Я смотрю на город, который когда-то был столицей одной из самых маленьких стран мира, а сейчас в десятки, если не в сотни, раз больше всей ёё уже бывшей территории. Я смотрю на него сверху вниз. Хотя должно быть наоборот: это он должен смотреть на меня сверху вниз, а я – преклоняться перед его величием и мощью. Так говорит мне мой наивный друг Марк, а я только улыбаюсь: «Прости, но это физически невозможно. Я живу на 499 этаже. Всё-таки 1 497 метров над землёй!». Он ещё не знает, что недавно я переехал на последний этаж, но узнает от консьержа. Давно хотел сделать это, вот и повод подходящий появился.
Я люблю высоту. Мне она нужна как воздух. В таких городах жить внизу невозможно: туда стекает вся грязь и всё самое мерзкое, что только изобрел человек. Впрочем, там никто и не живёт, наверно... Этот мегаполис самый маленький из тех, что есть на Земле, но все вокруг обещают вскоре превратить его в самый большой. И я не сомневаюсь, что это так и будет.
Я стараюсь смотреть только на плавящееся закатное солнце, которое своими последними лучами облизывает гладкие стены города. Я ужасно устал от суетливого мелькания бесконечных электромобилей на воздушных магистралях, от неоновой ряби бесчисленных небоскребов, от тяжелых клубов дыма, поднимающихся над ними. Из-за них я теперь не могу видеть своего неба. Когда-то оно было таким родным для меня, а теперь совсем чужое. Нет. Я не смогу жить без него, я в этом уверен.
В дверь тихо стучат, и она с шорохом отъезжает в сторону.
Здравствуйте, профессор.
– Добрый вечер! Очень рад видеть вас все еще живым и здоровым. Я все-таки хочу, чтобы вы отказались от этой затеи. Не могу понять, чем вас не удовлетворяет эта жизнь? – профессор садится в кресло и раскладывает на столе бумаги и еще что-то.
Я с отчаянием вздыхаю: в который уже раз я должен объяснять им такие простые вещи. Почему-то ни один человек не понимает меня.
Профессор, постарайтесь понять, что мне это не нужно. Это же так просто! Вы говорите о здоровье. Знали бы вы, как мне надоело это постоянное здоровье.
Человечество изобрело гениальнейшее лекарство от всех болезней. Теперь можно спасти всех. Это прекрасно! Мечта человека о бессмертии сбылась. Дальше – небывалый прирост населения, огромные мегаполисы и счастливая жизнь, в которой мне места нет. И думаю, я не один такой. Вы забываете об обратной стороне медали. Те, которые боялись смерти, захотят жить как можно дольше, никогда не старея. Катастрофическое перенаселение не заставит себя ждать, а потом с лица Земли исчезнет последний квадратный метр дикой природы, живые деревья можно будет увидеть только в теплицах, но они будут вырощены с помощью гармона быстрого роста. Это будут не деревья. Я не хочу дожить до этого дня. Я хочу умереть. Понимаете вы это?
Эти слова вылетают так спокойно и равнодушно, что я сам удивляюсь. Профессор поражен моими рассуждениями, хоть и знает моё мнение. Вот почему я храню свой замысел в тайне, пусть жерналисты и все остальные сойдут с ума, когда услышат: «...сегодня трагически ушел из жизни...». Не хватало еще, чтобы меня останавливали и запирали в камере, обшитой кожей. Может, со временем они поймут, но не сейчас.
Ведь когда-то, тридцать пять лет назад, я сам во все это поверил. Я сам стал одним из основателей этого города, я сам проектировал эти воздушные магистрали, я сам опробовал на себе новоизобретенное лекарство от смерти, я сам кричал, что именно это и есть лучшее для человечества. «Мы будем заселять Луну, Марс и другие планеты. Мы полетим сквозь галактики. Вся Вселенная узнает о нас!» Теперь я в это не верю, в тысячную долю этого не верю.
– Знаете, довольно странно, что именно вы несете эту чушь, - вздыхает профессор, - А как же все те люди, которым вы нужны, которые надеятся на вас, «великого строителя прогресса»?
