, видела этот полный нежности взгляд. Ее пугало это ее раздвоение. Казалось бы она жила обычной, размеренной жизнью – семья, дом, работа. Она любила мужа. Ее радовало, что даже спустя столько лет она была желанна для него. Но она не хотела и не могла позволить вмешаться своему прошлому в этот ее устоявшийся мир. И все- таки, это происходило, происходило помимо ее желания, помимо воли. Она чувствовала вину, но ничего не могла с этим поделать. Чем старше она становилась, тем чаще ее первая любовь напоминала ей себе. Это видимо было наказание ей, за то, что тогда так глупо и бессмысленно она не позволила быть продолжению, которого сама же желала. Это было наказание за сожаление. Если ты уходишь - не жалей, не раскаивайся.
В четверг она вновь позвонила « Мы договорились, что я позвоню сегодня. Мы можем встретиться? Я все -таки должна выполнить поручение». Он вновь помолчал. Поймал себя на мысли, что не хочет отказывать этой невидимой ему женщине с приятным голосом. «Хорошо, завтра в 15.00 я буду ждать вас в ресторане «* - Ъ», столик будет заказан на мое имя. Это время обеда, у меня будет мало времени, постарайтесь не опаздывать». «Хорошо, меня это устроит, я не опоздаю». Она подъехала в условленное время. Она узнала его сразу. Это поразило ее так, что ей на минуту стало не по себе, от того, что он тоже может ее узнать. Пересилила себя и подошла к столику. Его лицо было совершенно невозмутимым. Он привстал, поздоровался, внимательно посмотрев ей в глаза. «Добрый день, вы пунктуальны, давайте пообедаем, а то у меня сегодня уже не будет возможности поесть. Заказывайте. А потом поговорим о вашем поручении». «Я здесь в первый раз, так, что на ваш вкус». «Хорошо, какое вино будете?» «Я за рулем, просто сок и кофе». Разговор был странно непринужденный, как обычно бывает между случайно знакомыми людьми. Но она чувствовала внутреннюю дрожь. И интуитивно избегала его взгляда, пристального, изучающего. Они пообедали. «Так что у вас за дело ко мне?». «У меня поручение от моей клиентки личного характера. Я вела ее дела.
В прошлом году она скончалась. Перед смертью поручила мне передать Вам вот это – она положила на стол узкий серебристый конверт. Но предварительно я должна убедиться, что вы знаете, о ком идет речь». Она подняла на него глаза и вдруг увидела, что на мгновенье он растерялся. Но уже через секунду он был по прежнему невозмутим. «Вы не спрашиваете как ее имя?» - «И как же.» Она почувствовала, как пересохло горло. Молча перевернула конверт, на котором было написано имя, которым он называл ее тогда. Так называл ее в этой жизни только он. Она впилась глазами в его лицо. Но оно было по прежнему невозмутимо. «Боюсь, что вы ошиблись, мне оно не знакомо...» «Она почувствовала, как все мертвеет внутри. Но ведь ты не надеялась, не желала быть узнанной. Не желала. Так что же, почему такое разочарование. «Вы уверены?». «Определенно». «Ну что ж, поскольку мне было поручено передать его именно вам, не вижу причин не выполнить это поручение. Несмотря на то, что вы не вспомнили ее. Возможно, необходимо прочитать содержимое. Иногда память подводит нас. Простите, что отняла у Вас время.». Она встала, в последний раз посмотрев ему в лицо. Он вежливо привстал, «Прощайте, еще раз извините меня». «Всего доброго…». Она вышла. Он проводил ее взглядом, потом медленно, словно раздумывая, прикоснулся к конверту. За окном шел дождь. Он видел, через окно, как она вышла, села в припаркованное серое «Ауди», завела двигатель и вдруг замерла, закрыв лицо руками. Прав ли он, что не показал, что узнал ее, узнал сразу, еще по облику, не видя лицо. Что бы с ней не произошло, сколько бы лет не прошло, он бы узнал ее где угодно, в любом обличье. Да она была иной - непривычная короткая стрижка, толстые очки, строгий офисный костюм, высокий каблук. И выдержка, удивительная несвойственная ей сдержанность. Если бы она была у нее тогда, в ту последнюю встречу, возможно все сложилось бы иначе. Она была другой, но это была она, даже за очками невозможно было бы спрятать глаза «Бемби», так он называл свою единственную настоящую любовь. Именно это имя было на конверте, неужели она действительно думала, что он не узнает ее? Прав ли он? Наверное, да. Он вспомнил обручальное кольцо на узкой, тонкой руке. Он не может и не вправе, спустя столько лет вмешаться в ее жизнь. Он встал, некоторое время раздумывая, все таки взял в руки конверт, рассчитался и вышел. Она уже уехала. Он подошел к своей машине. Сел на заднее сиденье, сказав водителю ехать в офис. Потом вскрыл конверт. Выпал листок, написанный рукой, до боли знакомым нервным почерком:
Почему так устроены люди? Ты рождаешься, растешь, взрослеешь, учишься дружить, осознаешь себя в этом мире, и вдруг в какой-то совершенно обычный день, неважно, когда и где, неважно взрослый ты или еще совсем юный, твоего сердца коснулась любовь. Не влюбленность, не увлечение, а то чувство, которое не отпускает тебя ни на минуту, спишь ли ты или бодрствуешь, работаешь или отдыхаешь, вместе ли вы или поврозь, оно с тобой. И все, все в этом мире становится другим. И ты уже другой, и никогда не быть тебе прежним. Даже если все не случилось, даже если вы расстались, тебе уже не быть прежним, ты можешь влюбиться еще и еще, будет семья и дети, учеба и карьера, будет целая жизнь, с ее проблемами и заботами, тревогами и успехами, все как у всех, но ты знаешь, что там, внутри тебя есть то тайное, что ты никогда никому не откроешь, потому, что с того дня, как тебя коснулась ЛЮБОВЬ, ты другой. Пройдет год, будет больно, но ты будешь жить. Только в те минуты, когда ты вновь возвращаешь себя в эти мгновения, ты чувствуешь, как бешено колотится сердце, перехватывает дыхание, темнеет в глазах, так как будто это происходит с тобою снова.
