Как вести себя в создавшейся ситуации, Глеб не знал. Он и сам был не безгрешен, особенно в начале их с Машей совместной жизни, но ему всегда удавалось замести следы. От своей жены ответного удара он не ожидал. За двенадцать лет совместной жизни он ни разу не заметил в ней ничего даже отдаленно похожего на интерес к другому мужчине. Интересов было много: бизнес, экологическое движение, живопись… Но мужчина в ее жизни был один – Глеб Шуйский. Как же так случилось, что их семейной идиллии пришел конец? На этот вопрос ему ответила Мария.
– Не было идиллии. Я старалась, чтобы ты был счастлив со мной, но сама счастливой не была, потому что все двенадцать лет думала о твоих изменах, а больше всего о той женщине, из-за которой ты чуть от меня не ушел.
– С чего ты взяла, что я тебе изменял?
- Не ври хотя бы сейчас. Ты думал, что тебе удалось все скрыть? Я с самого начала знала обо всем, я двенадцать лет живу с этим, я так и не смогла тебя простить.
– Зачем же ты со мной жила?
- Тебе назло. Ты хотел разрушить наши отношения, а я тебе наперекор стала идеальной женой, родила двоих детей…
- И ты ждала двенадцать лет, чтобы отомстить мне?
- Я не собиралась тебе мстить. У меня и в мыслях не было, что со мной может произойти то, что произошло.
А история была самая обычная. Этим летом в семье Шуйских все отдыхали поодиночке. Вернее, отдыхали все, кроме Глеба, ему не удалось освободиться от дел. Сын предпочел отдых в детском лагере, со сверстниками, дочку Маша отвезла к бабушке с дедушкой, а сама поехала на море. Могла бы и не ехать, но настрой уже был, отменять ничего не хотелось, она и поехала. И так уж получилось, что встретила Маша на курорте своего давнего знакомого. Слава ухаживал за Машей до ее знакомства с Глебом, появление которого в ее жизни оставило начинавшийся роман без продолжения. Обрадовавшись встрече, Маша и Слава пару раз поужинали вместе, погуляли по пляжу, а потом на вечеринке так увлеклись танцем, что не смогли совладать с «внезапно нахлынувшей страстью», вышли на улицу и занялись бурным сексом на первой же укромной скамеечке. В течение последующих двух недель секс был практически везде: в отеле, на пляже, в сквериках и так далее. В одном из общественных мест их и застал папарацци. В их отношениях не было ничего, кроме секса, только стопроцентное телесное притяжение, именно то, чего Маше хотелось еще много лет назад, когда они только познакомились. В общем, за несколько дней они быстренько наверстали упущенное.
Отпуск закончился, Мария вернулась домой, к любимому мужу, близкому человеку, с которым ее так много связывало.
Теперь этот человек стоял около нее и был в глубоком шоке.
– Ты никогда меня не любила.
– Я никогда не переставала тебя любить. Иначе не жила бы с тобой и не рожала от тебя детей.
– Ты сказала, что делала это назло.
– Назло, потому что любила тебя.
– Ты хоть понимаешь, какую боль ты причиняешь мне?
- Я не думаю, что твоя боль сильнее моей. Тяжело годами жить с человеком, который тебя предал.
– Почему же ты не бросила меня, когда узнала, что я тебе изменил?!
- А с какой стати я должна была уступить человека, которого выбрала себе в мужья, какой-то вертихвостке? К тому же ты не был у нее единственным любовником. Она бы тебя бросила, ты наложил бы на себя руки, а мне пришлось бы начинать все заново? – Маша вцепилась руками в воротник его пиджака. – Я не привыкла сдаваться без боя, я не привыкла просто так отдавать то, что принадлежит мне! Она пришла и ушла, поиграла тобой, как мальчишкой, и была такова. А мне досталось выводить тебя из депрессии, откармливать супчиком и вытирать твои слезы.
– Ясно. Значит, разводимся?
