- Это, как я понимаю, твоё?
Олег радостно бросился к брошенным куртке и свитеру, но наёмница вдруг резко его остановила, подняв руку на уровне груди:
- Смотри, что поднять-то собрался, дурень! – с этими словами девушка осторожно потянула испач¬канный свитер за рукав. С обиженным шипением из воротни-ка вытекла змея, и, извиваясь всем телом, по¬спешила прочь.
Олег от изумления даже позабыл про неприязнь к Морене и рискнул пискнуть:
- Ну ничего себе! Как ты узнала?!
- А ты поживи на воле с моё – поймёшь, как, – ухмыльнулась девушка и опустила руку.
Юноша был в замешательстве. Он опасливо поднял одежду и принялся яростно вытряхивать её, проверяя на наличие иных вредоносных организмов. Таких не оказалось, и давно озябший Олег с облег¬чением натянул на себя тёмный свитер, предварительно отряхнув его. Морена изучала каждое его движе¬ние, в глубине души недоумевая, как можно носить нечто, больше похожее на шкуру остриженной овцы. Но когда Олег, сам того не желая, продемонстрировал девушке такое чудо прогресса как молния, то наёмница впала в полнейший ступор. Она убегала от призрачных стражей, охранявших своих господ, до¬говаривалась с драконами, видела в действии самую могучую магию этого мира, бывала у легендарных Тёмных эльфов… Этот список можно продолжать бесконечно, но сегодня туда добавился новый пункт – застёжка-молния.
Морена отвлеклась от созерцания Олега и принялась исследовать землю. Вот засохшие капельки крови, вот тёмный след от волочившейся алебарды и чей-то оброненный нож… Ничего интересного.
- Эй, смотри, что я нашёл! – окликнули девушку.
Рядом стоял Олег. А в руках у него было нечто, надёжно укрытое от посторонних глаз чехлом. Не¬что, больше по форме напоминающее картину. Морена забра-ла у студента предмет и размотала чехол-тряпку, которой, по всей видимости, не одна сотня лет.
Это действительно оказалась картина, но из-за плотного слоя пыли и грязи ничего нельзя было раз¬личить – просто тёмный прямоугольник неопределённого цвета, заключённый в потрескавшуюся раму красного дерева. Олег с интересом заглянул через плечо:
- И что с этим делать? – Немного разочарованно спросил он. Парень-то надеялся обнаружить нечто волшебное, несказанно красивое и удивительное – что бы потом домой вернуться. А здесь ничего инте¬ресного нет – ну картина и картина!
Морена провела пальцем по раме. На дереве осталась светлая, очищенная полоса и взору открылось что-то совсем уж непонятное.
Картина защищена рунами. Мелкие значки покрывают её всю, по всей площади. Даже само изо¬бражение искусно испещрено размашистыми рунами, по-видимому, гномьими. Только у гномов такие острые, словно стеснённые, знаки-копья.
- И где ты её нашёл? – спросила Морена, проверяя картину на наличие каких-либо скрытых секре¬тов. И нашла – сбоку, печально заржавев, мотались петли, похожие на дверные. Такими скрепляют триптихи.
Как это его угораздило?
- Рядом валялась, – ответил Олег. – Там кусок ткани из-под земли торчал.
- Да у тебя, как я вижу, глаз-алмаз, не иначе! Если уж я не заметила, – мирно проворчала девушка, даже не собираясь сердиться на студента за его «глаз-алмаз».
- Да нет, я запомнил, куда тех людей…
- Идём, как там тебя. Здесь больше делать нечего.
Морена завернула полотно в тряпку и направилась обратно к лесу. Олег, тихо радуясь вновь обре¬тённой куртке со свитером, пошёл следом. Солнце склонилось к закату, а дел у наёмницы было ещё много, но вот времени маловато.
***
На обратном пути Морена поинтересовалась у Олега, помнит ли он дорогу к их лагерю. Вопрос пробудил в студенте смутные догадки, что его хотят бросить одного, и выдал отрицательный ответ. Морена лишь сочувственно пожала плечами, махнула рукой прямо и свернула с тропинки. Когда юноша попытался её догнать, то получил весьма неприятный тычок под рёбра и был вынужден удалиться. Обидно конечно, когда к тебе относятся, как нежелательному препятствию на жизненном пути, но что тут можно сделать? Плюнуть на всё и уйти? И через несколько дней погибнуть, так и не узнав пути домой? Нет, тут надо быть сильным, стойким, мужественным и один Бог ведает, каким ещё!
В лесу юноша убедился, что быть вышеописанным не так легко. Солнце садилось на удивление бы¬стро, и между деревьями гуляли невнятные тени, грозящие сбить с верного пути. Если в позапрошлый раз Морена показывала ему дорогу, в прошлый раз шла напролом… Но юноша ничего не запомнил и пошёл, словно зверь, полагаясь исключительно на инстинкты, оставшиеся ещё от милейших дриопитеков. Парню повезло. Через несколько минут он наткнулся на маленький скромный лагерь, состоящий из пары лоша¬дей, одного мальчишки и яркого горячего костра. Одри сидел, скрестив ноги, и мешал черпаком варево в небольшом котелке. Пахло оттуда просто… красиво, и Олегу, не евшему с трёх часов дня (пирожки не в счёт – они уже успели благополучно перевариться), внезапно захотелось заглянуть в котелок.
Олега ожидал отнюдь не тёплый приём. Одри отказался его накормить, пока не увидит Морену и не убедится, что с ней всё в порядке. Юноша уверял мальчика, что всё хорошо, что она совсем скоро придёт, но Одри отказывался верить. За довольно громкой словесной перепалкой с употреблением местных афоризмов внимательно следили обе лошади – буланая и вороная. В конце концов, оба успокоились и сели около костра, подальше друг от друга. Дух из котелка сводил с ума не только голодного Олега, но и Одри. Того и гляди, из леса к ним на огонёк заявятся злые от голода звери.
