Люди на улице прятались под большими зонтами и, проклиная всё на свете, старались как можно быстрее забраться в любой транспорт и оказаться под привычной крышей собственного дома.
Красный автобус, на боку которого все еще красовался какой-то кандидат в префекты, остановился, распахнув железные двери новым пассажирам.
Люди, толкаясь и ругаясь на все лады, пропихивались в узкие проходы, задевая мокрыми локтями мирно сидящих. Девчушка, лет четырнадцати, закрыла большой черный зонт и шагнула в закрывающиеся двери. Бросив оценивающий, слишком серьезный для ребенка, взгляд на пассажиров, она поудобней перехватила футляр скрипки и гордо прошагала в конец автобуса.
Светлые волосы немного выбивались из-под бежевого берета, а кремовое пальто настолько контрастировала с погодой за окном, что казалось, будто девчонка оказалась в залитом водой городе на краю земли, совершенно случайно.
Но никто из пассажиров естественно не задумался об этом. Кому какое дело до девочки, что едет домой с репетиции в музыкальной школе? Какое дело до того, что завтра у нее выступление перед лучшими из лучших музыкантов и критиков классики? И что, возможно, через пять-десять лет, эта девочка будет играть Канцонетту в Карнеги-Холл? А они все, возможно, сейчас едут в одном автобусе с будущей легендой?
Косые струи все также безжалостно хлестали по окнам. Юная скрипачка, прижав к груди футляр, задумчиво наблюдала за тем, как причудливо стекают по стеклу маленькие капли воды.
Автобус снова сбросил скорость. Лужи под колесами разлетелись брызгами, задевая нерадивых прохожих, примостившихся у самого края остановки. С неприятным скрипом открылись двери, приглашая. Первым в салон ворвался мальчишка. Драные в коленях джинсы, натянутые на ладони рукава безразмерной водолазки, легкая ветровка, грязные кеды, взлохмаченные волосы, с которых струйками за шиворот стекала вода, - он определенно не стоил ее внимания. До того момента пока не плюхнулся прямо напротив девочки на коричневое сиденье.
Она бросила на него короткий взгляд. Мальчишка, ему было от силы, шестнадцать, ничуть не смутился, ответив ухмылкой и нагловатым взглядом из-под челки, падающей на глаза. Скрипачка демонстративно отвернулась к окну.
До дома оставалось еще пять остановок, и она изо всех сил старалась не отводить взгляда от удручающего пейзажа за окном.
Только методичное постукивание пальцев с короткими ногтями, по спинке сиденья, немного отвлекало.
Мальчишка, не отрываясь, смотрел в окно, напевая что-то себе под нос. Воспользовавшись этим, она стала осторожно разглядывать его из-под светлой челки. Ее взгляд метался с грязной обуви до растрёпанных волос и обратно. Ничего удивительного, ничего привлекательного – не то, что Зак из параллельного класса. Зак – всегда такой красивый с идеально зачесанными волосами, в отглажено рубашке и значком гимназии на поле пиджака. Она так увлеклась своими мыслями, что не заметила, как ее поймали – парнишка повернул голову к ней и сейчас спокойно разгадывал в ответ. Она немного смутилась и тут же из взгляда пропала всякая заинтересованность, оставив лишь легкое пренебрежение и удивление, - как можно так неопрятно одеваться и настолько невоспитанно вести себя, разглядывая девушку. Словив ее взгляд, мальчишка снова хмыкнул, демонстративно забрасывая ногу в грязном кеде на колено.
В глазах девочки отразился почти ужас, на что парень лишь широко улыбнулся. Еще три остановки она продолжали беззвучно играть в «гляделки». Она исподтишка бросала на соседа взгляды со смесью презрения, удивления, ужаса и симпатии. А он, подперев голову рукой и облокотившись спиной о стекло, внимательно разглядывал ее.
Автобус затормозил у очередной остановки. Мальчишка резко поднялся со своего места.
- Пока, - бросил он и исчез в потоке выходящих пассажиров.
Девочка замерла, приоткрыв рот от удивления. «Пока»?
Автобус снова тронулся, а напротив присела пожилая дама, держащая на руках карликовую собачку, одетую в фиолетовую кофточку. Скрипачка снова отвернулась к окну, усиленно стараясь понять, отчего эта женщина сейчас навеяла на нее столько тоски. Или грустно стало от другого?..
Она ездила на этом автобусе каждый день. Убеждая саму себя, что просто так удобнее и быстрее добираться домой. Но каждый раз до своей остановки, она с замиранием сердца ждала, когда же в красные двери ворвется лохматый вихрь в грязных кедах.
Ее не взяли в музыкальный колледж – сказали, что слишком мала, но как только ей исполнится шестнадцать, двери Беркли открыты для нее. И она даже не расстроилась в полную силу. Просто пожала плечами, успокаивая родителей, что два года – это не страшно.