- Как скажешь.
С тем они и разошлись по разным спальням.
Маша не спала. Ее бессонница была тиха и спокойна. Все эмоции были растрачены много лет назад, когда она ворочалась в постели и плакала, потому что Глеб приходил домой очень поздно. Сейчас, как и тогда, она ждала. Ждала, что Глеб не сможет без ее тепла и придет.
Мария вспомнила, как двенадцать лет назад она сидела перед окном и ждала Глеба. На кухне суп выплескивался из кастрюли, потому что Мария про него безжалостно забыла, ибо в тот момент она чувствовала себя не менее забытой. Она не подозревала, что ее будущее на ближайшие двенадцать лет определяется именно сейчас. Глеб, ее муж, был не так уж далеко, в соседнем доме. Он сидел за столом напротив красивой рыжеволосой женщины, которая смотрела на него усталыми глазами и говорила нетерпеливо и раздраженно, смысл ее слов был понятен в целом и рассеивался, когда Глеб вслушивался в каждое из них в отдельности. Он думал, что какое-нибудь из этих слов даст ему надежду на продолжение отношений. Хотя бы на один день. Но надеяться было не на что, так как Александра бесповоротно решила, что Глеб лишний в ее жизни. Он встал и пошел прочь, домой к жене.
Пока его не было, время тянулось для Марии, как в чудовищной замедленной съемке, даже кошка, прыгнувшая с дерева, казалось, никогда не приземлится. Маша не знала, что ее соперница живет так близко, но о силе мужниных чувств к «этой стерве» она была прекрасно осведомлена. «Что делать..,- утешала она себя каждый раз, просматривая его мобильный,- не переступишь через моральные принципы, так и будешь ходить с лапшой на ушах и с рогами на голове.» Однако от рогов избавиться куда сложнее, чем от лапши. На самом деле Маша отнюдь не была так цинична, как это могло бы показаться тому, кто увидел бы ее лицо в тот момент, когда она держала в руках мобильный телефон мужа. Просто она не привыкла сдаваться и не любила проигрывать, а в остальном чувствовала себя так же паршиво, как любая женщина в сходной ситуации. Временами Маше казалось, что кошмар, в который превратилась ее жизнь с появлением соперницы, никогда не закончится, в другое время она чувствовала в себе столько сил для борьбы, что даже Глеб удивлялся происходящим в ней переменам, думал, что у нее кто-то есть. Иногда, просыпаясь утром раньше обычного, Мария смотрела на спящего мужа и чувствовала, что вот-вот его возненавидит. Но она делала над собой усилие и переносила ненависть на саму себя. Так ей было немного легче. Именно в эти тяжелые времена Маша почувствовала, что начинает любить Глеба, а то, что она испытывала к нему раньше, было скорее дружеской привязанностью.
Так вот, сидела Маша у окна в глубоком смятении и не заметила, как пришел Глеб. Он вошел тихо, выключил на кухне плиту с несчастным супом и, зайдя в комнату, остановился за спиной жены. Его присутствие Мария ощутила внезапно, просто поняла, что он стоит сзади. Она повернулась и взглянула на него. И тут в его усталом, потухшем взгляде она увидела, узнала, угадала свою победу! Глубокий вдох и поспешно опущенные ресницы были призваны не выдать дикой, оглушительной радости, за которую Маше даже стало стыдно. В следующие несколько мгновений она попеременно ощущала то радость, то страх – не могла сразу поверить, что выиграла эту войну.
- Маша,- голос Глеба было едва слышно, - давай переедем, мне не нравится эта квартира, этот район…
«Она его бросила, бросила! – думала в это время Мария. – Сволочь, она его бросила!»
- Пора жить как люди, родная, найдем себе жилье получше.