- Тебя как звать-то? – Решил завести разговор Олег.
Одри угрюмо поднял на него глаза.
- У тебя имя есть? – Повторил попытку Олег.
Мальчик что-то процедил сквозь зубы. Юноша оставил бесплодные попытки завести с ним разговор и прислонился к старой осине. Поднялся ветер, деревья приветственно зашумели в ответ. Откуда-то издали донёсся одинокий вой. Вой нарастал, к нему присоединились новые голоса и внезапно, как обруб¬ленные, замолкли на высокой ноте. Одри, видя испуг на лице Олега, победно усмехнулся:
- Это волки на охоту собираются.
- А ведь они ночью охотятся. Или нет? – неуверенно промямлил студент. Мужество, которое он сам себе пытался навязать, безвозвратно испарилось.
- Сейчас уже конец осени, и волки не могут ждать до ночи. Жратаньки всем хочется, – загадочно улыбнулся мальчик.
- Надеюсь, они сюда не сунутся, – вздохнул Олег.
- Ну почему? Может, на огонёк заглянут, – каким-то отвлечённым тоном ответил Одри.
Олег поёжился. Он, конечно же, прекрасно понимал, что никакие волки к ним на огонёк не заглянут и не устроят пиршество… Но почему же тогда по спине бегают противные мурашки, а ладони так сильно вспотели?
- Слушай, хватит меня пугать! – не выдержал студент.
Сбоку послышался сдавленный смешок, а Одри откровенно расхохотался Олегу в лицо. Он впервые видел человека, который до дрожи боится каких-то там волков! У него дома, в Пустоземье, волков если не почитали, то уважали, как достойных соперников и мудрых хранителей тайн лесов и гор. Даже дети его племени совершенно спокойно играли со щенками, не боясь ничего – чуткие волчицы за своих и челове¬ческих детёнышей стояли горой!
Олег недовольно обернулся, но кроме серьёзной лошадиной морды никого не заметил. А кто же то¬гда мог смеяться, если рядом ни одной человеческой души нет, не считая мальчишку? Пока юноша размышлял над этой загадкой (думал он не дольше десяти секунд) из кустов донёсся шорох, к ним вышла Морена. Под мышкой она всё ещё держала ту странную картину. Одри радостно помахал ей рукой, прямо-таки подскочил на месте, но его остудила фраза, брошенная наёмницей:
- Одри, накорми нашего… гостя. А то у него сейчас слюни потекут.
Мальчик почувствовал что-то неладное и осторожно спросил:
- Госпожа, а ты разве не будешь…
- Нет, Одри. Ешьте без меня, а то у меня опять дел прибавилось, – и добавила, прислонив полотно к дереву. – Вернусь не скоро.
Одри не стал возражать и лишь с обидой наблюдал, как наёмница, потрепав вороного по шее, скрылась между деревьями. Если она не берёт с собой коня, то дело плохо – в городе она, скорее всего, останется до самого рассвета, если не до следующей ночи.
Олег смотрел вслед скрывшейся в темноте фигуре и думал о том, как в случае чего ему надо бу¬дет налаживать отношения с этим вредным мальчишкой.
***
До захода солнца Морене надо было идти по самой кромке леса, что бы никто не увидел. Солнце село за окоём, разлив по земле нежную вечернюю зарю. Заря – это совершенно особое состояние неба, ко¬гда светило уже спряталось за горизонт, но мерцание ушедшего дня из последних сил держится на небе. На прощание вспыхнет тихонько, и на землю опустится ночь. Во время зари появляются первые звёзды.
Возможно, неискушённому человеку это покажется удивительным, необыкновенным, но не наём¬нице. Она с детства привыкла вставать с первыми лучами солнца, если не раньше, и великолепие утра и вечера не могло её удивить. Тем более что на задании не до красот мира сего.
Солнце, наконец, зашло за горизонт, и Морена вышла из лесу. Перед ней немедля встал во всей красе Урбан – город-крепость, столица Азазума. Больше всего Урбан походил на обычную крепость прямоугольной формы, если бы не одно «но» - в западной части стена искривлялась, образуя треугольник. Туда наёмнице и надо было проникнуть. А что? Делов-то всего ничего – пройти через потайные ворота, о которых помнят только воры и головорезы, не получить нож в спину возле Собачьей стены, отделяющей зажиточные районы города от опасных бедняков, пройти незамеченной через Тенистые аллеи, где живут самые богатые, на Самоцветных улицах найти дом антиквара и, в конце концов, вернуться обратно, спустившись по старому дереву! И, самое главное, – не попасться доблестной городской страже.
Морена аккуратно обошла Южную стену и наткнулась на первое препятствие в лице вышеупомя¬нутых стражников. Четыре человека, все на холёных, упитан-ных лошадях, ехали в её сторону. Пришлось скрыться в безопасной тени стены, что бы скрыться от так не вовремя появившихся всадни¬ков. Помогло. Стражники проехали мимо, и даже их лошади ничего странного не почуяли. Когда мужчины скрылись за углом, Морена осторожно обернулась, опасаясь, как бы стражники не вздумала вернуться, и неторопливой волчьей рысью побежала вдоль стены.
На башнях и между зубцами в свете факелов маячило несколько фигур. Пришлось благоразумно сбавить темп, а не то подозрительное шебуршание, пусть и ти-хое, непременно заинтересовало бы людей. Странно, но «кошек» (ночных сторожей, не носящих брони) больше всего было на Западной и Косой стенах. Чем можно объяснить такое рвение, если на Восточной и Южной почти никого нет? «Кошек» с Восточной всегда сго¬няли на том отрезке стены, под которым благоухала целым букетом незабываемых ароматов Бедняцкая улица. А это значит, что совсем скоро, меньше чем через пять минут, Морена доедет до потайных ворот.