Ей, действительно, очень хотелось скорее в колледж, но сейчас, каждый день, она ждала не дня своего шестнадцатого дня рождения, а вечернего возвращения с занятий на красном, гремящем всеми запчастями автобусе. Ей по-прежнему нравился правильный и ухоженный Зак. Она прислушивалась к советам мамы, как себя вести, как разговаривать и никогда не носить кеды. Она внимательно слушала отца и соглашалась, что важнее учеба и карьера, а потом уже мальчики и дискотеки. Но все это до боли правильное, каждый вечер вытеснялось из головы короткими воспоминаниями о темных растрепанных волосах и смеющихся глазах.
Дожди в городе, наконец, прекратились, давая возможность измученным горожанам насладиться теплом весенних солнечных лучей и вдыхать не сырую затхлость, а свежеть зеленеющей травы под ногами.
Автобус медленно плыл в вечернем потоке автомобилей. Вероятно, большинство решило воспользоваться подарком природы и выбраться на выходные загород. Она сидела, на ставшем уже привычном, месте в конце автобуса у окна и мысленно рисовала в нотной тетради музыку, льющейся из приоткрытой форточки, весны. Давно уже перестала считать остановки и разглядывать пассажиров.
- Привет, - как и в прошлый раз, он бесцеремонно уселся напротив, задев ее коленку.
Она промолчала, пытаясь унять шальное сердце.
Он остался прежним, только растянутую водолазку сменила черная футболка.
- А погодка-то радует, - протянул он, глядя в окно. Она, было, подумала, что он разговаривает сам с собой. – Может, прогуляемся?
И не дожидаясь ответа девочки, схватил ее за руку и потянул к выходу. Она не успела ничего сказать, а они уже стояли на остановке, оттесняемые все дальше от автобуса, спешащим людом.
- Что это значит? – мозг, наконец, проанализировал случившееся, и теперь настала пора праведного возмущения.
- Прости, - мальчишка белозубо улыбнулся. – Просто денег на билет не было, а очень хотелось побыть с тобой подольше, - он дернул худыми плечами и неспешно побрел вперед.
- Что? – она пару секунд стояла, глядя ему вслед, а потом, перехватив удобнее скрипку, рванула следом.
- Давай свой контрабас, тяжелый, наверное, - он остановился, протягивая руку к кожаному футляру.
- Это скрипка, - девочка грозно сверкнула глазами. Он вытащил ее из автобуса за три остановки от ее дома, наговорил какую-то чушь, и не может отличить скрипку от контрабаса! Но на коже до сих пор чувствовалось тепло его ладони…. И все остальное стало вдруг таким мелким и неважным… Даже Беркли и Зак.
- Да один черт, - отмахнулся парень, отбирая у нее футляр.
Их пальцы снова соприкоснулись и кровь начала пульсировать где-то в висках.
Так бывает. Мам говорила, что когда люди влюбляются…
Ей вдруг стало страшно. Она, не отпуская ручку футляра, смотрела на своего старого-нового знакомого. Он смотрел в ответ, нервно теребя замок застиранной байки.
- Я – Ник, - вдруг сказал он и улыбнулся.
И страх вдруг отступил, оставив лишь легкий оттенок беспокойства, которое прошло, как только:
- Лин, – улыбнулась она в ответ. - Только не урони, - убрала руку от футляра и легко зашагала вперед.
***
- Лауреат международной премии «Талантливая молодежь», обладательница пяти наград за…, - никому не нужное перечисление конферансье регалий.
Речь кажется бесконечной, пока зал не взрывается аплодисментами, и ее не подталкиваю на сцену. Свет все еще не совсем привычен, но глаза уже не слезятся, как раньше. Скрипка привычно удобно ложиться на плечо, пальцы чувствуют каждую струну. Первые ноты рояля за спиной настраивают на нужный лад. Смычок порхает, рисуя в воздухе причудливые узоры. Она чувствует на себе сотни взглядов, но открывает глаза лишь, когда чувствует, тот самый.
Он сидит в пятом ряду.
Он терпеть не может театры и классическую музыку, а она разбросанные вещи и редкие сигареты. Он как прежде носит потрёпанные джинсы и старые кеды, а она надевает на выступление платье из последней коллекции Vogue, купленное мамой.
Он носится со своей машиной, а она натирает до блеска скрипку каждую субботу.
Он не то, что хотели для нее родители. Он – не тот, о ком мечтала в детстве она. Но на первое выступление он подарил ей цветы, сорванные с клумбы у музыкальной школы, и на шестнадцатилетние подарил новую скрипку.
А она сейчас играет симфонию, которая вошла в список лучших музыкальных произведений современности. Но предназначается она лишь одному человеку.
(0)