«Черт, вот если бы только все это делалось ради меня! Нет, он просто хочет ее забыть и ради этого меняет обстановку. Что ж, пусть так, все равно я заставлю его понять, что счастье – это я…»
В тот момент они оба были поглощены собственными эмоциями, сейчас, спустя двенадцать лет, Глеб многое бы отдал, чтобы узнать, о чем думает его жена в соседней спальне. Перед его глазами сейчас стояла картина их знакомства: он ехал в метро и увидел не просто девушку, а «воплощение юношеской мечты». У Мечты были длинные русые волосы, идеальный овал лица и улыбка точно как у Моны Лизы. Он смотрел на нее довольно долго, пока не заметил справа мужчину лет пятидесяти, по виду явно ловеласа со стажем. Мужчина тоже смотрел на Мечту с явным намерением познакомиться, девушка же ничего не видела, потому что читала книгу. Как потом узнал Глеб, это был сборник юмористических рассказов Марка Твена, собственно, ему и были обязаны все, кто видел в тот момент девушку, тем, что лицезрели ее улыбку. На самом деле, Маша в те времена улыбалась редко, ибо, выражаясь языком литературоведов, принадлежала к романтическому типу героя , то есть была личностью «мятущейся, свободолюбивой, рефлексирующей, байронической» и т.д. и т.п. Так вот, пожилой донжуан, заметив Глеба, решил ускорить ход событий и подсел к девушке. Через несколько минут они уже мило болтали, вызывая устойчивое раздражение у сидящего напротив Глеба. Но Мечта оказалась не так проста, как думал покоритель женских сердец. Когда дело дошло до пункта «продолжить разговор в уютном ресторанчике», девушка вдруг заявила, что не принимает подобных предложений от мужчин, годящихся ей в отцы, и поспешила к выходу. И Глеб, конечно же, ее догнал, очаровал и через полгода женился. Что его тогда зацепило в ней? Классическая славянская внешность? Вряд ли. Такие девушки нравились ему лет в пятнадцать, позже он переключился на более ярких женщин. Возможно, его вывело из себя внезапное соперничество другого мужчины, если бы не это, все было бы сейчас иначе. Почему тот мужчина заинтересовался Машей? Почему всем подобным ему мужчинам нравятся такие девушки, как Маша? Их в юности отвергают именно такие Моны Лизы? Тем не менее, Мария давно уже не была той волшебной женщиной-загадкой, которую Глеб когда-то полюбил. Она состригла косу, стала более практичной, более активной. Пожалуй, с этой, другой Машей ему было даже легче, комфортнее жить. «Черт бы побрал этот комфорт! Потянуло ее, видите ли, на приключения! Не хотелось дожить до старости в счастливом браке? А мне хотелось! Как тяжело с бабами: вчера она была Моной Лизой, сегодня она же идеальная жена, завтра – просто стерва какая-то! Что делать с ней? Разводиться или не разводиться? Поздравляю, Глеб Шуйский, ты просто Гамлет какой-то! Хотя… У Гамлета жены не было, зато мать доставляла проблем! Не пей вина, Гертруда! Доброй ночи, Гамлет…» Глеб наконец заснул. Да, метаморфозы его жены были ему непонятны, он не знал, почему Маша много лет назад стала другой, не предполагал, что в какой-то момент мог потерять ее безвозвратно.
