Жанровое своеобразие повести "Пастух и пастушка" Астафьева В.П.

Сам автор определил жанровое своеобразие повести «Пастух и пастушка» (1971) в подзаголовке — современная пастораль. Такое определение по отношению к современной повести звучит неожиданно и странно, поэтому обращает на себя внимание. Пастораль — это литературное произведение, изображающее жизнь пастушков и пастушек (лат. pastoralis — пастушеский): деревенские жители, простые, сердечные, нравственно чистые, переживают изысканные чувства, ведут галантные беседы на лоне девственной природы и противопоставляются автором развращённым горожанам. При этом, правда, непонятно, как и когда пастушки добывают хлеб насущный, но такая «проза жизни» мало интересовала авторов и читателей пасторалей. Традиция пасторали была заложена ещё в античной поэзии (стихотворения Феокрита, Вергилия, роман Лонга «Дафнис и Хлоя»), но наибольший расцвет этого жанра в европейской литературе приходится на XVII век. В последующей европейской культуре пастух и пастушка остались символом прекрасной и чистой любви, которая преодолевает все препятствия и становится сильнее смерти. Этот символ появится в повести Астафьева, когда Борис Костя-ев вспомнит своё детское впечатление. До войны он с матерью ездил в Москву, где в театре видел балет-пастораль. Детское впечатление осталось у него на всю жизнь: «Ещё я помню театр с колоннами и музыку, и как танцевали двое — он и она, пастух и пастушка — вспомнил. Лужайка зелёная. Овечки белые. Пастух и пастушка в шкурах. Они любили друг друга, не стыдились любви и не боялись её. В доверчивости они были беззащитны» (II, «Свидание»).

Но реальная жизнь так далека от той, которая изображается в пасторали, особенно жизнь советских людей и особенно в годы Великой Отечественной войны. В повести подробно описан эпизод в маленьком украинском местечке, только что отбитом у фашистов. Видавшие виды красноармейцы потрясены, когда находят в огороде за баней убитых стариков, не успевших спрятаться от артналёта. Старики умерли одновременно, но в последний миг пытались прикрыть и уберечь друг друга: «Они лежали, прикрывая друг друга. Старуха спрятала лицо под мышку старику. И мёртвых било их осколками, посекло одежонку, выдрало серую вату из латаных телогреек, в которые оба они были одеты» (I, «Бой»). Местный житель и партизан Хвёдор Хвомич рассказал, что эти старики — пришлые. Они появились здесь примерно двадцать лет назад, приехав из голодного Поволжья, стали пасти колхозный табун, то есть были настоящими, а не придуманными пастухом и пастушкой. Автор рассуждает о жизни этих стариков: наверное, жили они по-всякому — и в ругани, и в житейских дрязгах; вид у них не пасторальный (рваная обувка, мочальная сумка с лепёхами из мёрзлой картошки), однако умерли они вместе, пытаясь спасти друг друга. И в этом они очень похожи на литературно-театральных героев.

Персонажами современной пасторали стали не безвестные старики, а молодые герои повести — Борис Костяев и Люся. Их встреча и знакомство были мимолётными (всего два дня), современными в полном смысле слова. Но людям на войне и не дано больше времени на устройство личных дел. Оба героя очень молоды: Борису — девятнадцать лет, Люсе — двадцать один год, а война уже покалечила их нравственно.

Борис — тонко чувствующий, наблюдательный человек, взводный командир, который сражается на передовой и каждый день рискует жизнью, видит смерть своих бойцов и немецких солдат. Он должен был бы привыкнуть к войне, а его душа — очерстветь, как у старшины Мохнакова. Но нет! У Бориса трепетная и совестливая душа, он каждый раз тяжело переживает чужое горе и смерть. Достаточно вспомнить, как он идёт по полю после ночного боя и на каждом шагу видит умирающих немцев. Они просят его о помощи, чуть не хватают за ноги, а он зажмуривается от жалости и жути.

Сам себя Борис называет «ванькой-взводным», но, узнав ближе его мысли и чувства, читатель понимает, что главный герой как раз не «ванька», не тупой исполнитель штабных приказов. Одного штабного интеллектуала — сытого, чистого, самодовольного адъютанта — автор показывает в сцене с застрелившимся немецким генералом (II, «Свидание»). Именно подобные штабные шаркуны презрительно и снисходительно относятся к «примитивным» солдатам и младшим офицерам с передовой, на которых, между прочим, ложится главная тяжесть войны.

О Люсе нам известно очень мало. Она явно не деревенская, но, как она очутилась в украинском местечке, автор не рассказывает. Во время оккупации у неё в доме жил немецкий офицер, которому местный староста поставлял девушек для развлечений. Люся это знала и даже наблюдала сцену, как офицерская собака загрызла девушку за то, что она подняла руку на хозяина. Что было с самой Люсей в оккупации, автор тоже не сообщает, но из её срывов во время разговора с Борисом понятно, что она стыдится прошлого и ужасается своим воспоминаниям.

Современная пастораль представлена в повести так: он и она, несмотря на страшную войну, не потеряли главных человеческих качеств — способности любить и сострадать. Только два дня были они вместе, но Борис до самой смерти мечтает о новой встрече (воображаемый приезд к Люсе — IV, «Успение») и тоскует по любимой. Всё напоминает ему о ней, даже чёрно-жёлтая бабочка, севшая ему на руку в лесном госпитале, даже девушка-медсестра в санпоезде, хотя она была совсем непохожа на Люсю. А героиня? Через много лет после войны она находит могилу Бориса и приходит туда поговорить с любимым. Она обещает, что скоро они будут вместе и уже никто не сможет их разлучить. Итак, у театральных пастушков была беззаботная долгая жизнь и прекрасная любовь; у реальных пастуха и пастушки (стариков, убитых при артобстреле) была тяжёлая долгая жизнь и любовь до смерти; на долю Бориса и Люси выпала короткая, изломанная в самом начале жизнь и вечная разлука после двух дней счастья. Но и Борис, и Люся сохранили любовь до конца жизни и из-за этого похожи на героев пасторали. Они соединятся навсегда, как обещает женщина у одинокой степной могилы, правда, после смерти.

Такой финал современной пасторали превращает повесть о любви в повесть-реквием по советским людям, убитым на войне, но победившим в ней. Реквием — это траурная музыка или заупокойная молитва. Именно так можно определить зачин и концовку повести «Пастух и пастушка». Скорбящая женщина приходит на заброшенную солдатскую могилу посреди степи, недалеко от железнодорожной насыпи, но далеко от ближайших станций. Описание могилы в степи как бы опоясывает военную часть повести и позволяет определить жанр произведения не только как современная пастораль, но и как повесть-реквием.

Подводя итог, следует сказать, что в повести «Пастух и пастушка» представлен неповторимый авторский взгляд на войну. Астафьев описывает не столько события войны, сколько человека, сопротивляющегося войне, её влиянию, разрушающему человеческую душу. В этом ярко проявился антивоенный пафос. Немолодой солдат Ланцов из взвода Бориса Костяева формулирует главную идею произведения: «Неужели такое кровопролитие ничему не научит людей? Эта война должна быть последней! Последней. Или люди недостойны называться людьми» (II, «Свидание»).

Сначала авторское определение жанрового своеобразия военной повести «современная пастораль» можно принять за иронию: какие же во время Великой Отечественной войны пастушки! Но после прочтения произведения становится понятно, что в этом странном определении выразились симпатия и глубокое сочувствие писателя Борису и Люсе — трагическим, по существу, героям, поэтому современная пастораль очень напоминает реквием.