Знаю я все. А вы знаете, что я понял за все эти годы? Посмотрите на меня, мне 75, а я сейчас такой же, каким был в 40. Это не замечательно, как вы сейчас скажете. Это противоестественно. Поверьте, скоро люди перестанут во мне нуждаться, они все смогут делать сами. Я просто хочу уйти.
Я последний раз смотрю на город и понимаю, что не хочу здесь умирать, я почти ненавижу все это. Хорошо, что Марк согласился отвезти меня в горы Северной Америки, где еще остались дикие места. Эти места единственные, о которых мне известно. Я сажусь напротив профессора. Мы переходим к делу. Бумаги, подписи, последующие инструкции профессора – формальности и еще раз формальности. Сейчас прилетит Марк, и мы, наконец, сядем в его вертолет.
– Итак, когда вы будете готовы, я сделаю вам всего лишь одну маленькую иньекцию, вы ничего не почувствуете. Я введу вам ген смерти, так как ваш собственный был уничтожен «гениальнейшим лекарством», как вы выразились. Все произойдет очень быстро: ген проникнет в ваши клетки и начнет немедленное разрушение, почти мгновенно ваше сердце остановится и ... Короче говоря, вы умрёте быстро и безболезненно, - объясняет профессор.
Не стоит меня успокаивать, я не боюсь смерти. И я знаю, что со мной случится после иньекции.
– Неужели? Ну, тогда успокойте меня, потому что я не понимаю, чем смерть, уход в небытие лучше теперешней жизни, пусть даже без настоящих деревьев!
Бедный профессор, мне жаль его. Я послушно и терпеливо испольняю его просьбу.
Понимаете ли, я верю, что после физической смерти меня ждет новая, счастливая жизнь. Можете называть это раем или как-то по-другому, но я верю в это каждой клеткой своего тела. И даже если это ложь, я все равно верю в это, потому что мне больше не во что верить в этом мире, потому что за свою жизнь я видел такое, что лучше уж верить в несуществующий рай. Кроме того, вы должны помнить, что когда-то один очень мудрый человек сказал очень мудрую вещь: каждому будет дано по его вере. В это я тоже полностью верю: убедился на собственном опыте. Поэтому не беспокойтесь, я вполне адекватен и четко осознаю, что делаю.
Адекватен, осознаю... Какие-то странные слова я говорю. Разве перед смертью люди думают про официоз и дипломатию?
Дверь вновь с шорохом отъезжает. В комнату буквально вваливается запыхавшийся Марк. Я понимаю, что он боялся пропустить что-то важное. Я уверен, он уже подозревает меня.
– Ты готов? Вертолет уже ждет! – Марк видит удивлённое лицо профессора и извиняюще улыбается, - Здрасте!
– Добрый вечер. Вы, как я понял, поведете вертолет?
– Вроде того. А вы?
Профессора нужно перебить, пока он не разболтал все Марку. Ему я скажу обо всем в последний момент.
Это мой хороший знакомый, профессор медицинских наук Федоров. Марк, как скоро мы сможем отправиться?
– Да хоть сейчас. Только ты до сих пор не сказал мне, зачем мы туда летим. Какую еще безумную идею ты придумал?
Позже я все объясню. А теперь давайте не терять времени. Мы доберемся до места только к утру.
К утру, потому что мы сядем в ближайшем к горам городе, а дальше будем добираться до избранного мной места с помощью летающего электромобиля. Еще одно гениальное достижение прогреса... Мы поднимаемся наверх, на взлетную площадку, где стоит вертолет Марка. «Вертушка», как он сам называет эту машину, только внешне отдаленно похожа на вертолеты начала XXI века, в сравнении же с ними она мощнее и совершеннее в сотни раз. Потому перелет над Тихим океаном пройдет очень быстро и с комфортом.
– Да уж. В наше время все делается с комфортом, никаких тебе острых ощущений! – говорит с улыбкой Марк, усаживаясь в кресле пилота. Наверно, я думал вслух. А может, он просто прочел мои мысли. Про него ходят такие слухи...