…Маша приехала в родной городок. Отчаяние переполняло ее, хотелось убежать от горьких, надоедливых мыслей о неверности мужа, но куда бежать? Она направила машину к реке, к любимым местам своего детства, к душераздирающе прекрасным просторам, по которым она когда-то носилась, как сумасшедшая, пока хватало дыхания, пока влажный воздух с безбрежной, как море, реки не начинал кружить голову, и тогда девочка забегала в воду, ложилась на спину, раскидывала в разные стороны свои длинные руки и «дрейфовала» по еле заметному течению, глядя на причудливые, уникальные в своей многоэтажности облака. Особенно Мария любила дни, когда вода в реке была абсолютно неподвижна, а в воздухе стоял полупрозрачный туман, закрывающий и без того едва видный противоположный берег; граница воды и неба исчезала, и, стоя у кромки берега, казалось, что впереди ничего нет, что это край света, и хотелось лететь туда, где не видно цели и смысла, сколько ни смотри, только динамическое равновесие воздуха и воды. Сегодняшним утром река была именно такой: безбрежной и прозрачной. Светлая-светлая даль манила Машу к себе, и Маша пошла, медленно-медленно, хотя ей очень хотелось ускорить шаг и даже побежать, но она чувствовала, что если будет торопиться, то притяжение невидимой линии горизонта исчезнет, поглощенное водяными брызгами. Машино тело мягко продвигалось по абсолютно спокойной воде; совсем не ощущалось, что уровень поверхности перемещается все выше и выше, вода уже достигла подбородка. Мария закрыла глаза и остановилась. Она сейчас была нигде. Та точка пространства, в которой находилась Маша, не была частью нашего мира, ее невозможно было достигнуть в любой момент по своему желанию. Девушка чувствовала себя совершенно несуществующей ни для кого и ни для чего, ее боли сейчас не было, у нее вообще внутри было пусто, и эту пустоту заполнила сверкающая вода. Да, нужно только сделать несколько шагов, и вода наполнит Машину голову, после чего превратится в свет, такой же теплый и нежный, как там, впереди. Девушка приготовилась сделать шаг, мозг уже дал команду правой ноге, но нога не сдвинулась с места. Видимо, вода, наполнявшая теперь хрупкое тело, не была способна передавать нервный импульс. Маша забеспокоилась: свобода, казавшаяся такой близкой, грозила остаться лишь мечтой, родившейся когда-то в детстве и не успевшей оформиться. Как-то не до свободы было всю короткую жизнь, а тут забытое томление обрушилось на Машу тем более оглушительно, чем яснее она осознавала невозможность пошевелиться. Отчаянные усилия ни к чему не приводили, свет становился все ярче и ярче, звуки исчезли, уступив место пронзительному звону, похожему на стрекот кузнечиков, только эти кузнечики были из железа…
- Вам плохо, девушка?- голос, прорвавшийся через свет и верещание, был звонким, но немного хриплым, и мир, наш мир со всей его историей, географией, биологией, физикой и химией обрушился на Машу. Она уловила легкий запах сигарет и мятной жевательной резинки. Оказалось, шея ее, хоть плохо, но слушалась. Повернув голову, Мария увидела девушку, вернее, голову девушки, потому что все остальное было скрыто водой. Так Маша познакомилась с Оксаной, ставшей на долгие годы ее самой близкой подругой. Узнав о Машиной семейной драме, Оксана рационально и последовательно объяснила, что, как и зачем нужно делать, чтобы Глеб раскаялся в своем проступке и никогда больше его не повторял. Многие из ее советов действительно Маше пригодились, да и в целом общение с подругой помогло ей обрести вкус к жизни. Никто не умел увидеть вокруг столько интересного и необычного, столько яркого и привлекательного. Сейчас Оксаны не было рядом, два года назад она уехала жить за границу, теперь они с Машей общались только по телефону и электронной почте.
Проснувшись утром, Мария поняла, что надо позвонить Оксане и все ей рассказать.
- Манечка, дитя мое, - заворковала Оксана, выслушав Машин рассказ, - спасибо, что разбудила ни свет ни заря, ибо ради того, что я услышала, стоило проснуться пораньше!
Маша запоздало вспомнила о разнице во времени.
- Ты молодец! – продолжала восторгаться Оксана. – Бросай его скорее, сколько можно старые обиды перетирать, отомстила и беги!
- Оксан, ты с ума сошла? У нас же дети! Я от тебя оригинального совета жду, поняла? Нестандартного решения! Ты же самая умная, Ксюшенька, ну помоги мне!
