Из фильма «12 обезьян»
Весна подыхала. Пыталась еще цепляться увядшим цветом за свою сезонную жизнь, но так, скорее по - привычке, а не всерьез. Перелетные птицы все вернулись и в ожидании кружили над землей, готовясь наброситься на ее изжившее свое тело. Лето отбыло девятимесячный срок в утробе календаря, и было готово родиться со дня на день.
Два человека сидели на корточках в тени дерева, курили, по очереди вприсвистку затягиваясь сильно бодяженной шалой из последних остатков прошлогоднего урожая. Разговор петлял в последних сомнениях, стопарился.
- Смотри сам. Инструмент не подведет. Дело твое теперь.
Они посмотрели на черный пакет с инструментом, лежащий между ними на земле. Один из куривших, решившись, взял пакет, затянулся, передал «пятку» собеседнику. Вынул из кармана пресс купюр, протянул вдогонку «косяку».
- Лишнее, - контрагент только что заключенной сделки, не глядя на достоинства бумажек, сдвинул треть цифрящейся кайфами пачки, вернул обратно.
- Ну, решил, раз, так смотри. Спалишься – знаешь как «спросят». – продавец инструмента добил «пятку» и затушил окурок, поставив на асфальте жирную «запятую».
- Знаю. - ответил покупатель.
Он знал это еще неделю назад, когда задумал «выставить» этот жирный адрес и начал искать нужный инструмент.
Не простят.
Не пожалеют.
Спросят как с «понимающего».
Без запятых.
Вернувшись домой, он проверил инструмент. Все в норме. Да по-другому и быть не могло – канал надежный. Продавца он знал много лет. Еще с тех пор, когда «словил двадцать вторую» (статья 22 УК – «Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости»). Они вместе проходили комиссию на СПЭ (судебно психиатрическая экспертиза). Народу было, много и комиссия шла потоком – по нескольку человек в заход. Тот тип, у которого он купил инструмент для «скока», ровным (эмоционально холодным) голосом отвечал на вопросы врача в другом конце комнаты:
- Да я всегда знал, что я бог. Вы же в курсе. Каждые полгода одна байда.
- Ну, на прошлой комиссии ты так не нервничал из-за этого. А сейчас поднапрягся что-то, смотрю.
- Да сейчас - то я понял, что с ума сошел.
- Ну, хорошо, - значит, есть критика. Поправляешься. – голос врача смягчился. – подробнее свое состояние описать можешь?
- Да че тут жевать подробно! Короче, я – сумасшедший бог.
- Ясно – расстроено согласился психиатр. – И как ты это понял? Голоса сказали?
- Да.
- Какие они? Скольких ты слышишь? Разные? Давно начал слышать? На прошлой комиссии у тебя такого не было.
- Ну да, тогда я просто знал, что я бог, и все. А сейчас голоса меня сбивают с толку, тянут каждый на себя, все нервы вымотали.
- Что говорят? Что хотят?
- Да одним то надо, другим - это. А я же не разорвусь. Вот и крутят мне мозги, как в кофемолке. Много их, очень много. Но особо там две команды голосистые самые – крестодроты и мусломуды, я их так называю.
- И часто ты их слышишь? Этих крестомудов и муслодротов, или как их там?
- Да каждый день! Ну, крестодроты то все чаще с утра да на ночь трындят, а мусломуды – те мне по пять раз в день мозги ебут.
- Понятно, - врач сделал отметку в журнале, и личной карте опрашиваемого. – печально усмехнулся – Да, видать наслушаемся мы еще твоих историй, пророк.
- Да не знаю я про Рок историй, я вот «про точило» знаю, рассказать?
- Через полгода расскажешь. – врач захлопнул дело «бога». – Следующий!
До конца недели он просидел дома, то и дело проверяя инструмент и собираясь с духом для решающего «скока». «Вот, - думал он – сейчас подрежу по максу, и до осени буду в ништяках. А там – «на отдых» в стационар, перкантуюсь, потом может еще что выхвачу».
Ему надоело «выставлять» залы игровых автоматов и факфлэты, каждый раз рискуя нарваться на психанувшего от нехватки азартной веселухи пьяного игрока или бестолку истершего в проплаченной пизде хуй и возмущенного этим быковатого посетителя соседних «апартаментов». Да и «выхлопа» с таких делишек – самое большое на неделю. А потом опять ищи, рыщи, рискуй здоровьем.
Но главная причина, по которой он решился «выставить» этот адрес, была в другом. Он с трудом прятал ее от себя. Заключал в скобки между фраз внутреннего монолога очерствевшей, отстиранной от чувств души: « А может..? А вдруг..? Не, даже не мечтай. - обрубал он сам себя – По-другому не будет.»