Пройдет десять лет, все изменится, но ты, там, внутри себя, будешь прежним, юным, безрассудным, смешным. И день будет как день, но когда ты остаешься наедине с собой, ты вновь там, ты проживаешь и проживаешь то время. Потому, что это самый сильный наркотик, почувствовав это однажды, ты будешь его искать вновь и вновь, а не найдя, возвращать себя мысленно в эти мгновения, понимая, что как бы ни было больно и тяжело, ты был именно тогда по настоящему счастлив, только тогда. Пройдет двадцать лет и двадцать пять, и целая жизнь – ты спокоен и мудр, тебе уже некуда торопиться, но ты садишься в кресло и закрываешь глаза и ты там, там, где ты был собой, был настоящим, потому, что именно это была твоя настоящая жизнь, прожитая сердцем и душой, проникнутая ЛЮБОВЬЮ. Почему так устроены люди? Почему так устроена я? Все хорошо, все как обычно, но внутри есть пламя, маленькое незатухающее пламя, которое, я знала это уже тогда и понимаю теперь, погаснет вместе с моим сердцем, потому, что именно сердце является его источником. Пламя, вспыхнувшее в один обычный день, и заставившее меня, домашнюю, воспитанную девочку, стать безумной, безрассудной, нелепой. Ни разу, никогда я не пожалела об этом, ни разу и никогда я не разочаровалась. Столько лет, столько лет с того дня, а я вижу себя только такой, я знаю, что там, в глубине души я прежняя, наивная девочка, обожженная этим пламенем. Мне больно и хорошо. Пусть все кончилось и я знаю, что по моей вине, я все же очень счастлива, потому, что все это осталось со мной, осталось во мне, это только мое и никто никогда не упрекнет меня в этом. Почему так устроены люди? Все проходит, но это остается с тобой до последнего вздоха. И мне не известно, что с ним, где он, есть ли он на этой земле, я лишь вздрагиваю, услышав это редкое имя, увидев похожее лицо. Я не тешу себя мыслью, что он так же помнит меня, и хранит эти мгновения. Но каждый день я могу мысленно произнести: « Я приговорена к тебе,… я так люблю тебя…… Разве это не счастье?..... Прости, я люблю тебя….
Она гнала машину , не видя дороги то ли от дождя, то ли от слез. Плакала громко, навзрыд, так, как не плакала очень давно. Плакала от обиды, от разочарования, от боли, от одиночества и тоски, которая переполняла ее всю, выплескиваясь слезами и рыданьем. Плакала, потому, что знала, что не будет, никогда больше не будет этих снов….Плакала потому, что любила, не должна была, но так любила человека, который даже не вспомнил о ней, и ничего не могла с этим поделать.
Какая странная штука наша память. Порой она замирает, давая нам спокойно существовать без сожаления и раскаяния и вдруг, в какой-то момент из неведомой нашему сознанию глубины, она поднимает нечто, от чего мучительно и невыносимо жить, и невозможно умереть, не объяснив самому себе насколько это важно, важно только для тебя. И нет никаких лекарств и рецептов от этой болезни. И некого винить и не перед кем раскаиваться, ты один перед самим собой, перед своей душой. Он давно простил, простил ей то, с чем он жила все эти годы. Простил потому, что любил. И сейчас, читая это запоздалое признание, он понимал, они не изменились, но нужно ли что-то менять, возможно, это мучительная любовь не наказание, а награда, потому, что она жива, до сих пор жива в каждом из них, не смотря ни на что. И он то же может мысленно ответить ей – «Прости, я люблю тебя». Понимая, что ей больно сейчас. Он прикрыл рукой глаза. «Шеф, вы в порядке, может не в офис?». «Да, пожалуй, давай на мост». «На Крымский, туда же?». «Да». Машина остановилась не доезжая, как обычно. Он вышел. Не замечая крупного серого дождя, пошел, на середину. Там, на площадке, была она. Тонкая, напряженная, как струна. Она обернулась и шагнула навстречу. Вот и руки, и этот взгляд, все как во сне. «Я не пройду, я никогда больше не пройду мимо». «Прости, Бемби, прости, ….я люблю тебя».
(8)
