Мне хотелось бы сказать, что все, что я пишу, не является плодом больного ума, или обуреваемого фантазиями, или потребностью прославиться и пр., ибо уже нашлись те, кто назвал этот труд, едва-едва появляющийся на свет, бредом не достойным внимания. Не по своей воле я, будучи еще живой, отдаю на суд и размышления непростую историю моей жизни достаточно сокровенную, без утайки, что по-человечески очень не просто, ибо на то Воля Бога показать на примере конкретной судьбы среднего человека и уровня мышления, как Сам Бог присутствует в жизни каждого, с одной стороны, и дать понимание обо мне, как о человеке, с которым заговорил Сам Бог, дабы потом не строить предположения о моей личности, не завидовать моей избранности, да и почерпнуть для себя немало нового и поучительного, ибо Бог ведет непростыми путями и учит не слабо.
На время я оставляю описание преданных и все, что с ними связано, как и не касаюсь многих других религиозных и материальных организаций, по которым поводил меня Бог, но обращаю свой взгляд к детству, ибо не знаю, что или кто мне больше дал в моем становлении, а потому судите сами, ибо Судьба, Сам Бог вел меня по разным и очень многим дорогам и учил меня буквально с детства не переставая средствами мало привлекательными: и унижениями, и позором, и бедностью, и насилием, и моей глупостью, и моим умом, и ненавистью, и любовью, и откровенным презрением меня, и изгнаниями… Когда Судьба так начинает вести и этим раскрывать глаза, то она начинает это делать постоянно, не теряя времени и не взирая на возраст. Однако, я всегда говорю себе: если бы мои дети вынесли то, что я вынесла, то это означало бы, что они не плохо прожили свою жизнь, ибо это было терпимо и все с ними будет хорошо, ибо милость богатством и удачами – худшее из наказаний.
Город Одесса вошел в мое сердце с многими другими городами и остался в нем моим детством. Здесь 30 марта 1954 года в два часа утра (а может быть ночи) на Комсомольской площади я и появилась на свет. Я была ожидаемым ребенком (разумеется со стороны отца) с желаемым полом и намеченным заранее именем. На этом я бы сказала моя особая удача и заканчивалась, если судить с материальной точки зрения. Если же посмотреть на это с позиции умственного и духовного развития, то только начиналась, ибо отец мой был непревзойденный и не осознающий это толком йог-самоучка, философ-одиночка, бесконечный фантаст, постоянный изобретатель и обладал многими другими достоинствами, которые, боюсь, не многим понравятся. Но Воля Бога такова, что мне придется изложить все о нем очень близко к истине и с по возможности большей защитой отца, если посмотреть на все с позиции совершенных духовных знаний. Однако, мне придется писать более строго, нежели я это делаю теперь, т е. не столько с позиции примирительной, но более осуждающей, как человек взрослый, который Милостью Бога может дать оценку событиям минувших дней. Однако и тем не менее никогда не перестану преклоняться перед личностью моего отца, ибо, как бы я его не винила, и одно его качество из положительных могло бы сделать его моим высшим земным наставником, который вольно и невольно, но бросил в меня то зерно религиозное, будучи кромешным и неисправимым атеистом, которое сделало меня, воистину, счастливой. Но об этом потом. На первых порах особо большое влияние на формирование моих качеств и пониманий было оказано отцом, буквально с первых дней моего рождения. Но как бы я ни была тщательной в изложении, не думаю, что мне удастся в полной мере и сразу описать все качества отца и склонить читателя к тому, что он был не очень плохой человек и возможно был достоин сочувствия. На протяжении всего моего рассказа он непременно будет почти в центре моего мышления и по возможности я буду многое игнорировать, ибо то, что, благодаря ему, я поняла, это оправдывает. Сам Бог выбрал его моим отцом, тем самым подтвердив мнение Вед, что истинное счастье непременно начинается с больших неприятностей. Материальному человеку можно принять это за шутку, но лучше – всерьез.
Отец мой был самое классическое несовершенство, воплощенное в больших духовных вожделениях и слабых реально духовных качествах, которые никак не могли реализовать на благо всему человечеству потребности буйного духа непрерывно ищущего на ощупь совершенство самыми примитивными средствами, в обход всех религий и авторитетов, но обожествляя себя, как непревзойденную, но не понятую личность. Он также был узел всех мыслимых противоречий, в основе которого была великая свобода и независимость от материальных отношений при условии постоянного потребления всего, что этот материальный мир давал с лихвой. Уже на поверхности он был замечательно словоохотлив, сыпал бесконечными афоризмами собственного производства, был искренне невежествен в многих вопросах, что никак не признавал, ибо от природы был любознателен и тащил в себя знания откуда только было можно, со всех областей наук и жонглировал ими так, что в пору было заслушаться, ибо неизменно примешивал к ним свою непосредственность, опыт пути долгого и неприкаянного бродяжничества и ту хватку ума, которая ему досталась от его таких же родственников, неуемных по жизни, вечно ищущих великую Истину, но, находя ее, так и не знали, что с ней делать и в какие ворота далее внести, ибо все это требовало величайшей доработки и отшлифовки, но не было тех мастеров и каждый был неким борцом-самоучкой за собственное сознание, знание и понимание, как и за смысл жизни, поиск которого было и трагедией всех Тарадановых. Мой отец был достаточно крепким орешком, но все же запутывающемся в себе и ведя себя так, что возникало сомнение, а есть ли в нем понимание, грань между добром и злом, милостью и наказанием, умом и глупостью, защитой и насилией. Ибо своими качествами и разговорами он постоянно себе же противоречил и непонятно было, что он отстаивает по жизни и отстаивает ли он что-нибудь, повязанный собственным узлом беспокойного, гневного, свободного от всяких обязательств и долгов ума. Его также можно было назвать и проповедником собственных идей, которые его устремляли служить на благо всему человечеству и в таких порывах семья понималась им, как величайшая цепь, которую так и хотелось срубить, что он и порывался сделать, но Бог усадил его на эту цепь основательно, дав любовь к моей маме и абсолютное неумение любить, а потому он сотрясал все раздирающими его противоречиями и здесь несомненно доставалось и мне.
