Она появилась в нашем офисе как тайфун. Ее приняли на работу страховым агентом с испытательным сроком. Как впрочем, и всех остальных наших агентов. Начальница наша, Маргарита Николаевна, была женщина строгая, к тому же истерическая и непредсказуемая. Но Стасю это нимало не смущало. И вообще она плевать хотела на офисный дресс-код, и частично даже на субординацию. Она прекрасно понимала, что за эту зарплату ее даже уволить не смогут. Поэтому она смело являлась в офис то в шортах, из которых чуть ли не вываливались ягодицы, то в каких-то немыслимых маечках, которые едва прикрывали грудь. Ее плоский живот неизменно блестел пирсингом со стразами. Ее аргументы были железными: «Да ведь жарко же! Может мне еще костюм с галстуком одеть?» Маргарита и орала, и позорила ее, ничего не помогало. Стася прибегала почти к концу рабочего дня и всегда прямо с порога бросала Маргарите не меньше двух, а то и десяток подписанных за день договоров. Потом, уже под аккомпанемент истерического визга Маргариты, она усаживалась за обед. Как будто ничего не слыша, Стася кипятила чай, открывала свои салатики, стелила салфеточку и принималась кушать, облокотившись о спинку стула и вытянув свои длинные ноги в обязательных шпильках. Весь офис каждый день наблюдал это представление. Ведь было же видно, что Стася устала, каждый на своей шкуре мог представить, сколько ей пришлось преодолеть километров, закрытых дверей, очередей и пустых разговоров, чтобы заключить эти самые договора. Главное, она ведь приносила эти чертовы договора. Но Маргарита бесилась, она верещала и брызгалась слюной, ее просто трусило, как только Стася переступала порог этого управления. Но, тем не менее, весь наш женский коллектив не мог оторвать глаз от Стаси. Она, конечно, была красавицей, хотя и была просто соткана из противоречий. У нее было все: фигура – обзавидуешься, ноги, грудь, плечи, живот и рост 182 см. Модель. К тому же она обладала просто волшебными волосами – золотисто-пшеничные абсолютно натуральные локоны длиной до талии. Внешность незаурядная, это понимали все. И Маргарита особенно, именно это ее и бесило. При этом Стася была естественна как три копейки. Такой детской непосредственности уже давно не наблюдается у жительниц больших городов, которые жеманностью и манерностью уже привыкли защищаться от внешнего мира. Эта же могла говорить все, что думает и материться, и курить когда захочет. Харизма у нее была просто бешенная. Я не завидовала ее красоте ни капельки, и меня тянуло к ней, я чувствовала ее искренность и чуткость. Я чувствовала тепло, исходящее от нее, я могла бы простить ей все. И грязные кружки, и окурки и бумажки, которые она бросала, и взятые ею без спроса и учета бланки строгой отчетности. А все потому, что она была естественна. И все ее ненормальные прикиды так органично к ней прирастали, что представить ее в чем-то другом было просто невозможно. Я видела, что она не очень счастлива. Ей уже к тридцати, но она так и не была замужем. У нее было многочисленное шумное и слегка сумасшедшее семейство, проживающее на ограниченной площади трехкомнатной квартиры. Это мама, и младшая сестра с семьей – муж и четверо детей. Плюс к этому две собаки, кошка, попугай и крыс по кличке Крис. И все они были членами семьи, поэтому росли без клеток и плеток. Так что у Стаси не только не было своей комнаты, но даже и угла.
Конечно, Стася хотела замуж. Конечно, у нее были мужчины, конечно, они ей не подходили, и она была в постоянном поиске. Вот уж такие бывают у природы несоответствия. Доходящие до абсурда. Природа создала такую гармоничную красоту, что подобрать ей пару у природы уже сил не хватило. Все ее мужчины действительно были мельче, уже, скучнее ее. Они действительно были недостойны. А Стасе хотелось жить и любить, и дарить свою любовь, и реализовать свое предназначение, так естественно подаренное ей природой. При этом она не ждала у моря погоды, а пыталась использовать каждую возможность. Она знакомилась, заводила романы, переживала, неизменно влюблялась, обжигалась и каждый раз возвращалась к разбитому корыту. Мы уходили в курилку, и там она рассказывала мне свои приключения. Наши откровения уже вошли в традицию. Я нуждалась в ней столько же, сколько и она во мне. Мы делились своими бедами и были сами себе психотерапевтами. Мы выслушивали друг друга, и тем самым лечили себе душу.
И вот сегодня она залетела в офис и так глянула на меня, что я сразу поняла: ей есть, что мне рассказать. Одного ее взгляда мне было достаточно, чтобы это понять. Нам повезло. Маргариты не было. Стася передохнула, и мы уединились в курилке.
- Женька, я вчера с ним встречалась.
- Это с которым?