Факелы наверху кончились. Здесь их расхватывали каждый по своим нуждам неестественно бы¬стро, и вся стена была погружена во мрак, но эта неприятность не помешала Морене отыскать на нужном месте небольшой выступ. Камень из кладки выступал совсем незаметно, и если не знать, что здесь есть тайный проход, то можно совершенно спокойно пройти мимо, так ничего интересного и не заметив. Наёмница нажала на камень со всей силы, но своеобразный рычаг не желал поддаваться. Промучившись с ним две минуты и забыв о «кошках», Морена разозлилась сразу и на свою судьбу, и на тех умников, которые разработали и воплотили в жизнь это изобретение. Мысль о том, что потайной двери более двухсот лет, ей в голову как-то не заползла.
Рычаг, наконец, поддался, и то, что раньше казалось частью стены со скрипом и визгом отъехало в сторону. Морена прекрасно знала, что такой звук не услы-шать невозможно, и что сейчас сюда непременно нагрянут либо стражники, либо «кошки» и быстро скользнула в открывшийся проход.
Дверь застыла на положенном ей месте, а камень, глухо заскрежетав, выдвинулся из стены.
Теперь на источник столь удивительного звука обязательно придут посмотреть и стражники, и «кошки». Морена уже слышала неспешные шаги по деревянной, измочаленной тысячей ног мостовой. Наёмница перебежала за дом и остановилась, желая увидеть того бесстрашного человека, который рискнул в одиночку прогуливать-ся по шальной улице бедняков.
На этом моменте я немного отвлекусь, посветив следующий абзац этой самой улице бедня¬ков, или, как её ещё называют, улице Тощего Пса. Когда-то давно, когда Урбан ещё только принял теперешний вид (с тех пор он не менялся), из ремесленных цехов и обеих площадей - Белой и Триумфаль¬ной - весь мусор выносили к Восточной стене, так же, там жила большая часть бездомных животных города – собак и кошек. Постепенно, вслед за мусором и животными, там стали появляться нынешние жи¬тели улицы Тощего Пса – бедняки-нищие, смертельно больные и разного рода голь перекатная, здесь поя¬вились первые «нечистые» гильдии – воров и наёмников. В общем, это место пользовалось дурной славой, а чуть позже сам король был вынужден потратиться на строительство новой стены, – Собачьей – что бы различные головорезы, убийцы и т.д. и т.п. не покушались на здоровье и кошельки мирных граждан. К сожалению, не каждая ночь обходилась без очередного трупа или раненного. Дома здесь, конечно, самые бедные во всём городе, покосившиеся и полуразрушенные, зачастую даже без самой примитивной мебели. Мостовые – деревянные, покрытые соломой, а не каменные. Это объясняется тем, что каменные блоки немедля растащили бы каждый по своим нуждам, и горожанам пришлось бы вновь и вновь скидываться на то, что бы проложить на шальной улице новые мостовые. А вот деревянные доски почти не исчезают – они никому и не нужны. Хотя в некоторых, особенно бедных частях улицы, лучше смотреть себе под ноги, а не то можно упасть прямо в яму. Но люди, населяющие эту улицу, отнюдь не забитые жизнью, и не такие уж и бедные; очень часто по поводу и без повода здесь устраиваются такие гуляния, что соседи в лице ремесленников и знати самолично идут затыкать им рты: ремесленники, грозно потрясающие дубинами и личные телохранители знатных господ, закованные в латы, должного эффекта не производят, и тогда начинается весёлая потасовка, которая обычно заканчивается кражей приглянувшегося оружия и кошельков.
Откуда-то со стороны приближался нежелательный свет факела, и Морена была вынуждена отойти ещё дальше. Следом за трепещущим светом показался эльф. Да, это был именно эльф, коих почти невозможно увидеть в больших и шумных городах вроде Урбана. Острые уши со множеством серёг, вытянутое лицо с белоснежной кожей, длинные белые волосы и – кошачьи глаза серого цвета. Самый обычный Пещерный эльф, как их именовали люди, хотя и эльфы не оставались в долгу, называя их неотёсанными варварами. Вообще отношения людей и эльфов нельзя назвать ни натянутыми, ни дружественными, поскольку эти две расы почти никогда не встречаются и друг другу в случае войны не помогают. Правда, были исключения, когда Лесные, братья Пещерным по крови, уходили из своих владений в поисках лучшей жизни, и бедняг отлавливали работорговцы, продавая за бешеные деньги каким-нибудь боярам, или феодалам, или купцам с юга, или тем же варварам, или… Покупателей находилось много. Но о Лесных вы услышите много позже.
Он постоял несколько секунд, оглядываясь по сторонам. Вдруг он развернулся в сторону, где спряталась Морена, и боязливо вытянул руку с факелом вперёд. Морена уже узнала непрошеного гостя – её старого товарища по ремеслу. Точнее, он не был убийцей, он был вором.
Когда свет выхватил из вязкой темноты ухмыляющееся лицо, исполосованное шрамами, эльф облегчённо перевёл дух.
- Что, Рольф, не ожидал? – поинтересовалась девушка, знаком прося убрать факел.
- Конечно нет, - голос у эльфа оказался на удивление… человеческим. Никаких серебристых переливов. – Ты здесь так давно не появлялась, что наши уже ра-доваться начали.
- Рано радуются. Заказы на знать Урбана и Баста только ко мне и поступают!
- Ладно, так что ты здесь делаешь? – поинтересовался Рольф.
- А ты? Создаётся такое ощущение, что меня здесь ждут. В прошлый раз пришла приличная толпа поклонников в лице Серой гвардии. Не объяснишь почему? – Морена беззвучно рассмеялась и пригласила Рольфа прогуляться с ней до Собачьей стены.
Под сапогами неприятно хлюпала смесь из дерева, земли и глины, служившая местным обитателям вместо мостовой. Здесь, на улице Тощего пса, можно было не опасаться прихвостней короля, капитана стражи, членов шпионских гильдий и прочих блюстителей закона, поскольку все они до дрожи в коленках боялись головорезов, скрывавшихся за каждым углом. Но если воров и убийц они не трогали, то шпионов и уж тем более стражу мутузили за милую душу. Мимо Морены и Рольфа прошмыгнул припозднившийся вор-карманник, который, как велит ему долг, попытался завести с наёмницей короткий разговор, всенепременно закончившийся бы кражей мошны, но Рольф похлопал карманника по плечу и мило предложил тому гулять подальше. Эльфа-мастера здесь прекрасно знали, и вор, виновато разведя руками, прошёл мимо.
