Какой-то садист берет в свои руки нож и медленно тянется к моему сердцу. Он вообще все делает так медленно... Это чтобы сильней напугать, не в первый раз видимся, я уже все его ходы знаю. Как и он все мои реакции...
Так вот, он берет канцелярский нож и немного вытаскивает лезвие. Очень аккуратно прокалывает самую верхнюю кожу. Я вздрагиваю. Появляется маленькая капелька крови. Садист довольно ухмыляется. Забава началась.
Проводит лезвием по сердцу. Черт! Опять так медленно. И режет неглубоко, знает, что так больней, когда пошевелиться боишься, когда каждый вдох приносит новую боль.
За ножом по сердцу тянется тонкая красная дорожка. Как путевая нить.
Когда я вздрагиваю или делаю слишком глубокий вдох, нож проникает еще глубже в сердце, и тогда появляются капельки-бисеринки крови, весело стекающие по выпуклой поверхности.
Садист отводит нож немного в сторону, любуясь своей работой. Он доволен результатом. И снова подводит нож, чтобы провести еще одну путеводную нить.
Я извиваюсь под ножом, пытаясь спастись от ножа, при этом приношу себе только еще большую боль.
Он никогда не говорит. Эти пытки всегда проходят в тишине.
Я и лица его никогда различить не могу. Все его эмоции я скорее угадываю, чем вижу.
Каждый раз я ставлю себе цель, несмотря ни на что, увидеть его лицо, узнать кто он. Но каждый раз боль отвлекает меня от этого.
Иногда мне кажется, что я угадываю в его чертах бывшего парня или подругу, предавшую меня. Но это все не то. От этого незнания я мучаюсь еще больше.
Он знает это. Это ему только на руку.
Кажется, у него дрогнула рука, потому что нож ушел глубже, и ручейки крови побежали с удвоенной скоростью.
Видимо, вид крови взбудоражил его, потому что его стало заметнее трясти. Он с трудом держит себя в руках.
Мне даже становится интересно. Что если...
Когда он снова подносит нож, я подаюсь вперед и сильнее насаживаюсь на нож.
Садист вздрагивает. О, это уже что-то новенькое. Невозмутимый садист может испытывать эмоции.
Я даже о боли забываю. Мне понравилось его выводить.
Стоит ему снова поднести нож, я повторяю свое действие. Прекрасно. Теперь это стало пыткой для нас обоих.
Так повторяется несколько раз, пока он не отходит куда-то в тень, видимо, надеясь все-таки взять себя в руки и снова вернуть себе в этой игре ведущую роль.
Когда он снова появляется в поле моего зрения, он уже абсолютно спокоен.
Его губы искажает усмешка. Такая знакомая. Мне хотя бы еще несколько секунд, и я пойму, кто он. Но этих секунд у меня нет.
Он заносит нож... И вгоняет его по самую рукоятку мне в сердце.
Он торжуствует. Он все-таки победил.
И тут я понимаю, на что так похожа эта усмешка. Меня прошибает холодный пот.
Это моя усмешка. Все это время, все эти пытки... Это была я.
Больше всего боли человек приносит себе сам.
(0)
