Виктор Астафьев

Никакого такого разделения не произошло. Мы долго жили и творили колхозом, где "кто смел, тот и съел", кто поприспособленней, половчее, тот и сосуществовал в литературе соцреализма, навязанного нашему обществу, а совсем уж ловкие и наглые - "руководили и творили". Но вот и десяти лет не прошло - и уже трудно вспомнить этих "руководящих и направляющих", и книги их тоже забыты.

Разделение на работающих и талантливых, на бездарных и руководящих существовало всегда, и мы к этому привыкли, притерпелись. Но вот схлынуло это наваждение, канула в Лету привычка жить и работать по указке советских идеологов, представилась возможность жить и работать, как везде в мире, т. е. самостоятельно, - и многие соцреалисты сделались беспомощны, оказались на обочине нашей культуры, так там им и место.

Писатель должен писать, артист - играть, художник и музыкант - творить, т. е. исполнять назначенное ему Богом и природой дело. Читателю, зрителю, слушателю совершенно наплевать, к какому лагерю принадлежит автор настоящей, профессиональной продукции. Если Валентин Распутин написал восхитительный рассказ "Нежданно-негаданно", а Евгений Носов не менее восхитительный рассказ "Яблочный Спас", то я, читатель этих рассказов, восхищающийся работой художников, совсем не обязательно должен думать, где они и с кем они?

Писатель всегда творит один на один с собой, и эту его уединенность, отшельничество его я и уважаю, а не общественные мероприятия, где выкрикивают патриотические лозунги, уверения одних, что они вот патриоты, по-настоящему любят народ, а те вот, вторые, не патриоты, любить его не умеют и не хотят. Представляй продукцию свою, на чистом листе все видно, и сделается явно, кто как относится к своему народу, больше или меньше кого-то его любит или ненавидит. "Народ обмануть можно, историю не обманешь", - говорил еще два столетия назад великий наш русский историк, и не нужно подгонять историю, а что служители культуры нашей и литературы в том числе, вместе с народом путаются в оценках сегодняшних очень непростых

событий и времени сегодняшнего, так это свидетельствует лишь о незрелости литературы и народа нашего, неумении жить и работать самостоятельно, отвечать за себя, за свое общество и, в конечном счете, за все то, за что мы отвечать обязаны и соответствовать чему должны.

Безвременье - тоже время, и оно течет себе по непредсказуемому руслу, и нет более руководящей и направляющей няньки - партии, которая вела бы нас за руку "куда надобно" и подсказывала, чтобы мы не делали неверного шага вправо или влево, но шли, как положено, верным путем к сияющим вершинам.

Безвременье выявило, что ни ходить, ни разумно, самостоятельно жить мы не умеем, разучились, вернее, отучили россиян от этого, вот и тычемся по углам, как слепые котята, ищем кругом врагов, в бездну непривычной ответственности за себя и за свое дело нас ввергнувших.

Вот разделение людей на зрячих и незрячих в нашем обществе было неизбежно. В разумном обществе, в государстве, готовом и способном существовать "своим умом", например: Чехия и Словакия - произошло без кровопролитий, ора, поисков врагов и изменников народа, все сотворилось тихо и спокойно.

А у нас в нашем "передовом" обществе развелось слишком много тех, кто жил припеваючи, обирая трудового человека, объедая истинного хлебороба, да еще и требуя, чтоб его, дармоеда, за это воспевали и хвалили. Они-то, возле производства и хлебной нивы существующие, построившие в России руками подневольных людей ГУЛАГа гигантскую, всепожирающую военную махину и от непонимания погубившие крестьянство, и вопят все больше о "прекрасном прошлом", и сбивают с толку людей, не понявших, что произошло и происходит в стране.

Так и в литературе - забегали, завоняли те, кто всегда был около литературы, описал все ее коридоры, пытаясь кому-либо услужить и кого-либо уничтожить. Ярким примером окололитературного пресмыкания был и остается Владимир Бондаренко, ныне примкнувший к "патриотам", по слухам даже пробравшийся до руководства ими. Никогда этот человек не умел писать - нет у него писательских способностей, - всюду искал он хлебное место, сменив их сотни с прописью на дверях - где бы ни работать, только б не работать. Он, видите ли, борец! А за что борец-то? За русский народ?! Ни больше, ни меньше, являясь при этом ярко выраженным украинским националистом.

А то, что на прилавки хлынула так называемая коммерческая литература, так и это неизбежность, и это издержки времени. Что, соцреа-листические боевики типа "Счастье" - Павленко, "Молодая гвардия" - Фадеева, "Люди с чистой совестью" - Вершигоры, "Жатва" - Николаевой, романов Чаковского, Кочетова, Полевого, Кожевникова, Бабаевского, Панферова и сотен им подражающих по просторам России творцов были лучше, полезней и нужней книг Марининой или нашего красноярца Бушкова? Эти хоть не вязнут в зубах, по ним хоть не проводятся многочисленные читательские конференции, они хоть не выставляют вырезанного из фанеры "положительного героя".

Пишите лучше, соответствуйте Великой русской литературе прошлого столетия - и вас будут покупать и читать. Ныне идет не соцсоревнование на литературном фронте, а соревнование истинное, читатель наш, российский, еще водится, по крайней мере не в меньшем числе, чем в 1913 году, и он сам уж пусть разбирается, что ему читать. И я уверен, разберется в качестве современной литературной продукции. Уже заметно, что часть читателей, "наевшись" литературных отрубей, снова тянется к классике. Гоголя да Пушкина, Достоевского да Толстого домой к себе несет.

Идет жизнь, совершаются сложные процессы на стыке веков и тысячелетий, времена переменчивые и тревожные. Сложнее и тревожней совершается и творческий процесс, происходит становление на собственные ноги Великой русской культуры - нагрузки колоссальные, ноги творцов дрожат и подламываются под тяжестью сверхтяжких требований времени и при решении сверхсложных задач.

"Но надо жить и исполнять свои обязанности", - как сказал опять же классик современной литературы, который умел хорошо писать, пока не вышел в начальники.