- Ну помнишь, я тебе рассказывала, турок. Который мне смски на английском пишет.
- Ну давай, не томи. Что за фрукт, как зовут?
- Зовут Халил. Турок из Анталии. Работает у нас инженером и менеджером на строительстве стадиона. Говорит, что он у нас уже два месяца. Говорит, что легально. Рассказывал, как его вечно останавливают менты. Проверяют доки.
- Так, это ладно, а как он выглядит?
- Ниже меня на голову!
- Страшный? Турки часто такие страшные бывают. А ты паспорт посмотрела?
- Нет, не посмотрела. Женя, ну что я так и скажу: «Show me your passport and medical certificate»
- Ага, вот-вот. Особенно медицинскую справку надо было посмотреть. СПИД он, знаешь ли, не спит.
- Хватит меня пугать, Женька, я и так боюсь.
- Ты не бойся. Легальные иностранцы знаешь, какую больницу проходят. Он скорее всего чистый, здоровый. Ну а как он выглядит, куда ходили.
- Выглядит вполне прилично. Я бы даже сказала, что симпатичный, импозантный, пахнет приятно. Пришел он свеженький, бритый и только что после душа, даже волосы были мокрые. Сказал «I am just from the site. My friends wanted me to go to the bar for beer. But I wanted to see you as soon as it possible. So I had a bath and ran to meet you, my sweetheart»
- Ну да, он еще не видел тебя ни разу, а уже «sweetheart». Славочка, это бабник. Не верь ему. Хотя можешь, конечно, побаловаться, развлечься. Но не жги сердце, не влюбляйся.
- Женька, но ведь приятно же. Ты знаешь, какие он мне смсочки присылал? Я тебе сейчас покажу.
Станислава достала свой телефон и показала мне смски:
Halil. 11.10. Will we meet today, my love? I think about you all my time. You are my gold Sun.
Halil. 12.45. I don’t stop daydreaming about you. Where are you now my honey? What are you doing? I want to see you.
Halil. 14.32. Stasy, you are my star. I can’t wait our meeting more. Will we meet today?
Halil. 15.46. Stasy, my love, I see your photos again and again. How beautiful you are!!!
Halil. 17.38. I wait in passion to see you at last. Will you at 19.00 on the Lenin’s Square? I will wait you there.
Я читала сообщения и даже у меня поднималась внутри горячая волна, хотя я знала, что они адресованы не мне. Но я могла живо себе представить, как же это приятно каждый час получать послание, каждый час убеждаться в том, что ты не одна, что ты кому-то интересна. Стася торопливо рассказывала, и глаза ее горели. Она менялась. Было видно, что она влюбляется. Вся она сейчас была похожа на искринку, выпавшую из костра. Еще чуть-чуть, только немного ласки, и она превратится в опасный пожар. И в этом она вся, она загорается и светит, и согревает все вокруг себя. В этот момент остановить ее уже не может никакая посторонняя сила, ее эмоции должны претерпеть полную эволюцию. Она сама должна перегореть и погаснуть. Но мы на работе, мы не можем вечно оккупировать курилку. И я ее тороплю:
- Ну и где вы встретились?
- Ну, где я обычно стрелки назначаю? Конечно, под памятником. Еду я маршрутке, он мне уже пишет, ага вот, смотри: Halil. 18.45. I am here already honey. I ‘m waiting for you. I am walking around the Lenin’s monument. Catch me and I will be yours forever!!! Прихожу я на площадь, думаю, пройдусь-ка я и поищу его со стороны. Прикинь, так прикольно смотреть со стороны. Там столько чудиков стрелки ждет, поди угадай, кто из них мой турок? Человека три стояло, ну явно ожидали встречи. Короче, смотрю - стоит. Маленький, черненький, но зато в белой рубашке. Я обошла площадь, присела на лавочку, звоню. Спикаю по-английски, народ вокруг на меня смотрит, необычное такое ощущение. Короче подхожу – он смотрит на меня сверху вниз. У него в зобу дыханье сперло. Обалдел турок. Он мне вообще по плечо. «Is it you?» «It’s me» «It’s great» «I think so» «Where will we go?»
