,
Словно бусины с порванного ожерелья, люди рассыпались на улицы города. Был конец рабочего дня, каждый спешил домой утонуть в своём рутинном мире. Плечи людей соприкасались в общем потоке. Их лица застывали на миллисекунды в моих глазах, оставляя изображение на плёнке памяти; затем они смазывались в пространстве, напоминая лица с картин Бэкона.
Белые хлопья снега лениво опускались с чёрного атласа неба, заканчивая свою жизнь на одежде, шапках, стёклах очков и коже людей, сгорая от человеческого тепла. Некоторым снежинкам удавалось пробраться сквозь потоки людей и умереть на холодной глыбе асфальта, такого же чёрного, как и небо, породившее их. Прокрученный с ускорением наглядный пример человеческой жизни: прийти из темноты и уйти в неё. В этой темноте все здания сливались в единый горный массив, прерывающийся лишь мерцающими вывесками магазинов и кафе и светом, горящим в окнах квартир, владельцы которых уже благополучно добрались с работы домой.
Сидя на скамейке, я болтал ногами и шоркал ногами об асфальт. Звук от ботинок, соприкасавшихся с асфальтом, напоминал звук от шин автомобиля, который вдруг резко затормозил. Руки опирались на дощечки скамейки. Мне было нечего делать, и я убивал время, сидя на улице и разглядывая всех этих людей.
Сутулая спина мужчины, сомкнувшего свои длинные пальцы вокруг газеты, пытаясь задушить её, чтобы она никому не сообщила о последних новостях. Неправдоподобно объёмная причёска женщины, которая семенила, в свою очередь, неправдоподобно короткими ножками, нанося своими бодро цокающими каблуками удары по телу асфальта. Хрупкость только что вышедшей из магазина блондинки, её тело, напоминавшее засохший лист между страницами книги, который тотчас распадётся, если его вытащить из книги. Каждая деталь казалась жизненно важной, как будто без них я не смогу дышать, видеть, слышать. Каждый прохожий казался частицей меня, цветком на клумбе моей души, кирпичиком моего мозга. Я чувствовал всю жизнь, всю её полноту и всю её пустоту, видел каждый её сустав и каждый её надрыв.
,,
Часы показывали 18:03. Приподняв руки, я заметил в свете фонаря, что на них отпечатались узоры дерева. Линии узора были радиальные: одна из них совпадала с моей линией жизни, но заканчивалась намного раньше, чем её оригинал, другие же образовывали новые линии моей ладони.
Я решил размяться и пойти прогуляться. Втиснувшись в поток людей, я будто в вагоне поезда следовал в стенах их тел. Я прошёл под их защитой ещё немного и свернул за угол. Движение на этой улице было спокойнее, людей меньше. Эта улица казалась какой-то второстепенной веной, по которой меньше шла кровь, тогда как её соседка была полнокровна и полнолюдна. Глубже утопив руки в карманах пальто и опустив подбородок в спасательную теплоту шарфа, я бесцельно направился по ней.
Люди за столиками в кафе, официанты, плавно кружившиеся между ними, продавцы за кассами и покупатели, нервно смотрящие на продавца. Я шёл по улице как по галерее, окна кафе и магазинов были картинами, запечатлевшими моменты из жизни людей. Моменты, которые были помечены радостью и грустью, любовью и одиночеством, весельем и скукой. Мне было неважно их настроение, мне было важно само присутствие всех этих людей, их «движение» чувств. Если бы они прекратили чувствовать, они бы погибли, стали бы предметами интерьера, и тогда моя профессия наблюдателя стала бы историзмом, исчез бы объект её изучения – люди и их чувства.
Я шёл по улицам и наблюдал за всем этим, утопая в глубинах вечера.
,,,
Вскоре у меня появилось чувство, что меня кто-то преследует. Субъект наблюдения вдруг стал объектом. Поначалу я не обращал на это внимание, продолжая свой неизвестный маршрут, однако зерно подозрения начинало прорастать во мне, своими корнями постепенно охватывая моё тело. Я ускорил шаг, на ходу пытаясь заглянуть в глаза прохожих и найти именно ту пару, следившую за мной. Кто-то следил за мной и хотел поймать.
,,,,
Мне было страшно. Страх сжимал мои лёгкие. Он покрыл моё сердце, упаковал его в свою непроницаемую обёрточную бумагу, Он резал ножом струны моей души. Меня трясло, и я уже слепо бежал от своего невидимого преследователя.