Мать и отец оба были в Одессе приезжими. Каждый по-своему искал здесь пристанище и судьбу, что в те времена было как-то проще, и Одесса по стеканию в нее людей разной масти со всех концов СССР могла бы быть уподоблена ситуации в нынешней Москве. Благодаря такому стечению обстоятельств и по Воле Бога именно отсюда мне предстояло начать свою жизненную одиссею в ситуациях достаточно штормовых, где отец неизменно выступал в роли ветра, который непредсказуемо заносило от штиля до урагана даже в самую безветренную казалось бы погоду.
Это произведение даст многим немалую галерею человеческих образов на обозрение, ибо и я, имея, как все, свои неотъемлемые качества с рождения, формировалась и приходила в свою норму Волею Бога в этой среде, впитывая в себя, искренне учась видеть зло обнаженным и испытывая к нему сначала неприязнь, далее – потребность мыслить и выбирать, сопоставлять и отсеивать, но не выплескивая при этом ребенка, само знание и обретаемый опыт, с тем, чтобы видеть любое проявление в человеке на фоне и в совокупности всех причин, не деля категорически на черное и белое, т.е. училась не зачеркивать личность, но подходить ко всему в ней достаточно объективно. Еще далекая и далекая от религии я начинала постепенно усваивать, что друзья и враги, если не привязывать их к себе своими личностными отношениями, на самом деле не столь уж различны между собой, как люди, и их совокупные качества не зависят от того, какой гранью они сегодня ко мне повернутся. Такая оценка людей, удаляющая личное отношение и все, что из этого следует, рождала во мне уважение к другим людям с детства. Детское понимание улавливало некий баланс добра и зла в людях, начиная с моих родителей. Несомненно, далее я буду подтверждать суть работы моего внутреннего мира более фактами, которые памятью и непосредственными словами Бог напоминает мне теперь, ибо просто рассуждения не столь убедительны, хотя в своей мере и должны предшествовать иногда событиям и самим фактам, без которых они имеют свойство погрязать сами в себе, так и не докопавшись до сути моих откровений в каком бы направлении не копать. Также хотелось бы сказать, что на многие вопросы из прошлого я неизменно получаю ответы теперь из Рук Самого Бога, а потому буду комментировать то, на что укажет Сам Бог, истинно не боясь осуждений, которые рождает любое откровение человека. На самом деле Бог каждому по прошествии большей части жизни изнутри разъясняет многие вопросы с высоты достигнутых опыта, знаний, убеждений. Я же буду смотреть на все и видеть все через призму должным образом примененных совершенных знаний, которые есть также знания и мудрость Вед, тех знаний, которые Бог всей моей жизнью и жизнями других людей, как и их качествами, как и непосредственными святыми писаниями, разъяснил мне и непосредственно и через процесс мышления, как и через страдания. На конкретном примере одной своей жизни я попытаюсь объяснить, как работает Бог с человеком. Далее не трудно будет любому через эту призму посмотреть и на свою жизнь и найти в ней присутствие Самого Бога, что будет каждому величайшим доказательством Божественного деяния Бога в любом, как и проявления Воли Бога, Милости Бога и Любви Бога, пронизывающего Собою все и Творящего все неизменно.
Хочу сразу сказать, что все, что я пишу о своей судьбе не столь важно, ибо есть судьбы и более сложные, тяжелые, полные неимоверных страданий, потерь, разочарований… Я хотела бы достичь другую цель – чтобы читающий научился видеть присутствие Бога в своей жизни всегда, поскольку это факт, это великое откровение, это великая помощь человеку, это и прозрение, это и религиозность, не требующая каких-либо особых усилий, это и совершенство, это и блаженство, это и уменьшение страданий. Хотя конечно, цепочка моей жизни, данная что называется из первых рук, многое прояснит и относительно женщины, с которой так долго, изо дня в день, неизменно Говорит Сам Бог. Этот факт тоже не маловажен. И могу лишь добавить, что в описываемом нет художественного вымысла, но может быть опущенным то, что Бог не счел нужным давать на общее обсуждение, ибо это или незначительно, или неблагоприятно, однако не связано ни с какими семейными тайнами и греховными сокрытыми деяниями.
(0)