- Ты так и не ответил, - тихо заметила наёмница.
Рольф словно очнулся от дремоты:
- А-а-а… Ну да. Я, честно говоря, и не знаю.
Девушка чуть наклонила голову, как собака, но ничего не сказала. В их преступном мире оплошности, вроде утечки информации, не прощали, но Морена Рольфу многое спускала с рук. К этому относиться и случай, когда год назад из-за недостаточной расторопности эльфа наёмница чуть было не угодила в руки Серой гвардии – изгоев различных мастей, начиная от мелких карманников и заканчивая профессиональными шпионами, даже ассасинами. Серая гвардия подчиняется исключительно королю и его ближайшему окружению, выполняя приказы, достойные палачей и инквизиторов. Как несложно догадаться, раз за Мореной гоняются столь «высокопоставленные» лица, то она сама не лучше их, а для крупных городов Азазума даже опасна. Гвардия – это столь точная пародия на королевство, что порой становится страшно…
Весь остальной путь до Собачьей стены они прошли в полном молчании. Рольфу было просто стыдно, а Морена думала о том, что в скором времени, как толь-ко она выйдет из дома антиквара, то немедленно начнётся очередная погоня. А может, и не начнётся. В любом случае, если нечто подобное повторится ещё раз, то ей придётся от эльфа избавится… хотя он и помогал наёмнице целые два года пробираться в замок и обратно. Когда они вошли в тень Собачьей стены и Морена собралась уже примеряться опытным глазом к воротам и соседней башне, как Рольф внезапно поинтересовался, странно потупив взгляд:
- Ты, случайно, через храм не пойдёшь?
- А я там что-то забыла? – угрюмо спросила наёмница.
- Да нет, я так, – пробормотал эльф, смотря, как Морена скрылась за воротами.
Рольф вёл себя несколько странновато. Обычно люди, помогающие Морене, из других городов, боялись наёмницу и даже не пытались предать её, а вот Рольф явно что-то скрывал… Неужели он продался городской страже? Такое вполне могло случиться. Серая гвардия никого не упускала из виду, и как только представлялся удобный случай, она припирала к стенке либо осведомителя опасного преступника, либо его самого. Причём припирала весьма предсказуемым способом – Бурыми валунами, самой страшной пыточной камерой не только всего королевства, но и Дей-Аны или же угрожала сослать семью в Золотые горы. Способы стандартные, но действенные. Морена предпочитала о таких предательствах не задумываться.
Сразу за Собачьей стеной начинались новые улицы богачей – Тенистые аллеи. Здесь было не так бедно и угрюмо, как на прочих улицах – везде, у каждого дома (все дома-замки огорожены высокими стенами) на каждом повороте каменой мостовой находилось местечко для деревьев. Причём это были не самые обыкновенные деревья типа берёз, буков, дубов и прочих, а растения из южных стран, эльфийские меллорны, редчайшие восточные «белые как молоко» - гальдун-эс-лэ… И везде газоны со строгим цветочным орнаментом. Не то, что у варваров в Стериче. Даже воздух был здесь под стать – свежий, чистый! Несмотря на элитную охрану в лице всадников, латников и арбалетчиков, стороживших улицы круглосуточно, почти каждый день можно было слышать, как кто-то у кого-то что-то украл или как кто-то кого-то убил. Аллеи пользовались популярностью у обеих гильдий.
Но чтобы попасть в этот своеобразный рай, населённый чертями и демонами, требовалось пройти через ворота, которые неусыпно охраняют элитные стражни-ки. Вне всякого сомнения, можно им просто продемонстрировать пропуск всех времён и народов – золотую монету – но эти ребята требуют много большего и остаётся только тихо и незаметно для других перерезать им горло. Но трупы довольно быстро найдут, да и зачем нужны лишние смерти?
Решётка опущена, на стене никого нет. Даже «кошки» куда-то исчезли. На ту сторону не попасть.
Правда, был единственный способ – пройти через башню, но, как это всегда происходило, башню уже заняли непрошенные гости в лице всё тех же стражников. Ребята, удобно устроившись на трухлявых скамьях, с азартом шлёпали картами. Всего три человека. Пока Морена стояла напротив, притаившись в тени, и думала, как попасть в башню, один из парней проиграл. Другой, победно ухмыляясь, собрался было поставить невезучему товарищу приличную шишку на лбу, как вдруг сбоку послышалось злобное гарканье капитана:
- А ну, псы шелудивые, пшли на посты! А то без жалования на месяц оставлю, крысюки!
Стражники, испуганно косясь на злобного капитана, выскочили из помещения и, громыхая подкованными сапогами, исчезли в переулке. Морена прекрасно представляла, какую трёпку им задаст кэп, а потом сам же предложит выпить по кружке эля в ближайшей таверне.
***
- Гадёныш! – воскликнул Олег, когда Одри подал ему грязную деревянную плошку со следами предыдущей трапезы на ней. - Да как из этого есть можно?! У моей собаки и то миска чище!
Мальчик с невозмутимым видом отобрал посудину у студента и… наплевал в неё. И принялся всё с той же невозмутимостью отдирать ото дна прилипшую грязь. Олег позеленел.
- Чего ты такой слабонервный, а? Мы вот с Марой всю жизнь так ели и ничего не произошло.
- Тоже мне, сравнил… - простонал студент.