Ну прошлись мы по бульвару, побеседовали, зашли в кафешку. Я заказала мороженное, фрукты, сок. Он все удивлялся почему я ничего не пью. Сам то он мусульманин, у них там сухой закон. Уболтал на шейк в конце концов, но сам он все равно не пил. Так мило беседовали. Ну, сначала беседовали о работе, об универе, об армии. Прикинь, оказывается, он был в армии там у себя в Турции. О родителях, о музыке. Обо всем нейтральном. А как он на меня смотрел, Женька. Пожирал меня глазами. Потом взял мою руку, смотрит мне прямо в глаза и целует каждый пальчик. Говорит, что я ему понравилась. Говорит, что русские девушки вообще самые красивые в мире, но такой как я ему вообще видеть еще не приходилось. И так мне хорошо. Жара спала, ветерок такой прохладненький. У меня платьице с открытой спиной. А этот маленький турок смотрит на меня влюбленными глазами и целует мне руки. Взял мою руку в свою, приложил к своей щеке. Он как художник любовался моей рукой. Обратил внимание на маникюр. Спрашивает, сколько времени мне нужно, чтобы навести такую красоту. Тебе когда-нибудь приходилось слышать комплименты в адрес своей руки? Женька, ну такой же он нежный! И проводил своими пальцами по внутренней стороне ладони и целовал и ладошку, и пальчики. И все вместе и по отдельности. Потом запястье. Короче для первого свиданья – очень романтично. Я сижу, расслабилась, шейка напилась и так мне хорошо. А он, прикинь, приглашает меня танцевать. Музычка такая приятная. Ну как с ним танцевать, если он мне дышит в грудь прямо? Но мне уже все равно, и танцевать хочется зверски просто. Пошли танцевать, а он еще и подпевает. Говорит, что пел в студенческой группе. Подошел к ди-джею, попросил поставить какие-то свои турецкие пляски. Правда, медленные. Танцуем. А он осторожно так медленно пытается прижаться ко мне. Сначала смотрел сверху вниз, потом осмелел, обнял, приблизил свое лицо к моей груди. Щекой медленно так проводит, потом вдыхает мой запах, а потом и вовсе и зарылся носом вот сюда прямо в ложбинку. Осмелел. И гладит по спине, потом все ниже и ниже, потом по ягодицам. А я на него руки сложила, как на прилавок, волосы перебираю. Мне так понравилось. У него волосы такие густые и жесткие, черные-черные, у наших таких не бывает. Я не знаю, как мы смотрелись со стороны, но видимо очень забавно. Из-за разницы в росте.
- И не только в росте, - вставила я, - сколько ему хоть лет?
- Женька, ну как раз мой вариант, 24.
- Ага. Вот-вот. Еще и малолетка сопливая.
- Женька, не издевайся. Прикольный мальчик. Так вот, мы танцуем. Темно, фонарики светят. Прохлада. Он увлекся и подпевает по-своему что-то. Мурлыкает. А руками так нежно гладит, я совсем обомлела уже. Потихонечку так медленно, медленно сползает его рука по моему бедру все ниже и ниже. И уже прямо под платье забрался и пошел искать мою попку. Нашел и забрался под плавки мне уже, при этом не сверху, а снизу, и сжимает ягодицу. А сам всем телом уже прижался ко мне. Я уже чувствую как его член увеличивается у него в штанах. Мне уже так захотелось его, но я решила не спешить. Я ему: «What are we doing? Are we dancing or making deformity? Stop. We are in the common place!» «Of course we are dancing. We are dancing sexual dance… You are my goodness, my princess. I like you very much…» Ну ты прикинь, какой сладкий мерзавец. И я уже чувствую, что он мне начинает нравиться. Волна возбуждения подкатывает и лишает меня воли. Мне так хочется упасть на мягкие подушки, расслабиться и забыться. Короче, Женька, от греха подальше, чтобы не будить в себе зверя, я потихоньку говорю о том, что мне надо домой. Маршрутки перестанут ходить и т.д. Ну пошли мы провожаться. Он стоит, держит меня за руки, смотрит на меня влюбленными глазами так сверху вниз. «I want to meet you again. I’ll have a hard night without you. I want to be with you all my time Stasy». Короче стоит и шепчет мне на ухо. А чтобы дотянуться до моего уха, ему надо было на цыпочках стоять! Ручку целовал. Вобщем, хорошо так попрощались. Договорились встретиться в среду снова. Хотя кто его знает…. Забавный чувачок, мне интересно, пожалуй, больше всего то, что он - иностранец.
- Стаська, он не просто иностранец, он - турок, мусульманин. У них в Турции можно иметь одновременно четырех жен.
- Не, ну я конечно тоже слышала, такое. Ну не жениться же нам. Не ехать же мне в его гарем. Мне бы попробовать его. Так то он обходительный. Ухаживает.
- Стася, ты как первый раз замужем. Это до первого интима. Потом обходительность куда денется. Не увлекайся, не рви сердце. Ты вот так всегда. Ты влюбишься и прешь. А потом спрашиваешь, почему мужики исчезают. Потому и исчезают, что бояться тебя. Ты ж как та рыжая бестия. Горишь просто. Обжигаются они.
- Та, обжигаются. Лучше скажи, что путевые не попадаются…
Стася курила и задумчиво рассматривала кафельный рисунок стен. Мысли отпечатывались на ее лбу тонкими морщинками. А я уже замечала в ее глазах опасные огоньки.