Но, между строк обыденных, насущных мыслей, в записной книжке сознания все чаще – уже почти на каждой странице выводил самым мелким шрифтом: («А вдруг?»).
Жара жгла. Количество желающих выпить лимонада в очереди к уличному автомату, периодически отрыгивающему порции сладкой шипучки, почти равнялось числу градусов на плюсовой шкале термометра. Испив свой дозняк, он не спеша прохаживался по парку аттракционов – на «скок» рановато: в адресе еще не набралось нужного барыша. Нашел скамейку подальше, присел, осмотревшись. Закурил, и только потом заметил двух пацанов в зеленой берлоге кустов акации неподалеку. Обитатели кустистой нычки не придали ему какого-либо значения, или вовсе не замечали – они увлеченно мохали (употребление ПАВ ингаляторным способом) что-то, спрятавшись мозгами в ароматные полиэтиленовые пакеты. «А ведь могут просечь меня» - с тревогой подумал он, но тут - же успокоил себя – «По верхняку шарят, не «въедут».
- Во-во! Точно! – восторженно поддакнул его мыслям, правда, обращаясь к мешкоголовому товарищу один из «дышков», оторвавшись от пропотевшего кулька – Не, ну вот как оно значит все..!
- Мохай, мохай. Глючит тебя, - равнодушно ответил его товарищ в мешок – Мохай, мохай…
- Эх, нуу… - расстроился первый, словно что-то потеряв – и снова «погнался за эхом», глубоко задышав химией.
Секундная тревога сменилась екнувшей в сердце веселой компенсухой за дискомфорт. Настроение вдруг резко подскочило, захотелось вот тут прям, среди зелени последнего воскресенья весны, взять и умереть. Но сердце снова сровняло темп, толчками пульса отправив его память в детство. Он вспомнил, как «щеглом», тоже ловил озарения в мешке с лаком: «Планета Земля !?! Да, ну нах – с презрительным недоверием «догонял» он - КАКАЯ ХУЙНЯ!!!» - «Хуйняхуйняхуйня» - жужжа соглашалось всепонимающее эхо. Да, было время. Настроение снова упало, умирать стало ни к чему.
Кусты зашуршали, выпуская видимо решивших сменить место воздышания пацанов. Они прошли мимо, возмущаясь качеством «дышла»:
- Кайфов – децл, а отходняк сильный.
«Да уж» - обреченно согласился он про себя, и бросил окурок под ноги. Потянулся носком кроссовка, чтоб затоптать «бычок», и увидел на рыхлой земле нацарапанные кем-то слова: они умерли.
«Вот, вот - подытожил он – Они давно откайфовали свое и сдохли, а вся эта жизнь (?) – так, отходняк. Ништяки все вышли, а отходняк все ебашит и ебашит». (А может..?)
Через час он поднялся со скамейки и медленно пошел к выходу из парка, с показушной беззаботностью размахивая пакетом с инструментом. Время близилось к вечеру, пора было делать (решающий) «скок».
В летнем кинотеатре только - что закончился сеанс. Удовлетворенные недавно виденной двухчасовой говорящей плоской мнюхой зрители, восхищенной толпой брели по аллеям.
Напротив четвертинки сферы киноэстрады звенел, звал огнями мониторов и пряной гнильцой наживы зал игровых автоматов. Он как-то «выхлапывал» этот игрушный адрес. Обломался, правда. Тогда на середине «дела» в «игровых» отключили электричество. Горсвет нехуево жахнул по нему и игрокам, лишив каждого их доли «прихода». Но игроки – то, сразу нашли другой зал, а ему пришлось несколько дней кумариться и искать новый инструмент взамен просроченного, засовывая отрывные листки календаря жизни в жадный купюроприемник никогда не «дающего» автомата изнемождающего бесчувствия.
Многие из экс-кинозрителей сворачивали к «игровым», чтоб поскорее перепрыгнуть из одной мозголовки в другую, но большая часть людей направилась в противоположенном направлении. Со стороны это выглядело как какая-то гигантская, одушевленная модель учебного пособия по «разводу на два».
Хотя все и так знают, что «развод» то не на два, и не на три.
И даже не на 4.
Это «развод» на бесконечную 8.
Влившись в ряды «оппозиции» поклонников Фортуны, он направился с ними к цели своего воскресного променада. Вскоре за верхушками деревьев показались похожие на обтаявшие в густой майской жаре шарики какого-то безумно дорогого позолоченного мороженого, крестоверхие архитектурные излишества.
Войдя в здание, он нашел себе место, где никто не помешает в «работе» и не отвлечет. Впрочем, другим посетителям было не до него – они увлеченно справляли душеспасительные нужды.