В животе предательски заурчало, завозился голод. Одри понимающе усмехнулся, и из пухлых перемётных сумок появилась чистая, вымытая до блеска желез-ная плошка. Мальчик заодно подвёл нерассёдланного буланого поближе к огню, а миску отдал Олегу. Студент сразу же, не спрашивая разрешения, схватил черпак и налил себе пшённой каши до самых краёв. Всё ещё горячая, каша печально вздыхала, досадуя о чём-то никому не доступном. Одри нервно гладил гриву буланого, трепал по ушам и всё всматривался в стволы деревьев, словно оттуда мог кто-нибудь выскочить.
Получив, наконец, еду, Олег подобрел и предложил Одри присесть и тоже поесть каши. Мальчик отказался.
- Ты с лошади, может, седло снимешь, а?
- Нельзя, - мальчик продолжал упрямо смотреть перед собой.
И только сейчас Олег понял, из-за чего Одри так нервничал.
Лес полнился звуками.
Звуки – приглушенные, неестественные, долетали из чащи. Разнообразные стоны и скрипы, вопли и дикий хохот, завывания и плач – всё сливалось в одну ноту, которую до сих пор так и не смог озвучить не один оркестр на Земле. Поднявшийся ветер принёс запах сырости и гнили. Буланый, словно понимая, что до него гнев мертвецов не дойдёт, жался поближе к хозяину и косил бешеным глазом на огонь. Языки пламени, внезапно захиревшие, стелились над углями и ночь совсем не отгоняли. Обнаглевшая темнота, совершенно не страшась извечного врага, упрямо, со злорадством, пожирала вещи Морены и Одри. Мальчик обнял коня за сухую шею.
Даже на расстоянии более чем в шесть километров долетали отголоски слепой, древней ярости.
Любое животное, уловившее столь грозную опасность, бежало бы без оглядки, пока несут ноги, а сердце ещё способно биться. Так поступают все созданные Родом, все, кроме якобы храбрых дураков, трусов и некоторых животных, вымуштрованных до такой верности хозяину, что без его слова не сделают и шага прочь. Если буланый относился к третьей категории, то Олег был явным трусом. Как только раздались эти подвывания, он чуть не провалился в тёмную бездну обморока от ужаса. Все мышцы, в том числе и язык с глазами, словно кто-то заморозил. Носфер, до этого мирно дремавший возле дерева, вскинул голову и раздул ноздри. В отличие от Кал-Кала, он не дрожал и не жался ближе к людям – жеребец подошёл к костру, но стал принципиально с той стороны, откуда явственнее всего доносились звуки. Он ждал.
Всё произошло внезапно.
***
Без лишних происшествий Морена добралась-таки до Самоцветных улиц. Здесь селились антиквары, ювелиры, изготовители парадной брони для важных ши-шек (или златокузнецы, как их называли в Урбане; хотя, Морена и некоторые другие считали, что правильней златокузнецами называть ювелиров), торговцы амулетами и мелкими артефактами местного производства. Стражники никогда не патрулировали этот кусок города. Да и зачем, если маги-продавцы всех снабжали клеточными заклинаниями от воров? В общем, жили тут неплохо, никого не боялись, но и сами себя в обиду не давали.
В окнах горел свет. Но не от свечей, а какой-то странный, магический. Щёлкнешь пальцами – свет меняется с обычного жёлтого на какой-нибудь синий или красный. Вариантов много. Такую роскошь, конечно же, могут себе позволить только состоятельные граждане славного Урбана (чтоб он под землю к Ящеру ушёл!), однако и таких находилось немало. В основном, различной степени знатности придворные дворяне, ювелиры и златокузнецы, не беря в расчёт магов.
Если хорошенько подумать и присмотреться к Самоцветным улицам, то можно догадаться, почему мастеров-воров нельзя найти в иных частях города. Таких профессионалов осталось мало, в основном все ушли в Серую Гвардию на службу, и их можно перечислить по именам – всего шесть человек. Среди них был и Рольф. Как говориться, был да сплыл.
Морена, не встретив ни единой души, свернула за угол, к хорошо знакомому месту – дому её старого знакомого, антиквара – но едва ступив за калитку, наём-ница осознала, что её опередили. Входная дверь, сорванная с петель, грустно покачивалась на дверном косяке, чудом удерживаясь на единственной петле. Кусты под окном (дом антиквара был довольно узкий, с крохотным садиком перед ним, но зато двухэтажный) безжалостно вытоптаны, а само окно – выбито. Под сапогом хрустнула черепица. Создавалось такое впечатление, что на старого мирного антиквара устроили самую настоящую облаву, раз дело дошло даже до крыши. А соседи, по всей видимости, ничего не видели и не слышали. Якобы.
Наёмница вынула из ножен меч и осторожно двинулась к дверному проёму. В некогда приятном и аккуратном доме антиквара Мельсона творился форменный беспорядок – всё валялось на полу, вкупе с разноцветными ленточками, какими азазумцы любят украшать свадьбы. Эти-то ленточки и успокоили наёмницу. Она мечом подцепила красный лоскуток и тяжело вздохнула – девушка только что вспомнила о совершеннолетнем сыне Мельсона. Парень он хороший, но туповатый, и антиквар искренне надеялся, что его ненаглядный сыночек найдёт, наконец, добрую жену-хозяйку. Под сапогом снова что-то треснуло.
Видимо, нашёл.
На верхнем этаже, в одной из комнат, горел неяркий свет. Наёмница, с мечом наготове, поднялась по новой, недавно выструганной лестнице и прижалась к стене возле дверного проёма. Замерла, прислушиваясь к звукам за дверью.
Голос оказался знакомым – это старик Мельсон по давней привычке разговаривал сам с собой:
- …и что люди обо мне подумают?! Эрик вместе со своим сбродом разнёс половину трактиров в нашем квартале, а плати за всё – отец! Безмозглая, тупая ско-тина! Во имя антрацитовой маски Двуликого, на которой начертаны все грехи! Мне легче сразу повеситься!
Морена негромко постучала о косяк и, не дожидаясь приглашения, вошла. Старик сидел в углу богато обставленной комнаты, за широким столом, и нервно те-ребил в руках исписанный пергамент. Посреди комнаты ровными шеренгами стоял антиквариат и различный артефакты. Мельсон даже не обернулся на стук, продолжая яростно комкать пергамент и бурчать под нос различного рода ругательства.