Хитрый турок два дня не назначал ей свидания. Кормил смсками, прислал свой портрет с печальными глазами. Вечерами они висели в агенте, где он засыпал ее признаниями в любви и сетованиями, что ему надо работать, рано вставать и поэтому нельзя встретиться. И Стася начинала о нем думать непрерывно. И она становилась спокойнее. Ей казалось, что пустующая в ее душе ниша заполняется. Она домысливала себе то, чего на самом деле не было. В некоторой степени она выдавала желаемое за действительное. И тонула в своем же воображении.
В понедельник после выходных Стася появилась в офисе только после трех. Она ввалилась в голубых шортах и оранжевых шпильках. Она пела. Она напевала какую-то дурацкую песенку из современных молодежных хитов. Носилась по офису, растыкивая свои бумажки в явно отличном настроении.
- Что ты сделала со своими волосами? – спросила я после трех минут очумевшего наблюдения.
- А, это. Да все нормально. Племянники мне два часа вдвоем косички заплетали, а я потом концы на бигудюшки, а косички - на пиво. Это у меня будет перманентная завивка. Кстати, живое пиво укрепляет волосы.
- Лучше бы оно тебе мозги закрепило в черепушке. А то что-то они тебя покидают медленно.
- А ты подруга, не завидуй. У тебя че мало мужиков было? Или турков не было. Не завидуй, мы гуляли в парке. Как подростки. Муси-пуси, миленький мой.
Чем там ее этот турок заводил своими нерусскими письмами? Что он ей там плел? Не понятно. Но ясно одно: Стаську распирало. Ее уже просто рвало на части. «Блин, последние мозги на бигуди накрутила», с опаской подумала я. Но Стаська не переживала на этот счет. Меньше всего ее интересовало мнение окружающих. Ну кроме близких друзей, конечно. А так самый близкий друг ей – это я, то я и затащила ее в курилку при первой же возможности. А Стаська все поет и поет.
- Давай колись, подруга! Что уже все было?
- Что было, ты че – мы же только два раза виделись. Ничего не было.
- А че ты тогда порхаешь? Давай валяй – че было на выходных?
- Мы гуляли. Плавали на лодочке. Кормили уточек…
- Стаська! Какие уточки? Какие лодочки? Расскажи все по порядку.
Стася присела на диванчик, прикурила тонкую длинную дамскую сигаретку и, хитро поглядывая на меня, стала рассказывать.
- Значит так. Два дня чатились. Завалил признаниями в любви.
- И ты поверила, блин.
- А почему бы и нет. Мы все хотим любви. Это нормально. – Тут Стася вдруг резко стала серьезной. Она как будто приоткрыла маску и на минуту стала беззащитной маленькой девочкой. – Разве это ненормально? Я тоже хочу любви и не хочу быть одна. Если он все время говорит, что любит меня, он мне письма пишет всю дорогу. Женька, мы таким виртом занимались – провода плавились!!!! Чего мы только не понапридумывали! Представь себе – едем на лошади. Без седла. Он сзади меня. Я в белом легком прозрачном платье и без белья, но в сапогах. А он в джинсах и с голым торсом. У него такие накачанные мышцы.
Стася мечтательно вспоминала вчерашние подробности или сочиняла новые, и видно было, как она возбуждается. Ее живая фантазия не могла спрятаться за рамками приличия. Она даже сжала от возбуждения колени и обхватила их руками. Глаза светились ведьминым огнем. Понесло. Поперло. Лед тронулся, берегись, кто может.
- Женька, у него такие мышцы! Мы скачем средним галопом, а лошадь - это же такая живая и теплая машина, которая под тобой двигается. И держаться за нее можно только ногами. У нее такие круглые теплые бока, покрытые белой мягкой тканью. Лошадь веду я. Мой турок сидит сзади и обнимает меня за живот. Мои мышцы напряжены, и я не могу отвечать ему. Мне необходимо привставать и приседать в такт движений лошади. А он обнимает и гладит меня сзади, обнаруживает, что на мне нет белья. И, вот мерзавец (Стася так сладко улыбнулась на этих словах), расстегивает свои джинсы, освобождая свое орудие труда. А теперь представь себе (Стася даже схватила меня за руку), он держит руки у меня чуть ниже талии, наши движения совпадают с движениями лошади. И вот в один момент он подхватывает и приподнимает меня и тут же резко входит в меня. Женька, это доли секунды, и мы опускаемся. Это такой кайф, Женька…. И снова поднимаемся. Мы скачем на лошади, представляешь? Только вверх и вниз, и ничего более. Вверх, вниз. Вверх, вниз… Мы же не можем помогать себе руками, он только дышит мне в шею и шепчет «I love you baby…» Из-за этого вверх, вниз с меня такие реки текут, что лошадь думает - дождик начинается…
Рассказывая это, Стася пополам согнулась от возбуждения и даже начала пристанывать. Но мы же на работе! Надо ее остановить.
