Помню ранее утро, я сквозь сон слышу тихий настойчивый голос мамы:
«Сынок, вставай, пора овец выгонять. Слышишь, сынок, вставай, а то отец
будет ругаться, что опять поздно выгнал». Ах, как не хочется подниматься, мне еще и десяти нет, а я уже работаю, помогаю семье; надо пересилить себя, прогнать сладкий сон и, даже не позавтракав, выгнать овец на выпас и только потом, когда отара жадно набросится на росистую молодую траву, можно, помывшись в холодном ручье, прибежать, домой и позавтракать.
Но в то утро все пошло не так, как было всегда…
Я еще не совсем освободился ото сна, еле-еле плетусь за отарой овец, зябко, я ежусь от утренней прохлады и о чем-то мечтаю, вдруг … сильный удар в спину… я падаю на влажную от росы траву, оборачиваюсь, передо мной стоит баран, он самый здоровый в отаре с винтовыми рогами, а весом, пожалуй, тяжелее чем я. Некоторое время он смотрит на меня, фыркает своим влажным носом, затем пятится задом, явно готовится к новой атаке. И вот, только я приподнялся, баран снова помчался на меня, пригнув голову, он в прыжке бьет своими крутыми рогами мне в живот, я снова падаю теперь уже на спину, боль и страх окончательно прогнали мой сон и заставили работать мозг, надо спасаться…
Я вскочил на ноги, баран стремительно бежит на меня в очередной раз, но теперь, изловчившись, хватаю его за рога и кручу ему голову, он падает на передние ноги, я всем телом прижимаю голову к земле.
Силы покидают меня, чувствую дрожь и слабость во всем теле, задыхаюсь в бессильной злобе. Рядом с местом нашей схватки лежит полусгнившая палка, хватаю и яростно начинаю бить барана по ноздрям, но палка разлетается на куски, продолжаю бить кулаком, вот уже рука вся в крови – разбил о зубы барана, ноздри его в крови и пене, тело бешено бьется.
Я лихорадочно соображаю, что делать дальше…рядом заросли конопли и крапивы, бросаю барана и в два прыжка кидаюсь в заросли, баран дико озираясь и фыркая разбитыми ноздрями, долго стоит и смотрит в мою сторону, но не решается идти в заросли. Вот наконец-то, он обиженный, не побежденный, пофыркивая и мотая головой, трусцой бежит к стаду, которое уже в это время растянулось вдоль ручья и мирно пощипывало травку.
Я выполз из своего укрытия руки и босые ноги в красных волдырях от крапивы, но боли я не чувствую, злость и обида сильнее боли. В слезах с окровавленной рукой, плетусь домой, а по телу противная дрожь…
Мама конечно все видела в окошко, встретила меня у калитки с причитаниями:»Да что же ты сынок, взял бы палку, да и отходил бы его по бокам и все дела – сама в слезы – О, Господи, ну что же ты такой непутевый-то?!»
Я умылся холодной водой, дрожь в руках и ногах прошла. Мама перевязала мне руку, приложив к ранам листья подорожника, пошли завтракать. Наскоро перехватив нехитрый завтрак: два яйца и кружка молока, я снова пошел к отаре овец. Иду и думаю: как же мне одолеть барана, ведь он дальше будет проявлять свой буйный характер и что же я, так и буду бегать от него? ну нет уж, так дело не пойдет!»
Подойдя к ручью, я выбрал увесистую таловую палку, и смело зашагал к овцам. Вижу, барана меня заметил, но продолжает мирно пастись, конечно, голодный, вот и не хочет со мной связываться. Присев на небольшую кочку, краем глаза наблюдаю за бараном, а палку положил на траву, так чтобы он ее не видел. Прошло около часа, и я уже дремать начал; решил умыться, подошел к ручью и только нагнулся к воде, слышу, сзади топот…я метнулся к своему оружию и благо, успел. Баран был от меня в трех метрах – но удар его я предупредил, выставив на вытянутых руках палку, в следующую секунду схватил за рога и запрыгнул барану на спину! Эх, как он резво рванул, но я крепко впился в него, как клещ. И понес он меня кругами; то подпрыгнет, то боком скачет, а я кручу ему голову влево, вправо, как на мотоцикле, в общем, долго я катался, пока он не упал и захрапел…
Лежит мой баран, пена на губах и дышит как загнанный конь. Радость тут обуяла меня, как же победил я барана, и страх свой. Бить, конечно, не стал – жалко и стыдно лежачего бить.
На следующий день баран убегал уже от меня, но я не стал его больше мучить. Так прошло, пожалуй, дней пять, я уже нисколечко не боялся своего обидчика, но баран видимо не забыл про свое поражение. И вот, как-то он снова напал на меня, но не тут-то было, я был готов к его атаке. Оседлав его,
Я снова катался на нем до тех пор, пока он опять не упал…
И все бы было хорошо, но баран стал худеть на глазах, толи от обиды на меня, толи от недоедания?
Однажды к нам зашел мой дядя, на своих овец посмотреть.
Ну вот, стоят они с отцом, разговаривают, а овцы в загоне стоят; посчитали они овец, посмотрели, нет ли хромых и больных, подзывают меня:»Ну-ка иди сюда пастушок» - говорит дядя Петя, а сам ухмыляется. Я иду, как теленок к ведру с молоком, но чувствую неладное. Только поравнялся с дядей, он - хвать меня за ухо и давай крутить; крутит, а сам приговаривает:»Ах, ты стервец, я тебе покажу, как над скотиной издеваться, я научу как на баране кататься,..ишь ты умный какой, это же надо додумался гаденыш, баран на себя не похож!». А отцу и сказать то нечего, молчит, ясное дело - виноват сын. Видимо кто-то видел, как я катался на баране верхом и сказал об этом моему дяде. Наконец он отпустил мое ухо, когда уже кровь побежала из разорванной мочки.
Долго потом болело ухо, мама всякими примочками вылечила. По осени, когда резали лишнюю скотину, позвал дядя Гриша моего отца и меня на «свежену», но я отказался, есть баранину и не пошел; уж слишком зол был и на дядю, и на барана, хоть мне и жалко было его, доживающего свой последний день! 2008г.
(1)