Морена с интересом обозрела всё то, чем Мельсон дорожил больше своей жизни – редчайшие произведения искусства и мелкие артефакты, среди которых на-ёмница узнала и «свои». Принесённые ею самой в обмен на сведения о следующем заказе. Мастера предыдущих эпох постарались на славу – несколько странных механизмов, наподобие того, что установлен на потайной двери в крепостной стене, вытесанные из драгоценных камней фигурки со вставками из редчайшего гальдун-эс-лэ, амулеты, картины, кольца, браслеты, ожерелья, книга предсказаний, которую ещё никто не сумел прочитать – Зеху… В свете магических красных светильников эти и без того удивительные вещи казались чем-то волшебным, сотканным из древней магии самими легендарным магом Аскалотом и наимудрейшим волхвом Кудеяром. Морена прекрасно, на собственном опыте знала, что такую красоту и мощь нынешние люди никогда не смогут создать.
Для книги Зеху был отведён свой угол, и стояла она, высотой в человеческий рост и толщиной в косую сажень, на мощной серебряной подставке. Но сейчас она оказалась выдвинута вперёд, впереди всего остального и теперь том загораживал с десяток артефактов не самой высокой ценности. По всей видимости, убытки, понесённые Эриком, оказались настолько велики, что старик готовился продать часть своей бесценной коллекции. Плохой знак.
- Мельсон, - негромко позвала Морена. – Мельсон!
Взвинченный донельзя старик соизволил, наконец, обернуться. За те полгода, что они не виделись, Мельсон сильно сдал, и теперь некогда дородный антиквар был больше похож на обитателя улицы Тощего Пса – глубоко запавшие глаза с каким-то нездоровым блеском, жирные, больше чем наполовину выпавшие волосы, неестественно чётко очерченные скулы… Видать, Эрик в эти полгода успел хорошо развлечься.
Морена слегка поклонилась, приложив правую руку к сердцу и не опуская глаз. Молчала, ожидая, что скажет Сведущий. А антиквар им-то и являлся, продавая сведения о жертвах заезжим асассинам и наёмным убийцам. К нему так же частенько захаживали люди Куницы из гильдии Бирюков. Морену, честно говоря, смешило такое различие между прозвищем главаря и названием гильдии. Пушные шавки.
Мельсон, завидев в чёрном дверном проёме высокую фигуру, сначала побледнел, затем посинел, покраснел, пожелтел и, наконец, снова побелел. Наёмница на-блюдала за столь быстрой сменой цветов с лёгким недоумением.
Белый, синий, красный, жёлтый… Он что, магические лампочки проглотил? Ну да ничего, бывает…
Морена так и не поняла, что так сильно напугало антиквара, что он судорожно схватился за голубой магический жезл и направил его на наёмницу.
- В… выйди к свет… т… ты! И… И опусти руки! – заикаясь, приказал он. Что он хотел сказать первой фразой, девушке оставалось только догадываться.
- Я же с… сказал! Живо в… в свет! Ж… живее! – хоть голос Мельсона и звучал не менее жалобно, чем в первый раз, но у старика бы весомый аргумент – жезл, заряженный одноразовым заклинанием Ледяной стрелы, и Морена сочла за лучшее угодить прихоти свихнувшегося антиквара. А не то Урбан и Баралин смогут, наконец, вздохнуть свободно.
Она медленно, что бы не нервировать старика, обошла артефакты и встала от него в паре-тройке метров. Бледность с его лица не сошла, но жезл опустил – уз-нал.
- М… Мара, ты? Неужели ты?! О Двуликий, благодарю тебя, что ты ниспослал мне защитницу! – с этими словами Мельсон принялся на радостях душить наём-ницу в объятиях. Что ни говори, но силёнок у него оказалось – о-го-го!
- Мельсон, хватит! – прохрипела полузадушенная девушка. – И убери набалдашник от моей спины!
Жезл ледяной стрелы, пролежавший в пыльном ящике с пяток лет, решил выместить всю свою злобу на незваной гостье. И получилось – кожаная куртка на спине покрылась лёгкой, но ощутимой изморозью. Такая вот самовольная магия.
- Да-да, конечно же! – закивал Мельсон. – А палку эту уже давно пора выбросить!
Наёмница увидела, как он расцвёл, когда узнал её, и раздумала говорить гадость. Что поделаешь – даже у наёмных убийц княжества, в отличие от безбожников-азазумцев, есть уважение к старшим. Это уж ничем не выбьешь.
- Я к тебе по делу, Мельсон, - кашлянула девушка. – И быстро, а то меня там… ждут.
…Но не смогла побороть любопытство и спросила:
- Что у тебя в доме произошло? И чего так испугался?
- Мара, меня нашли, - сразу посерьёзнев, ответил антиквар. – Скорее всего, Серая гвардия. Только они ведь такие напыщенные, самоуверенные, наглые…
- Ну-ка, ну-ка. Рассказывай, - сразу заинтересовавшись, потребовала она. – Я тогда потом спрошу.
Старик тяжело сел на стул и начал свой короткий рассказ:
- Мара, ты же знаешь моего сына-дебошира – чуть у него деньги появятся, так сразу со всей своей компанией… Ни слуху ни духу по несколько дней! Один Ящер ведает, где он пропадает! Ну а в этот раз его друг как раз женился, значит. Мне остаётся только догадываться, что стало с бедной невестой и женихом, но я и знать-то не очень хочу… А после торжества гости потребовали продолжения банкета, новобрачных, по известным причинам, там уже не было. Эрик со своей братией разгромил половину корчем города, угнал несколько экипажей и гонял, пьяный, по храмовой площади и орал похабные песни! Потом «гости» загнали этих самых упряжных лошадей, ворвались верхом в Левый Удел где жили монахини, потискали их, всё кверху дном перевернули… Затем их понесло в Правый Удел, уже к монахам, - целоваться лезли! В Белый храм, как на экскурсию, заехали, лошади там всё изгадили, священные книги порвали…
- Кто? Лошади? – со скучающим видом заметила Морена. Ей-то такие подробности интересны не были. Но оскорблённый антиквар рассказывал с такой стра-стью, с таким праведным гневом, что наёмница решила его не перебивать. Себе же дороже будет.