- Стася, остановись, это просто вирт, это несерьезно. Остановись, остынь, вспомни таблицу умножения на 8!
Свалившись с небес на землю, Стася перевела дух и расслаблено облокотилась на спинку дивана. Я продолжала успокаивать ее:
- Что ты себе возомнила там, Славочка? Это не любовь, не секс и даже не простое свиданье. Это ЧАТ!!!! Там все – неправда. Не влюбляйся, ты его видела только два раза.
На что Стася мне резонно и безапелляционно ответила:
- Я поеду с ним на дачу! Нет, я конечно, поламаюсь для приличия. Но терпеть дальше у меня просто нет сил. Муси-пуси, сладенький мой!
Стася выскочила из курилки и еще пару часов бегала по офису, заполняла отчеты, сдавала кассу, пыталась найти в компьютере какую-то картинку самолета для создания поздравительного письма нашим авиаторам. Очень скоро рабочий день закончился, и она упорхала. Растворилась в воздухе, оставив после себя шлейф тонкого аромата влюбленности.
Вторник – это день совета директоров, который обычно начинается в 11.00. Маргарита с утра бегала и напрягала всех с отчетами, орала как обычно, прыгала, бесилась, никому покоя не давала. Стася прекрасно это знала, поэтому до обеда в офисе не появлялась. Сегодня она вплыла медленно и задумчиво, уселась за стол, полизывая мороженое (знает, зараза, что начальства нет сейчас!). Огромные сережки блестели стразами и звенели с каждым ее движением. Когда с мороженым было покончено, она посмотрела на меня и кивнула на дверь. Потом потянулась и сказала:
- А я сегодня работать не хочу. На завод съездила, презентацию провела, чего еще надо. Работа, она не волк – в лес не убежит.
Я пошла в курилку, Стася проследовала за мной. Только скрывшись от посторонних глаз, она добавила:
- Работа, работа, она не член, стояла и стоять будет! Правильно, Лаврентий Палыч? У меня сегодня расслабуха. Я вся горю, я вся в огне.
- Встречались?
- Чатились.
- Снова?
- Снова. Он мне на телефон денег прислал. И на Интернет тоже.
- Ну и че теперь?
- Никогда не думала, что смогу виртуалиться на английском! Узнала такие слова, которых нет в словаре.
- И как же ты их узнала?
- Прикинь, они интернациональные. Оказывается, английский - такой лаконичный! Боже, чего мы только вчера не плели. Никогда не думала, что смогу говорить такое. По-русски, точно, никогда бы в жизни не смогла так сказать. А на английском – запросто. Как будто это даже не я. Как будто смотришь откуда-то сверху. Интеллектуальная мастурбация получается. Прикинь, Женька. Сижу в чате. Племянники вокруг бегают. У меня внутри буря такая, что аж в висках стучит. А мне приходится делать вид, что я болтаю о нейтральном. Нет, даже не болтаю, а работаю! Хорошо, что мои не знают английского, а то пришлось бы упасть в их глазах ниже плинтуса. Боже мой, знали бы они, что их солидная тетка обсуждает в чате как поприкольнее облизать мужской член. А я распинаюсь: как я провожу языком по головке, как сжимаю губы, втягиваю в себя медленно, отвожу плоть, касаюсь кончиком языка. А он в свою очередь мне: куда закинул мои ноги, как зубами снимал колготки, как сжимал мои ягодицы and lick my pussy with a top of tongue. I lick and suck your clitoris, I put my fingers in your vagina and make gyrations strongly and slowly. I am drinking your juice. I enjoy it very much. You are the most delicious woman I knеw. Your juice is the really nectar for me. I love you baby. I want you. I want to fuck you more and more. И вот при этом всем мне надо было оставаться спокойной, делая вид, что я работаю и мастурбировать исключительно мыслями! От такого раздвоения я кончала несколько раз невидимым фронтом. У меня не только пижама была мокрая, но даже и спина вспотела.
- Слава, это ненормально. Здесь что-то не так. Ты сама посуди: вы живете в одном городе. Почему он не зовет тебя на встречу? Зачем выкручивать руки, если можно просто встретиться? К чему это ваше виртуальное самоистязание, если можно реально встретиться и удовлетвориться? К чему это все?
- Не знаю. Он говорит, что он работает две недели подряд, и только потом будет один выходной.
- Ну понятное дело. Они всегда прикрываются работой. Если бы он хотел с тобой встретиться, он бы уже что-нибудь придумал. Он тебя боится. И в тоже время не хочет терять такую шикарную даму. Я думаю, он вообще не понимает, почему ты еще с ним разговариваешь? Но здесь что-то не так – это однозначно.
Стася сегодня выглядела уставшей и спокойной. Ночные бдения у монитора не удовлетворили, а только раздразнили и утомили ее. Она пыталась о чем-то думать, но ленивые неповоротливые мысли бесполезно толкались в ее голове, загоняя ее все глубже и глубже в противоречия. Это возбуждение без логического завершения только доводило ее до физического истощения.