«Ну, бля, погнали что - ли. – добил он сомнения, - черт, нельзя материться – одернул он себя – подпорчу добычу». (А вдруг все же?)
Жара в здании не давила, но теснящиеся тела нагнетали другую, только ему здесь понятную температуру. Было видно, как подплясывает пыль в лучах света, пронзающих слегка задымленный горящими фитилями полумрак. «И да не приемлете вы путей дурных…» - донесся бас главряженого.
Он присел на корточки лицом к стене, стараясь не шуметь пакетом, достал инструмент. В этот раз это был нетбук старой модели. Включил девайс, модем весело подмигнул лампочкой: - А вдруг?
Дисплей засветился, зенки «окон» автоматически запущенной программы ожидающе уставились на него, отрезая путь назад – программа была одноразовая.
«Ну вот, сейчас я и узнаю, кто кому гонит. Я себе, они мне, или все вместе всем и каждому. Улов должен быть такой, что не понять будет просто невозможно. Это тебе не дурная радостишка «выигравшего» мелочь «автоматчика», и не торопливые, провонявшие потом «хотелки», выхваченные у зажатых срочной ценой сеанса покупателя и продавщицы утех из интим-салона. Здесь вроде, как прям от души, все. Самый смак и чистяк. Не обманусь».
Он быстро огляделся, проверившись, и уверенно «вбил» в одно из окон программы улицу и номер дома «выставляемого» помещения. Гоп-программа с виду была проста: два окна - для адреса места, откуда нужно «подрезать» эмоциональные ништяки, и для имени перехватчика. Он вбил во второе окно, давно не слышанные ни от кого, уже почти позабытые буквы своего имени. Выдохнул остатки сомнений и нажал на «Enter».(а может?! а вдруг!?)
«Ничего?!?» – он с трудом прятал в себе невероятное, все еще ожидая подвоха, но прошло несколько минут, а каких – либо признаков нахлыва перехваченных отправленных всевышнему адресату посетителями его «дома на земле» воззваний не ощущалось. Ни чистоты распростертых в свет душ, ни даже самого наивного намека на пустяковую бескорыстно-теплеющую единицу «подрезанного» счастья и благодати.
Он спрятал нетбук в пакет и, толкаясь, напролом быстро вышел на улицу в весенний вечер. Привычно «скинул» использованный инструмент, забросив пакет с девайсом в кусты сирени. Направился к ограде покинутого здания, переваривая в себе ошеломляющую своей нежданной (неужели!!!) радостью новость: «Значит все это гон!!! – светясь принимая случившиеся открытие восторгался он – Это все муля!!! Нет никаких «скачков» по адресам с чувствами. Я просто пиздел себе, мы все пиздели себе, чтоб спрятаться от болезни в отвлекающую от жестоких мнюх иллюзию. – его начал разбирать смех над собой – У нас всех индуцированный бред – диагноз верен. Не было никакой ЧерноморОчки, это все байки олдов, эскапизм и лажа.»
Ему стало легко, но истерика выдохнулась в депрессняк, захотелось срочно залечь на больничку, спокойно насладится благим сюрпризом, укутавшись в тяжелое одеяло аминазинового сна.
Он остановился, оглянулся на богдом, поднял было руку ко лбу для нелепого плюсообразного жеста, но на полпути одернул себя, достал из нагрудного кармана телефон и вызвал себе «перевозку».
Жара сгустела, застыла штилем в ожидании скорой грозы. Он прислонился к ограде, и курил, выглядывая «буханку» вызванной «скорой». Кто – то тронул его за локоть. Вздрогнув от неожиданности прикосновения, он поздоровался с незаметно подошедшей пожилой женщиной. Это была тетка продавца инструмента, он несколько раз видел ее в больничке в дни посещений. Вид у бабульки был расстроенный.
- Здравствуй, сынок – тихо и печально ответила она на приветствие – Тоже зайти решил? Не ожидала. Молодец, племянничку лишний свет огня памяти облегчит путь в небо.
- В смысле? – оторопел он.
- А ты не знаешь, да?
- Когда?! Как?! – он понял причину их неожиданной встречи.
- Вчера. Дочка его позвонила. – она опустила глаза и для непонятно кому нужной, но обязательной отмазки все же сказала - Сердце.
Он понимающе кивнул: оба знали – причина другая. «Ну нахуя!!! Старый дурак! – ему стало до слез жалко родственника старушки. На ослабевших ногах он сел на бордюр, обхватил голову руками, снова с горечью про себя обматерил покойного – Нахуя!? Зачем, старый? Это все была вата, мы загнались по мнюхе, и ты ушел на свою последнюю комиссию не успев узнать правды. Какая хуйня, братуха, какая хуйня!»