- Да нет же, нет! – взвизгнул Мельсон. – Эрик с компанией, я же уже говорил! Так мало того что они осквернили величайшую святыню всего королевства, они ещё и издыхающему жеребцу, упряжному, на котором Эрик сидел, морду сломали! В честь ТВОИХ богов! Так он потом всю ночь по храму носился, всё кровью залил, никому не давался! А ведь издыхающий был! Как ты это объяснить можешь?!
- Он был пьян, - задумчиво произнесла Морена. – В юности я ему рассказывала слишком много легенд о княжестве и Всаднике. Впечатлительный мальчик вы-рос.
Мельсон хотел что-то сказать, но в приступе бешенства подавился собственной яростью. Глаза его, обычно спокойные и мягкие, теперь налились кровью и по-лыхали такой злобой, что наёмнице стало и стыдно, и неприятно. Ведь Одри сто раз всегда говорила – сначала думай, а потом делай… А теперь и сама… Но Морена не подала виду, что осознала ошибку и жестом потребовала продолжить рассказ. Старик глубоко вздохнул, что бы успокоиться, и, поборов гордость и оскорблённую честь, продолжил, про себя решив, что разберётся с подобным нахальством молодухи в следующий раз:
- А потом Эрик исчез. Убежали они из храма да и исчезли… Так что дальше было не знаю, не спрашивай даже. Ну, домой-то ребята вернулись, под самое утро – Эрик был в зюзю пьяный, даже в дверь пройти не мог! Хотя как она осталась жива после ночного погрома – ума не приложу… Ну да не надолго – мой любимый сын её сразу же снёс и спать на коврике улёгся! Я его так и оставил – не привыкать. А на утро его не оказалось ни дома, ни в окрестностях города. Специально всех знакомых опрашивал, так все только плечами пожимают. В это время, пока я по городу колесил, меня корчемники отловили: плати, мол, за погром! Ну делать нечего – все деньги вытряхнул, с десяток артефактов продал, к счастью, всего хватило. А ближе к вечеру, как раз до захода солнца, ко мне ввалились шесть человек Серой гвардии и…
- Кто именно? – сразу оживившись перебила Морена.
- Да откуда мне знать?! – рассердился Мельсон.
- Да нет же, - покачала головой наёмница. – Воры? Разбойники? Головорезы? И люди ли вообще?
- Ах, это… Дай-ка вспомню… Три вора, один головорез, один ассасин и наш вор в законе – граф Казны. Там ещё один вор такой странный был – в шапке-ушанке пришёл, да ещё голову чем-то замотал. А лицом очень на Тёмного эльфа смахивает. Кожа такая же белая.
Морена как бы невзначай погладила рукоять верного меча.
Похоже, придётся задержаться в Баралине на пару деньков, а то некоторые шибко хитрые считают, что вседозволенность и наглость - второе счастье. Что за предательство им ничего не будет. Ага, счас.
- Продолжай.
- Ну ввалились, значит, начали требовать, что бы я заплатил им за тот бардак, который устроил Эрик. Я, конечно же, отказался. Что я, буду переплачивать это-му сброду?! Попросил их выйти, потому что всё так, мол, и так – корчмарям всё уплочено, претензий нет. Так ты знаешь, что эти скоты сделали?! Да они мне всю гостиную в щепки!.. Стену насквозь пробили! Сломали всё, что не ломается в принципе! А потом привели всех тех корчмарей и заявили: «Все эти люди готовы подтвердить, что за ущерб, причиненный им, они не получили ни медяка! Не так ли?». И, представь себе, все эти люди хором сказали «Да»! И ушли. Причём они все такие напуганные были… А гвардейцы посоветовали мне найти ещё денег и переплатить. И тоже ушли.
- И что, ничего больше не сказали? – удивилась Морена.
- Нет, ну, почему… Сказали, что я у них на крючке: Они, видите ли, всё-всё обо мне знают: кому помогаю, что продаю. Сказали, что доказательством того слу-жит кольцо Духов – а оно, ты знаешь, в списке запрещённых артефактов – которое я и продал… Эх, дубина… - с этими словами антиквар обхватил голову руками, – что ж нам теперь делать-то, а?
Морена словно избегала ответа – её взгляд рыскал по потолку, стенам, устремился к окну, блуждал по стройной «армии» артефактов и всё никак не хотел встречаться с рассеянным взором Мельсона. До этого времени ей не приходилось решать столь сложные задачи, ведь на ней теперь висели и две человеческие жизни – Мельсона и Эрика, и судьба дома антиквара, в котором находили приют наёмники и разведчики княжества, и, скорее всего, собственная репутация. Ведь оставить на произвол судьбы старика, служившего родине верой и правдой всю свою жизнь, отвернуться от нуждающихся, предать княжество… Слишком низко и слишком подло для потомка боярина-воеводы! Придётся взять инициативу в свои руки и придумать что-нибудь. Да ещё и Одри передать, что задержится надолго – а то ведь уедет, как договаривались, на рассвете. И ищи его по всему лесу!
- Морена, ты должна что-нибудь придумать! – в отчаянии крикнул старик. – Если мы сейчас ничего не сделаем, то княжество останется без базы в Урбане! А Эрик? Что с ним, дурачком, будет, если меня убьют? А все эти редчайшие артефакты? К кому они попадут? Ну что же ты молчишь?!