- Слава, чего ты ждешь? Пиши, что у тебя есть дача, и ты его там ждешь. Ты посмотри на себя – ты на зомби уже похожа. Если он будет мучить тебя до своего выходного еще две недели, тебе недалеко до психушки. И заметь: ему-то абсолютно все равно, он думает только о себе, а ты вообще слишком много думаешь. Тебе надо лечиться. Причем лечиться на даче. Пиши уже.
Стася взяла телефон, подержала его в руках и написала:
«Hello my honey. Tonight I will be alone. I know one very nice place for our love. Could you come there with me to make my night more pleasure?»
Мы еще немного посидели, почти не разговаривая, а потом пошли на рабочие места. Стася действительно не работала, если ей не хотелось. Она начинала уборку своего стола, переборку бумаг, лишь бы не работать. Вот так и сегодня. Но это у нее работы в офисе очень мало, а у меня то – полно. До конца дня я работала, Стася делала вид, что работает, а сама переписывалась смсками. Получилась такая картина:
Halil: Is it true? Are you really alone tonight? What’s the place?
Stasy: Yes of course. It’s my village house near the nice pond. I want to see you there.
Halil: How can we get there?
Stasy: On Taxi. It’s quite easy. I’m dreaming about our wonderful night all day.
Halil: You’ll be glad and happy with me. What should I take? May be something delicious to eat? Wine?
Stasy: I want a piece of grilled chicken, melon, grapes and juice. And some sweets.
Halil: You are my sweets, my honey, my happiness.
Stasy: When could you meet me? Where?
Halil: As you say honey!
Stasy: Come to Kalinin street by 58 bus and wait me there. Than we are taking taxi to and back…
К концу рабочего Стася смылась, не дожидаясь Маргариты, не отчитываясь и распевая песенки, помчалась чуть ли не в припрыжку домой в самом романтическом помутнении мозгов….
В среду она появилась к самому концу рабочего дня, почти к пяти часам. Она приползла. Утомленная. Уставшая. Немного счастливая, немного расстроенная. Но что-то в ней изменилось. Надорвалось. Она была рассеянная и растерянная. Одета в джинсы поразительной для нее длины – до колен! И простую футболку. Волосы были завязаны тугим узлом. Договоров она не принесла. Она, конечно, что-то плела для отчета. Но я поняла, что она сегодня не работала. Но я также увидела, что и влюбленность тоже куда-то подевалась. Сегодня ни огня ни искры в ней вообще не наблюдалось. Потух пожар. Как же быстро. Что же могло случиться на даче? Я не стала ее торопить, а решила просто подождать, когда она сама отправиться в курилку. Я долго не могла подобрать определения к ее состоянию, а потом поняла – усталость! Вот, что было теперь у нее в глазах. Приземленная усталость и разочарование немного покалечили ее крылья.
После пяти мы вместе уходили с работы, и я предложила ей посидеть на лавочке в скверике. Стася молча кивнула головой, она не спешила рассказывать, а я терпеливо ждала. Мы сели на лавочку, она облокотилась на спинку, закурила и задумчиво произнесла:
- Я – дура.
- А кто же он тогда, если ты – дура?!
- А он - Miserable lover…
- Что? Облажался что ли?
- Еще как… Облажался, обкончался… А я на него столько времени потратила. Так теперь противно, ты не представляешь. Жалко времени, сил, здоровья, надежд. Души жалко… никакой отдачи. Вот если бывает какой-то собирательный образ плохого любовника – так это он.
- Славочка, не расстраивайся. Может, он человек хороший, просто больной…
- А нафик мне больной любовник? Это я больная, а не он. А он вообще никакой.
- Расскажи понятнее. Что с ним? У него что – не стоит? Вообще?
- Стоит. Только толку никакого от этого. Ну слушай. Мы смс-ками вроде как договорились, чтобы он приехал к моей остановке. Жду я его, жду, у меня уже все горит внутри. Секса хочу – жуть. А тут дети, племянники мои, бегают вокруг меня. А я как с другой планеты. Никого не слышу, не вижу. Живу только смс-ками. Раза три приходилось в ванной закрываться. Все мое существо превратилось в одну большую письку. Такую огромную и жадную, такую себе хлюп-хлюп…
Стася никогда не стеснялась в выражениях, но так говорить о сексе могла только она. При этом сопровождала свои речи такими характерными и оригинальными жестами. Я всегда удивлялась и восхищалась ею. Но что же там произошло?
