В чем своеобразие характера главного героя в романе Ф. Достоевского "Идиот"

Ф. М. Достоевский сказал однажды, что произведе­ния Гоголя «...давят ум глубочайшими, непосильны­ми вопросами, вызывают в русском уме самые беспо­койные мысли...». Пожалуй, этими же словами мож­но охарактеризовать и прозу самого Достоевского. Самые главные, самые трудные вопросы затрагивает он в своих произведениях, самыми беспокойными мыслями наполнено его творчество. Жизнь писателя была богата тяжелыми потрясениями, внутренними драмами, а время его было насыщено борьбой старых и новых социальных сил, открывающей новые стра­ницы истории. Произведения, создаваемые Достоев­ским, преисполнены глубочайшего смысла: с одной стороны, они освещают социальные и нравственные конфликты современности, с другой — раскрывают личные трагедии отдельно взятой личности. «Пому­тилось сердце человеческое»,— говорил Достоевский, размышляя о своей эпохе, наблюдая нравственное па­дение человека. Эти размышления подтолкнули писа­теля к созданию нового образа, отличающегося от ге­роев предыдущих произведений и противопоставлен­ного образу человека той эпохи. Автор задумал «изобразить вполне прекрасного человека. Труднее этого... быть ничего не может, в наше время особен­но». В мировой литературе уже существовал опыт соз­дания подобных героев: Дон-Кихот Сервантеса, «бед­ный рыцарь» Пушкина, Жан Вальжан Гюго. Появление князя Мышкина в России, встреча с пе­тербургским обществом, полным эгоистичных стрем­лений, вызывает некоторые ассоциации со «вторым пришествием» Христа в суетливую, греховную жизнь людей. По замыслу автора князь Мышкин должен вы­полнить особую миссию — исцелить пораженные без­духовностью и эгоизмом души людей, возродить поте­рянную веру в высшее добро. Его появление, деятель­ное участие в человеческих судьбах должно было пробудить в людях ответное желание творить добро. Именно эта идея, по мнению великого писателя, ле­жит в основе христианской морали. В отличие от дру­гих героев романа князь Мышкин преисполнен есте­ственной «детскости» и выходящей из нее «непосред­ственной чистоты нравственного чувства». Поражая всех своей наивностью, он не признает условностей, проявляющихся в сословных разграничениях. Уже в приемной Епанчиных он беседует с лакеем, как с рав­ным по происхождению, что вызывает у того чувство некоторого презрения: «...князь просто дурачок и ам­биции не имеет...». Но, в то же время, «князь ему по­чему-то нравился», и «как ни крепился лакей, а невозможно было не поддержать такой учтивый и вежливый разговор». У князя Мышкина полностью отсутствует то ущербное самолюбие, которое устанавливает барьер для свободных проявлений души человека. Светское общество Петербурга, отображенное в романе, слиш­ком зависимо от принятых условностей. Всякий, кто считает себя светским человеком, боится проявить ес­тественные чувства и прослыть нелепым, смешным. В противовес этому князя Мышкина не страшат подоб­ные перспективы, кроме того, не оскорбляет его и то, что по общепринятому мнению считается унизитель­ным, обидным. Это видно из эпизода с пощечиной, по­лученной князем от самолюбивого Гани Иволгина. Главный герой тяжело переживает этот поступок, но переживает он не за поруганное достоинство, а за гря­дущие страдания Ганечки: «О, как вы будете стыдить­ся своего поступка!». Душа КНЯЗЯ Мышкина закрыта для обиды, потому что он болеет не за самого себя, а за душу человека, его обижающего. Человек, попираю­щий достоинство себе подобного, убивает все духовное в себе, подвергает унижению прежде всего себя. И князь хочет помочь людям — участием, добрым сло­вом, состраданием. Ведь «сострадание есть главней­ший и, может быть, единственный закон бытия...». Прощает князь и людской эгоизм, понимая то, что причинами эгоизма чаще всего становятся одиночест­во и непонимание. Своей доверчивостью, скрытой си­лой души, при кажущейся беззащитности, князь Мышкин в каждом из тех, кто встречается на его пути, пробуждает, хоть на мгновение, самое луч­шее — высокие чувства, благородные порывы. Люди, сами уставшие от злобы и вражды, чудесным образом одухотворяются. Пусть всего лишь на несколько мгновений, но и за это бесценное время человек успе­вает ощутить Князя Христа в своем сердце. Однако, привыкший к фальши, эгоистичный человек не мо­жет простить ни князю, ни себе своих благих поры­вов. И добро, посеянное главным героем, не дает рост­ков, гибнет в атмосфере всеобщей ненависти. Гибнут одна за другой иллюзии Мышкина. Высту­пая в салоне Епанчиных перед высшим светом, он призывает собравшихся стать «слугами, чтоб быть старшинами», мечтает о возрождении русского дво­рянства. Его встречают смехом, скорее презритель­ным, чем добродушным, и полным непониманием. Так Достоевский безжалостно показывает одиночест­во пророка. Рушатся надежды Мышкина на личное счастье, не в его силах спасти и обезумевшую Настасью Филип­повну. Финал романа трагичен. Необыкновенной нравственной силы герой вновь превращается в беспо­мощного пациента профессора Шнейдера. Мышкин — воплощение любви христианской. Но такую любовь не принимают, она слишком высока и непонятна. Если, учитывая замысел Достоевского, сравнивать главного героя романа с Христом, то, гово­ря иносказательно, его распяли вторично.