Слезы капали на асфальт, теряясь в мокрых отметинах начинающегося дождя. Кругом резко стемнело, поднялся ветер, вдали сверкнуло.
- Кто вызывал?
- Я, я! – крикнул он санитару, выпрыгнувшему из подъехавшей «скорой» - «перевозки». А бабульке пояснил – Это за мной, прощайте. - Дверца с крестом захлопнулась за ним, машина резко тронулась.
- С богом, сынок, с богом – перекрестилась женщина в след уезжающей «буханке», и, придерживая от ветра платок на седой голове, побежала в богдом.
По крыше «скорой» громко дробило грозой. Пахло аптекой и только немногим понятным запахом больной души. Кроме водителя и санитара, в машине неожиданным, третьим попутчиком была симпотная молодая медсестричка.
- Еле отыскали тебя. Что, «остряк» прижал? – спросил водитель.
- Ага.
- Бывает. Ниче, вылечим. Вон, видишь, эскорт какой красивый у тебя. В отделении сказали ты не буйный. Стажерку даже отправили пообучаться на тебе. – водила подмигнул в зеркало, включил магнитолу под триптихом на «торпеде».
Девчонка улыбнулась несмущенно:
- Аминазин?
«… Давай, коли аминазин!» - подтвердил бард с пленки кассеты.
Вместе с иглой шприца его кольнул в душу острый запах духов медсестры. Она спрятала выжатый шприц-тюбик и села напротив, ласково глядя на засыпающего пациента зелеными глазами. Сердечко кулона, густо исписанного вязью, подрагивало на ее груди, приковывая взгляд к серебристому блеску.
«А как похожа – то. - уже откуда-то издалека подумал он, накладывая слайд памяти с изображением давно потерянной любимой на тускнеющий облик стажерки. – Как похожа…»
«…Белым, белым, белым полем…» - пропел в след его устало смеркавшемуся сознанию бард. Все стало белое, и он уснул.
- Спит? – обернулся санитар к медсестре.
- Да.
- Сейчас куда? На вокзал? – спросил водитель.
- На вокзал. – кивнул санитар и крутанул кнопку на магнитоле, чтоб громче слышать «сердца стук» из любимой песни.
Темнота давила. Жала холодным ветром и сыростью. Он лежал на спине, и видел только черное, в разводах и кляксах низких, поблескивающих в мертвенном свете вечно изумленной лунной хари, облаков небо. Ощущалось движение – что – то равномерно лязгало и перестукивалось с каким-то тоскующим, заблудившимся в порывах ледяного ветра эхом. Он не знал, сколько часов спал, казалось, что время кончилось, или решило не обращать внимания на такие пустяки, как его разум, и занялось другими, более неотложными делами.
Время всегда при делах.
Облака плыли вверху, словно уверенные в своем господстве над морской тьмой глубинные рыбы, нехотя увиливая от ощерившегося отметинами кратеров оскала лунной пасти. Монотонный, тяжелый лязг гнал картинку вверху, сменяя вид новыми, все более зловещими небоводными монстрами.
«Грузовой поезд - понял он. – открытая платформа».
Через некоторое время поезд, вздрогнув, замер, остановившись на неизвестной станции. Его одинокий пассажир перелез через борт платформы и спрыгнул на холодный, сырой песок.
«Где я?» - вопрошал приехавший сам себя – «Зачем я здесь?»
Он, с трудом передвигая вязнущие в песке ноги, побрел в темноту. Ветер пах солью, подсказывая о близости океана. Идти не хотелось, но он шел.
Долго.
С одной стороны горизонт плющился о стальной блеск водной глади, с другой – просто терялся в оттенках темного, будто кто – то растянул от неба до земли гигантское полотнище камуфляжной ткани «ночь».
Человек остановился, посмотрел во все стороны и лег на песок. Приближался прилив.
Лежа на готовом встретить скорый прилив песке, этот человек сам был песчинкой, на миг случайно сверкнувший в свете ничьих звезд. Он закрыл глаза, и почти перестал дышать, чтоб поскорее раствориться в быстро подступающем приливе чернеющих смертью вод. В глубине которых мечты сливаются с воспоминаниями, кончается бесконечность и начинается новый «развод».
«Развод» ничего ни на что.
Ветер крепчал, близился шторм. Волны жрали песок все ближе. Человек выдохнул в последний раз. Холодные воды мертвенного мо
…хай, мохай.
- Не, ну вот как оно значит все..!
- Глючит тебя. Мохай, мо
…жет хоть ребенок жив, быстрее!
- Нет. Все. Не вздохнул даже.
- Да. Вот тебе и «мать и дитя»! Не дай бог кому!
- Бог умер.
(0)