- Часов в восемь он позвонил. Сказал, что только что освободился с работы и стоит на остановке, чтобы ехать ко мне. Я чуть не сдурела – еще минут 40 он будет телепаться в бусике. Еще столько времени мне ждать?! Я, конечно, вида не подаю. Сумочку в тихаря собрала. Ключи от дачи положила. Костюмчик одела без белья и пошла в низ - сидеть на лавочке. Дома ждать я уже вообще не могла. Все было вроде бы так хорошо. Я его увидела. Мы пошли искать такси, я договорилась с таксистом, что завтра утром он нас заберет. Турок мой ехал на переднем сиденье, я – на заднем, мы спикали, таксист – фигел. Приехали. Отпустили таксиста. Он нас уверил не беспокоиться и пожелал не скучной ночи. Мы зашли в дом. Сначала ели курицу. Только вместо винограда и дыни, как я просила, в его рюкзаке оказался виноградный сок. Ну ладно, будем считать – трудности перевода, а не денег пожалел. Ладно. Съели курицу, попили чай. Стал гладить мои ноги, захотелось подниматься наверх. Он спрашивает: где у меня душ? Какой душ на даче? Пусть радуется, что у меня есть туалет нормальный, а не за кустик бегать. Я говорю – душа нет, воды нет, пошли купаться в ставке. Тем более уже темно и очень романтично. Я-то думала, будем голышом купаться. Ага, где уж нам. Пришли на пляж. Оказалось не так уж темно. Да и луна светила – как с цепи сорвалась. Я-то в купальнике. В бикини само собой. Он как увидел мои плавки – чуть слюной не изошел весь. Снимает он свои брюки, а там – трусы. Это не трусы – а какие-то армейские кальсоны: черные и длиной до колен. Это было так смешно. Я стала смеяться говорю: fanny pants, тасочные штаны типа. И смеюсь же во всю. Ха-ха-ха! Во всю глотку прямо смеюсь. Ты не представляешь как это было ржачно – маленький черненький турок в таких длинных трусах. Но он заявил, что у них в Турции все мужчины ходят на пляж в таких трусах. В коротких ходить неприлично. Ну ладно. Пошли купаться. Он как увидел наш ставок даже в сумерках – вообще офанарел. Конечно, после его Анталии, это вообще помойка. Я говорю – пошли поплаваем. Ну и поплыла на тот берег. Я плыву и зазываю его, смеюсь на весь поселок. Наверное, коровы на ферме и те слышали мой смех. А он вроде и плывет за мной, но я вижу, что его еще чуть-чуть и Кондратий хватит. Говорит вода грязная. А я ему – экстремальный туризм! Такого в твоей Анталии нету! Доплыла я до другого берега. Возвращаюсь. Оказывается, он не поплыл за мной. Где-то на середине ставка развернулся и поскакал обратно. Все говорит «dirty, dirty…» - вода ему грязная! Потом ему стало холодно. Закутался в одеяло как дурак и сидит, дрожит. Потом спрашивает: что это звучит. Я ему – все нормально, лягушки квакают. Он как подскочит: Frogs! Frogs! Как помчался на дачу. Лягушек испугался. Дорогу он перепутал, а уже стемнело. Как впилялся он в яму с сухими ветками. По-моему, матюкался он по-турецки. Ладно. Дошли мы до дачи. А он все своими лягушками бредит, аж дрожит весь. Мне было смешно на него смотреть, и я сказала, что еще на нашем ставке водятся змеи, а прямо на моем огороде – ящерицы. Он вообще озверел. Побежал наверх. И спросил – не могут ли лягушки допрыгнуть до третьего этажа. А змеи доползти. Я чуть со смеху не упала. Я его минут 20 успокаивала, что ни лягушки, ни змеи, ни ящерицы до третьего этажа допрыгнуть не могут. Но зато комары долетают. Видела бы ты его лицо! Он мне начал объяснять что-то очень возбужденно. Я долго не могла понять, о чем это он, но потом поняла – о том, что такое фумигатор и москитная сетка. Я вообще обалдела. Короче, когда он немного успокоился и убедился, что ни жаб, ни лягушек, ни змей здесь нет, мы стали разговаривать и смотреть фотки на его ноутбуке. Потом говорили о стихах, о песнях и о музыке. Он включал свои турецкие пляски на компе. Потом стал подпевать. Так тасочно – так дергано и нервно, как будто его током ударило. Потом стали танцевать наконец-то. Он начал меня обнимать и потихоньку снимать с меня купальник. Стаскиваю с него эти его нелепые штаны и обнаруживаю такой коротенький крепенький членик. Странно было видеть обрезанный член: плоть не оттягивается. Но ядреный такой, как сучок… Я, естественно, напомнила:
- I should be sure about my healthy.
- What do you mean? Preservatives? Usually I don’t use it. But if you prefer I will use it.