- Перестань называть меня Ксюшенькой, это во-первых. Во-вторых, дорогая моя, никакой оригинальности тут быть не может. Все эти годы ты мучилась не от обиды, а от незавершенности действия. Это называется «незакрытый гештальт».
- Оксана, мне не до шуток. Какой еще гештальт?
- Не цепляйся к словам. Никогда об этом не слышала - так и скажи. Подсознательно ты хотела изменить мужу, потому что каждое действие должно иметь свое противодействие. Но ты девочка упрямая, ты решила, что несмотря ни на что, останешься хорошей, высоконравственной женой. Хотя, к твоему сведению, читать чужие смс-сообщения не менее аморально, чем спать в чужой постели! А теперь ты свой застарелый гештальт закрыла, и я считаю, что оставаться с мужем тебе больше нет смысла.
- Напоминаю еще раз, у нас дети. Я не могу просто взять и уйти от Глеба. Хотя мы уже решили, что разводимся…
- С этого и надо было начинать. Мань, ну что я теперь-то могу тебе посоветовать, коль вы уже все решили?
- Ты права, но я чувствую, что если я попрошу, Глеб согласится сохранить семью.
- Ну так сохраняй, крошка. Вся твоя жизнь в твоих руках.
Пожалуй, никогда Маша не чувствовала себя настолько растерянной. Она не ожидала от лучшей подруги такого равнодушия. После долгих раздумий и метаний было решено пустить все на самотек. Ведь как-то же она жила до сих пор? Вот и теперь все утрясется.
Дни шли за днями, а Маша и Глеб все не могли разобраться кто прав, кто виноват. Они не смотрели друг на друга и почти не разговаривали. Оба понимали, что нужно что-то решить, но страх совершить ошибку удерживал их на месте. Заявления о разводе никто из них не подавал.
Однажды ночью Глеб не выдержал. Подойдя к Машиной кровати, он помедлил несколько секунд, потом тронул жену за плечо. Она взяла его за руку и потянула к себе. Столь противоречивых ощущений Глеб еще не испытывал. Он ругал себя за то, что не нашел в себе сил никогда не прикасаться больше к жене. Близость женщины, с которой он прожил двенадцать лет и которая так неожиданно предала его, рождала в нем нестерпимую боль, но эта боль была неотъемлемой частью наслаждения. К этому добавлялось внезапно обострившееся шоковое состояние от того, что Маша знала о его изменах, столько лет не подавала виду, держала обиду в себе, мучилась и теперь, возможно, сама того не желая, отомстила. Глеб терзался подозрениями, что Маша в эту минуту представляет на его месте другого, и в то же время сознавал, что без ее ласк сейчас не выживет. Чудовищная боль росла, заставляла его рычать и содрогаться, задыхаться и умолять о прощении, ибо только сейчас он понял свою вину за прошлые приключения. Он почувствовал, что Маша разделяет его боль, но в то же время ее ощущения были несколько иными. Раньше в постели она словно забирала его тепло, теперь – отдавала свое. Глеб внезапно понял, что обида жены на него была больше, чем казалось ей самой, обида, как гигантский нарыв, пульсировала и мешала Маше спокойно жить и получать удовольствие от близости с ним, ее мужем. Теперь же этот нарыв вскрылся, и Глеб почти физически чувствовал, что его заливает освободившейся кровью вперемешку с гноем. От вкуса этой метафизической крови его тошнило, но он продолжал ее пить с обреченностью вурдалака, для которого это вопрос жизни и смерти…
Наутро Маша знала, что ей делать. У нее были ключи от квартиры Оксаны, можно поселиться там до тех пор, пока не появятся более определенные планы на жизнь. Дети сами решат, с кем захотят остаться. Она больше не будет жить с Глебом, после прошедшей ночи это было ясно и неоспоримо. Маша потому и не могла расстаться с мужем раньше, что ей было необходимо знать о его готовности жить с ней после всех обид и недоразумений. Она увидела это и ушла со спокойным сердцем. Гештальт был закрыт.
(0)