Солнце почти спряталось за краем бесконечного горизонта. Под нами по водной глади проносится огненная закатная дорожка. Тихий океан все еще прекрасный и могущественный, но и его не пощадят. Наш полет беззвучный и легкий. Я с какой-то безнадежностью смотрю вниз на далекие воды гигантского океана. Сейчас, когда я уже приближаюсь к своей цели и отступить не могу, слишком долго я это откладывал, все мои чувства, старательно спрятанные, выворачиваются на изнанку. Как же долго я мучаюсь, как долго меня мучают люди, которые даже не подозревают об этом, как долго я мучаю сам себя, лгу сам себе, лгу всем остальным, какую невероятную власть иллюзии имеют над человеком. Как ужасно, несправедливо, когда в один момент рушится все, во что ты верил, когда ты любишь жизнь и жадно хочешь жить, но не можешь. Потому что в этой жизни тебе нет и не будет места. Мне начинает казаться, что не я сам выбрал смерть, а кто-то другой сделал это за меня. Внезапная жалость к себе вызывает во мне желание закричать профессору и Марку: «Это вы во всем виноваты! Вы и все, кто меня окружает!», но я знаю, что это ложь. Я сам виноват во всем, я сам выбрал эту дорогу и шел по ней...
Не прошло и часа, как мы оказались в одном из городов у подножия гор. Теперь мы неспеша летим на электромобиле в направлении одного индейского поселения. Оно очень маленькое, и там остались только старые индейцы, которые никогда не принимали и не примут лекарство от старения. Они мои друзья уже много лет, и я многому научился у них. Их вождь объяснил мне многие вещи, которые до этого казались мне либо непостижимыми, либо ужасно глупыми. Он единственный поддержал меня, услышав мое решение: «Я хочу умереть».
В поселении мы встречаем рассвет. Утро заставляет меня взбодриться и отогнать мрачные мысли. Я оставляю своих спутников под присмотром индейцев, а сам пешком ухожу в горы, чтобы наедине с самим собой вдохнуть настоящий природный кислород, увидеть настоящую жизнь.
Здесь, вдали от цивилизации, я чувствую себя живым. Все мои чувства становятся во много раз острее. Я чувствую тепло земли, на которой лежу, я вижу настоящее голубое небо, я чувствую запах цветов, названия которых, к сожалению, не знаю, я слышу крик орла, что одиноко кружит надо мной. И сейчас я такой же одинокий, как и он. Только орлу это присуще с рождения, а для меня это невыносимо. Вокруг меня тысячи людей, но я совершенно один. Почему я оказался один? Не знаю... Если бы я был орлом, может, и не нужно было бы умирать, может, одиночество не было бы для меня одиночеством, может, тогда бы я смог со многим смириться. Но все в этом мире совсем не так, как я хочу...
Зедсь все так прекрасно и молодо, здесь не хочется стареть, здесь хочется быть счастливым. Эти горы, словно маленькое государство, граждане которого – простые индейцы, отвоевавшие у всего мира право сохранить его таким, какое оно есть. Огромные города строят на Луне, но не здесь. Пока, но скоро и эти зеленые деревья исчезнут. После последних племен защищать их будет некому. Именно поэтому я хочу умереть здесь и сейчас. Умирая, я хочу видеть перед собой настоящую жизнь, представлять Землю такой, какой она была сотни лет назад, последний раз вдыхать запах трав, смотреть на парящих птиц, слышать шум ветра и шелест листьев. Это самое прекрасное место на планете, я хотел бы жить здесь. Это так и было бы, но я потерял свой шанс, я прожил свою жизнь не так, как хотел. Поэтому я хочу умереть здесь и забрать эту маленькую страну с собой, в другую жизнь.
Солнце размеренно ползет по своему пути от востока к западу. Изредка его заслоняют обрывки облаков, которые погоняет ветер. Вместе со своим теплом Солнце посылает земле любовь, потому что только она способна строить и создавать – это закон природы. Создавать что-то из любви, из частиц своей души тяжело. А мы строим без любви, и все, что так легко построено, будет разрушено. Я понимаю это только сейчас.