- I can make love only with preservatives…
- For you I’m ready to use it…
Пошел искать у себя в кармане штанов презики. Тоже смешная картина: стоит маленький черненький турок в позе раком со своим торчащим коротеньким члеником и достает из кармана презики. Ну а мне прелюдии такой смешной маловато будет. Я люблю оральный секс, и чтобы его было много. Я сажусь на кровать и беру его членик. Я ему, конечно, такой пилотаж показываю. И придерживаю. И отсасываю. Он и стонал, и хрипел. И весь покрылся в два слоя потом. У него волосы стали мокрые, и даже с носа капало. Он кричал: Oh, baby! I love you baby! One more baby…
Тут я одеваю на него презерватив и падаю на кровать на живот так, чтобы он вошел в меня сзади. Он вошел. Но не успел сделать и пары движений, захрипел, завыл, схватил меня за плечи и остановился. Он кончил, а мне то до конца еще очень далеко. Я только в самом начале. Я отползаю от него, презик сваливается с него. А все его хозяйство стало вообще таким маленьким, несчастненьким, висит себе… А я хочу орального секса. Я что зря сгорала две недели? Я беру его голову руками и опускаю все ниже и ниже. Он и не сопротивляется, но вроде как и ничего не понимает. Как будто он не знает, где у женщины находится клитор. Я говорила ему, что мне нравится именно здесь, но он только вертел ошалелыми глазами. Короче, больше у нас ничего не получилось. И осталось у меня только распаленное неудовлетворенное желание. Я сама себя разожгла, а удовлетворить меня не смогли. Ковырялись еще после этого не знаю сколько времени – все без толку… Потом спать надо. Работу ведь никто не отменял… Будильники на шесть позаводили, в семь часов таксист приедет, а еще прибраться надо, позакрывать все. И так захотелось поспать в обнимку с мужиком. Чтоб почувствовать тепло рядом. Чтоб хотя бы за иллюзию рукой подержаться. Но и тут ничего не получилось. Он лежит как мешок с дровами и храпит к тому же. Громко и смачно так храпит. Аж пузыри пускает. Его ни повернуть, ни обнять, ни пристроиться рядышком. И спать уже не могу от перевозбуждения. И обидно. И обдумать надо – переварить ситуацию. Вышла я на балкон подышать. Звезды такие яркие. Тепло. Ветерок такой нежный. Соловей заливается. А мне плакать хочется, но не плачется. Только черное брезгливое отвращение подкатывается комом и шершавит переносицу. Вместо азарта и влюбленности, которые переполняли меня еще несколько часов назад – только злая черствая опустошенность. Я взяла полотенце и погромыхала по лестнице вниз. Этот глухой мешок с дровами ничего не услышал, храпел как паровоз. Я пошла плавать. Светло было, луна как будто сбесилась. Вода гладкая и черная. Я даже без малейшего зазрения совести пошла купаться голышом. Вода ночью такая теплая – лучше всякого евродуша. Всплески тихие, в поселке собаки лают. Слышно как на ферме коровы мычат. Наверное уже к трем часам дело. Небо с востока начало сереть и розоветь потихоньку.
Короче, поспать мне не удалось вчера. И потрахаться тоже. И влюбиться тоже. И так мне грустно. До сих пор грустно. И так мне этот турок стал противен и не интересен. Ты не представляешь. Утром он не слышал будильника. Не слышал, как я его бужу. Пришлось обрызгать его холодной водой. Попили чай. Пока убирали, я еще и с лестницы свалилась – вот синяк на коленке. Тут таксист приехал. Турок мой видел, что со мной что-то не то. Но он не знал как себя вести. Всю дорогу ехал молча. Прощаясь, он сказал:
- Look at me. Are you ok? I know I wasn’t successful this night. I’m sorry. Don’t worry, keep smile. All will be ok. I’ll call you.
He really wasn’t successful this night. Naturally! He was a miserable Turkish lover. Never call me more. Halil, блин.
Сигарета закончилась, Стася ее выбросила. Я не перебивала ее рассказ. Но она все еще оставалась потухшей и поникшей. Мы помолчали еще несколько минут, пережевывая случившееся. Потом я ей сказала:
- Да бог с ним, с этим турком. Турок-придурок. Че ты скисла так? Из-за кого? Из-за чего? Ты лучше вспомни, как он твоих лягушек испугался. Это же смешно! Это же приключение! Турок из Анталии в нашем ставке испугался лягушек!
- Ага и змей! Ха-ха-ха!
- Какого ты секса хотела после такого экстремального туризма? Ставок! Лягушки!
- Душа на даче нет! Ха-ха-ха!
- А ящерицы есть! Ха-ха-ха!
- А трусы до колен! Ха-ха-ха! Keep smile!!!!
Тут наступили разрядка, и мы откровенно ржали минут 15! И домой нам обеим было идти уже легче. Наверное, для этого и нужны в жизни подруги, чтобы вылить, рассказать, выплеснуть, переварить вместе, обдумать, обсмеять и не сойти с ума!
(0)
