Ей нравился алкоголь. Я вообще плохо помню ее трезвой. Она всегда говорила, что ей противно трезвое состояние организма.
Мы познакомились на одном из замызганных балконов одной из шестнадцатиэтажек. Сам я жил именно в такой шестнадцатиэтажке. Но в этот раз я был не дома. Подруга уже спала, а я вышел, по привычке, на внешний балкон покурить и поглазеть на город в одиночестве. В одиночестве не получилось. Она сидела на одной из лестниц. Я закурил и уставился вниз. Раздражало то, что кто-то сидит за спиной. Ещё больше раздражал скрип железа по штукатурке. Я обернулся. Она выскребала на стене мое имя. С А Ш А. (вернее, я подумал, что мое).
Не глядя на меня, она сказала:
- Что уставился? Или стенку жалко.
Так мы впервые заговорили. Ее звали Саша, так же, как меня. Город играл огнями, по стене скребли ключи. Я докурил. Пора было возвращаться. Я медлил, она продолжала скрести по стенкам.
- Чего домой не идешь? – спросила она.
Я и сам не знал почему.
Через час мы шли по улице и болтали. Она говорила, что из ее рук утекает время и вытекает в пространство. Она вообще любила разговоры о времени. Мне казалось все это бредом, но мне было весело, а в голове царила пустота. Ближе к пятому часу утра она сказала:
- Я на минутку, - и пропала в темноте одного из подъездов.
Проторчав с полчаса, я понял, что она не придет.
Потом, были долгие объяснения с любимой (ли?) девушкой и неделя какого-то анабиотического состояния.
Второй раз мы встретились все на том же балконе, того же дома. Больше в этот дом мы уже не возвращались. Мне было не к кому, а она… Даже не знаю, наверно из солидарности.
Она любила дарт, бильярд и покер. И старые вещи. Когда я впервые пришел к ней, впору было бы ахнуть. Одну стену комнаты полностью занимали неработающие старые часы всех видов. В корпусе от старого же телевизора, был поставлен столик, и сидели две куклы. Самодельные. Чем-то было похоже на игрушечную гостиную. В некоторых часах тоже были обитатели. Пауки и паяцы. Мне сразу приглянулся один из паяцев. С глиняным лицом и руками. Одежда его была сшита из черного бархата, а на шее висели сломанные часы на тонкой цепочке. В руках шут держал радугу. На оставшихся стенах висели картины, которые тоже нарисовала она. Она ласково называла их «Переломами мозга». В этом я был с ней согласен.
На двери висела мишень, испещренная следами от дротиков. Она могла часами молчать и кидать дротики в мишень. На кровати валялся ноутбук, возле – были рассыпаны книги. Книг было много, от художественных до научных и обратно с тем же разбросом. Над кроватью висело четыре планки, обклеенных цветными стикерами. На стикерах было написано: «Не забывать улыбаться», «И вам того же», «Маски, которые я снимаю», «Звезды – это те, кого мы забыли», «Человек похож на то, на что он смотрит», «Небо должно быть снизу» и прочие, в том же духе. Пахло ванилью и сигаретным дымом. Она много курила. Впервые меня не раздражала курящая девушка.
Мы любили гулять по улицам и приставать к прохожим с дурацкими вопросами, кататься на трамваях и рисовать на окнах. Она учила меня сочинять сказки и верить в чудеса на ровном месте. Из ее рук утекало время, из моих, когда она была рядом – пространство. Иногда она пропадала. На неделю, иногда чуть больше. Потом появлялась, как ни в чем не бывало. Я смирился, я привык и старался не обращать на это внимание. Не обращать внимания было трудно.
Иногда мы уезжали из Города. Брали билеты на первый попавшийся поезд и уезжали. Она любила поезда. Я любил ее.
Однажды я увидел ее с другим. Так плохо мне не было никогда. Она пришла на следующий день, как ни в чем не бывало. Я показал ей на дверь. Я прощал ей многое, но это было выше моих сил. Я поклялся не звонить ей больше никогда и уж тем более, не приходить. Меня хватило ровно на неделю.
Номер не отвечал. Кода я пришел, мне открыла незнакомая девушка.
- Она больше тут не живет, - ответила она на мой вопрос. - Сказала, что нашла другую квартиру. – Только вот оставила записку для Саши.
Я поперхнулся.
- Саша - это я.
- О, - ответила девушка, - секундочку, - и скрылась за дверью.
Через минуту она вернулась и протянула мне стикер, как раз такой, которые были приклеены к планкам, и маленькую коробочку.
- До свидания, - сказала она и закрыла дверь.
Я отошел к замызганному подъездному окну и открыл коробочку. В ней лежал паяц в черном с радугой над головой и часами на шее. Я покрутил его с минуту в руках, после чего положил обратно в коробочку. Выкурив три сигареты подряд, я наконец-то решился прочитать записку.
«Хочу оставить тебе на память этого паяца в черном. Это я, а ты был моей радугой. Мое время больше не утекает из рук, и я не хочу, чтобы из твоих ладоней утекало пространство. Спасибо тебе. Целую, Саша.»
Я стоял один в тишине подъезда и курил. Через несколько секунд меня привлекли звуки: «тик-так, тик-так». Я снова открыл коробочку. Часы на шее у паяца работали исправно…»
- Ну, что Саш, ты дописал свою очередную сказку? – спросила она.
- Угу, - ответил он, - пойду покурю.
Он вышел на лестничную клетку и прошел на внешний балкон. На балконе сидела девушка и что-то выскребала на стене…
- Саш, ну сколько можно там торчать, а?
Он обернулся, но звали не его.
- Да иду я, иду, - отозвалась девушка, неохотно поднимаясь со ступеней.
Проходя мимо него, она обернулась и сказала, как бы ни к кому не обращаясь:
- Ну вот, и так всегда, почему мое время так строго регламентировано, а?
Он вздрогнул. Молодой человек, который звал ее, подошел к нему и поздоровался.
- Мы ваши новые соседи из 115, меня зовут Евгений.
- Александр, - ответил он.
- А это – Саша, моя младшая сестра, - сказал молодой человек.
Но девушка уже зашла в квартиру, не обращая на них ровным счетом никакого внимания…
(3)