День пролетает так быстро, что я начинаю жалеть, что не приехал сюда раньше. Но тогда я бы не смог вовремя от всего этого отказаться, я захотел бы жить. Я рассказываю обо всем Марку. Сначало он страшно смотрит на меня, потом оглушительно орет, что я «идиот и вообще несу полную чушь», что надо было рассказать ему раньше, а потом убегает куда-то почти в слезах. Он будет ненавидеть меня за это, но простит. Я уверен, что он поймет и простит меня, но только потом, сейчас все слишком сложно. Конечно, я не рассказал бы ему ничего раньше и не позволил бы остановить себя. Но я все равно чувствую себя виноватым перед Марком, бросая его в этом несправедливом мире. А он не может уйти со мной, даже если захочет. У него есть семья, а у меня нет никого. И хорошо, что нет...
Перед началом заката мы садимся ужинать у костра. Мы даже смеемся и говорим о чем-то хорошем, только Марк не сидит с нами, но иньекцию он, конечно, не пропустит. Вождь рассказывает что-то мудрое и древнее, как мир, все задумчиво слушают его, даже профессор приобрел грустное выражение лица и с надеждой поглядывает на меня. Но я не слушаю вождя, я думаю о том, как сейчас буду прощаться со всем и уходить. Солнце медленно сползает к горизонту, жарит своим только ему свойственным закатным жаром, возвращается Марк и мрачный садится у костра.
Наконец пришло мое время.
Профессор, я думаю ждать бесмысленно. Доставайте ваш кейс и начинайте.
Пока профессор делает это, я прощаюсь со своими друзьями индейцами, со всем поселением. Индейцы смотрят на меня понимающе, со спокойной уверенностью, что в ином мире Великий Дух готовит для меня лучшую участь. Они благославляют меня. Я подхожу к Марку и прошу его выслушать меня, хотя тот отворачивается.
Марк, ты самый замечательный и добрый человек из всех, что я знаю. Никогда не забывай об этом. Наша жизнь такая сложная штука, мы никогда не поймем, что в ней действительно истинно, а что нет. Ты не грусти. Пусть это звучит бонально, но ведь все же будет хорошо. Правда?
– Правда, - неожиданно и с тоской отвечает Марк.
Будущее нельзя предугадать, все может случиться. Даже то, что человек, наконец, отыщет истину и впервые сделает все правильно. Я надеюсь на это. И ты надейся, ты больше любишь людей, поэтому у тебя это выйдет лучше... Ты только прости меня, что мы больше не увидимся. Но я тебя никогда не забуду. Ведь друзей не забывают, правда?
– Правда, - опять повторяет Марк.
Я подхожу к краю обрыва, на котором мы стоим и зову профессора, который лишь опасливо смотрит вниз, но уже ничему не удивляется. Мне кажется, с этого места я вижу не просто огромную горную долину, я вижу весь мир, всю свою жизнь, которая избитой дорогой тянется куда-то очень далеко. И я еще не знаю, что ждет меня там, за гранью судьбы. Над нами парит одинокий орел. Кажется, он застыл в небе и прощается со мной. Пока профессор почему-то медленно закатывает рукав моей рубашки, я мысленно повторяю: «Прощай! Я ухожу, чтобы стать свободным. Как ты». Я смотрю вниз: подо мной несет свои воды мутная горная река. Я слушаю, как шумит ветер, смотрю, как раскаляется солнце в закатном небе, я говорю:
Прощайте! Простите меня за то, что я ухожу от вас.
Индейцы смотрят на меня с грустью. По лицу Марка катятся слёзы. Я бы тоже хотел сейчас заплакать, но почему-то совершенно спокоен. Все происходит так размеренно и спокойно, будто не является ничем непривычным.
Профессор делает мне иньекцию «гена смерти» и отступает на шаг, чтобы заглянуть в мое лицо. Но я тут же воспользуюсь этим и неожиданно для всех прыгаю вниз. Я всегда мечтал это сделать. Я лечу в пропасть и знаю: мое сердце остановится до того, как я разобьюсь о камни. Это единственное, о чем я никого не предупредил.
Теперь ты свободен, говорю я себе. Теперь ты найдешь то, что ищешь.
...Солнце садится за горизонт. Затем неминуемо наступит темнота. Но после заката всегда приходит рассвет. Я в это верю. Наш мир так противоречив, и, может быть, верно, что в самую свою безнадежную минуту надежда не умирает, а становится началом чего-то нового и светлого...
Я ухожу, но верю, что и для меня наступит новый рассвет в прекрасной стране, где сейчас я хочу умереть...
(1)
