В них нет ни жалости, ни совести.
И их сердца прочнее стали.
И нет конца здесь, в этой повести.
Я не берусь судить, нет что вы!
Пускай живут как нужно им.
Для них святые чувства новы.
Ну ничего мы всё простим.
И кто-то пусть остался неизменен.
А кто-то изменился, мне плевать.
Но знайте поедавший, будет съеден.
И всё, что мы творим вернётся к нам опять.
(1)