Сейчас некогда степенный антиквар напоминал наёмнице испуганного ребёнка – он с той же поспешностью взваливал на плечи девушки те проблемы, о кото-рых она сама прекрасно знала, и, кроме того, заражал своей нервозностью. Эти наивно-доверчивые глаза, этот надрывный голос с высокими нотками печали - этот такой знакомый человек…
С Мельсоном они познакомились года три назад, в единственном крупном озёрном порту Баст. Порт этот, вопреки ожиданиям азазумцев, не стал столицей, хо-тя и основан был раньше, чем Урбан. Узкие улочки, покосившиеся дома, скользкие глинистые дороги, обширные пристани, рассчитанные на три десятка боевых кораблей, крепкие, добротные причалы – в старой части города, и роскошные каменные дома, мощёные дороги, полное отсутствие пристаней, ремесленные цеха – в новой, которая неспешно достраивалась уже после окончательной победы над варварами. Город рос постепенно, лениво даже, и сейчас можно встретить что-то новое, чего не видел по прошлому своему приезду. Как не крути, но Баст по праву считался второй столицей, а королевскую резиденцию вскоре намеревались перенести на берег живописного Айна, недалеко от города. Находясь под защитой мощного гарнизона в один легион и многочисленных патрулей, обходящих окрестности, обнаглевшие дворяне начали с радостью заселять западный берег озера. И, как это всегда происходит, когда человек вмешивается в дела природы, от берега ушли и рыба, и зверьё, а в помутневших ныне водах бездонного озера, говорят, поселилась всякая нечисть. Известны случаи, когда водяные топили людей, а находили трупы потом за несколько вёрст от дома. В этом-то необычном порту, словно соединившем в себе два последних века из истории Дей-Аны, жил ничем тогда не примечательный антиквар со своим сыном. Любезный, и в то же время высокомерный уже далеко не молодой человек, днём он держал нейтралитет абсолютно со всеми – со сборщиками налогов, любившими обыкновенно поболтать, с разговорчивыми соседями, с торговцами-зазывалами, но зато ночью к нему, как поговаривали некоторые, приходили люди с очень сомнительной репутацией. И старик встречал их почти радостно, с хлебом-солью. А «почти» из-за того, что лицо у него в такие минуты становилось напряжённым, а руки предательски подрагивали.
В одну из таких ночей, полных напряжённого ожидания и неизвестности, в проливень, к пристани подошёл одинокий рыбацкий челнок. Но на лавках, медлен-но, словно нехотя, орудуя вёслами, скованными сломанными уключинами, сидели отнюдь не рыбаки. Спиной к носу сидела девушка – с коротко остриженными волосами, с перевязью лёгкого меча, в кожаных штанах, в наручах… Можно было бы долго перечислять всё то, чему на молодухе не место – девке, дарительнице жизни, не пристало браться за мужскую, кровавую работу. Вторым человеком оказался отрок, который наёмнице годился разве что в братья. Правда, был один нюанс – мальчишка и девка были так же похожи, как бельчонок и недавно заматеревший волк.
По чёрной воде разбегались мелкой рябью круги, вскакивали и сразу же лопались пузырьки – к долгому, злому дождю.
Лодка подошла к берегу, сухо стукнув бортом о дерево причала. С челнока, стараясь особо его не тревожить – а то вывалишься, сошли мальчишка и наёмница, которая с осторожностью придерживала пораненную руку за локоть. От кисти руки до самого локтя тянулась длинная кровоточащая борозда, ничем, даже куском грязной ткани, не прикрытая. Как они направились в сторону городского центра, мальчик всё трусцой забегал чуть вперёд, хватал её за руку и умолял идти медленнее. На что девушка отвечала яростным кивком, но продолжала идти дальше с той же невозмутимостью. В конце концов, мальчику эта затея надоела, и он взял спутницу за перевязь меча – что б хоть как-то её затормозить.
В ту ночь Мельсону хватило хлопот. Укрывать раненого ассасина, да ещё, к тому же, убившего самого эрцгерцога, - затея не из лучших и не из самых безопас-ных. Правда, благодарностью за этот поступок ему стали несколько редчайших артефактов, заброшенный дом в Урбане и постоянные клиенты.
Морена криво улыбнулась:
- Успокойся, отец. Тебе не пристало делать поспешных выводов, как молодому. – Она сама чувствовала, что речь её выйдет не самая убедительная и уж подав-но не самая грамотная (ну что поделать, коли язык не тем концом подвешен!). – Ты же сам сказал – Серая гвардия? Эти ребята действительно слишком самоуверенные, они просто не станут обращаться к начальнику их гильдии, попробуют сами из тебя выжать побольше денег и тихонько так всё это дело прикрыть. Ты же сам их знаешь лучше меня; общался ведь с ними, и уже не раз. Так ведь? Ну так успокойся, подумай хорошенько, что бы они стали делать в таком случае. Небольшая зацепка у меня уже есть, - « Ты, случайно, через храм не пойдёшь?» - вспомнила Морена их напряжённый, краткий разговор и воспряла духом. – но твоё мнение тоже… лишним не будет.
Мельсон сел на стул, судорожно схватил пергамент, бросил его, провёл рукой по до блеска отполированному столу, нервно постучал пальцами и сразу же пере-стал, встал, побродил по комнате, подошёл к окну .
Морену подобное поведение начинало раздражать. Когда люди нервничают, то их нервозность незримо передаётся собеседнику, и тогда уже терять самообла-дание начинает собеседник. Наёмница годами училась в таких случаях оставаться хладнокровной, удалось и на этот раз – помогли выдержка, дума и жажда мести. В любом случае, что сейчас Мельсон решит, то и будет. Возможно, с виду и, тем паче, по первому знакомству, он кажется старым маразматиком, но многолетний опыт работы с людьми сомнительной репутации принёс свои плоды – старик умеет принимать единственно верные решения.
Но на этот раз ответ наёмницу не совсем удовлетворил:
- Эх, ничего я не знаю… Эти гвардейцы тут со всех сторон – сунешься к одному, тут же и остальные набегут. Делай, как знаешь. Ничем не могу помочь, хоть убей!
(2)