Потоки лиц, вывесок, улиц переливались, словно вода из кувшина в стакан, не давая поймать тот момент, когда она находится в неподвижности, когда каждая деталь имеет свою точку, свои координаты. Все эти потоки мелькали передо мной, пугая меня и путая направление моего бега. Дыхание постоянно срывалось, как игла проигрывателя с пластинки. Я хотел закричать, однако понял, что не могу: я не чувствовал голоса, как будто я его сорвал.
На очередном повороте мой преследователь меня поймал. В меня будто выстрелили из ружья, и я упал на асфальт, не понимая, где я. У меня было ощущение того, что что-то умерло во мне. Тогда я, наконец, понял, что мой преследователь не был живым, он был не человеком, он был чувством. Чувством пустоты. И оно поймало меня, посадило в клетку. Всё моё тело изнутри наполнилось вакуумом, это была пустота пустоты. Мои органы были вынуты, все мои чувства и воспоминания выкинуты в мусорное ведро. Волны пустоты одна за другой шли на моё тело. Я больше не чувствовал людей, я не чувствовал ничего. Пустота, безразличие, отчуждённость росли во мне ежесекундно, ежемиллисекундно. Я был деталью, кусочком чего-то целого, и этот кусочек вырезали из этого целого.
- Вам помочь?
- Что с вами, вам плохо?
- Эй, кто-нибудь позвоните в скорую. Тут человек без сознания!
До меня стали доноситься голоса с разных сторон. Я открыл глаза и увидел взволнованные лица людей. Они обступили меня плотным кольцом, каждый предлагая вою помощь. Они не знали, что тут они помочь не смогут. Собравшись, я попытался встать. Тело было будто без костей, отказываясь принимать на себя хоть какую-либо нагрузку, но постепенно силы стали возвращаться.
- Спасибо, мне уже лучше, - прошептал я, повторив потом ещё раз, только уже громче.
Оперевшись на чью-то руку, я встал. Ноги подкашивались, я не чувствовал их. Они были сделаны как будто из облаков: казались такими сильными, а на самом деле, испарялись при прикосновении. Толпа людей стала редеть, в стене людей образовывались окна, на месте которых раньше стояли люди. Я снова стал видеть улицу, этот аквариум, заполненный силуэтами диковинных рыб, людей.
Пара-тройка людей всё ещё стояли около меня.
- Вам точно легче? Вы уверены?
Я поблагодарил их за заботу и заверил, что всё хорошо. Когда они отошли, я направился домой. Пальто на спине было мокрым, след от растаявшего снега на асфальте. Тело, будто мхом, обрастало усталостью, она покрывала каждую частицу моего тела. Всё, казалось, было как прежде, однако я остро чувствовал, что всё изменилось. Мне показалось, что я не знаю, куда мне идти и где находится мой дом.
,,,,,
Лучи солнца заглядывали в окна сквозь задвинутые шторы, будто любопытные дети, пытающиеся заглянуть в витрину магазина с игрушками. Я приоткрыл глаза, глядя на пространство комнаты сквозь ресницы. Картина на стене, шкафы с книгами, письменный стол, всё в комнате было на своём месте. Исключением был я. Мне казалось, что я нахожусь не там, где мне положено быть. Теплота комнаты, её пастельные тона успокаивали меня после темноты и холода вчерашнего вечера. Одеяло сбилось горками на моей кровати, образовывая неповторимые по своей форме горные массивы и склоны. Откинув одеяло, я разрушил их. Скрип кровати, а затем скрип паркета от неожиданного груза моих ног. Я прошёл к окну и раздвинул шторы. Солнечный свет заполнил комнату. Я как будто добавил сахара в чай, и теперь он стал намного слаще и вкуснее. Так и комната стала намного красочнее, она преобразилась в считанные секунды.
За окном по улице шёл человек с собакой на поводке. Лай собаки, эхом проносящийся по пустой улице. Темно-синий плащ мужчины, тело которого будто пропадало в океане. Пальцы деревьев, которые, как в зелёные перчатки, были одеты в листву.
Быть может вчерашнего вечера не было? Может это был всего лишь сон? Я не помнил, граница сна и реальности размылась. Всё было прежним: комната, улица, люди, но одновременно всё казалось другим. Что-то изменилось, треснуло, небольшая трещина где-то изнутри. Я чувствовал это.
(2)
