Каждый день увеличивается пропасть, разделяющая ненормальное и аморальное.
Ненормальные мысли - гораздо более противоестественное явление, чем ненормальные поступки. Ты идешь с любимым человеком к теплым проспектам, потягиваешь темное пиво и представляешь, что у тебя отнимаются ноги, сразу обе. Или вовсе исчезают, неважно. Ты падаешь на заблеванный и в жвачках асфальт, пачкаешь голубые джинсы за четыреста баксов, возишь коленками по холодной грязи, даже не пытаясь встать. Ладони тоже грязные, и вместо того, чтобы попробовать подняться с колен, ты думаешь, чем бы вытереть руки. И лицо, до которого ты коснулась пальцами, поправляя выбившуюся прядку волос. Любимого нет рядом, до метро далеко, никто даже не хочет помочь, а ты думаешь о том, что возле губ теперь тоже грязь, и на щеке, и надо будет ехать в метро в грязных джинсах. А любимый человек идет рядом, даже не подозревая, что у тебя свело ноги и ты ползешь до клумбы, чтобы хоть на что-то опереться, пока тебя не запинали прохожие.
Или – равнодушие. Когда он обнимает тебя, шепча о том, что любит, божественным голосом тихо подпевает вашей любимой группе, нежно гладит тебя по спине под теплым уютным одеялом – хорошо и спокойно, почти нет света – а ты ловишь себя на мысли, что ничуть бы не расстроилась, если бы сейчас все это взлетело на воздух. Тая от его прикосновений, глушишь внезапное подсознательное желание прострелить ему лоб, чтобы пережить боль утраты сейчас, когда есть силы, не потом.
Быть с человеком из одной только уверенности, что однажды он снова тебя полюбит. Терпеть унижения только ради того, чтобы в однажды вечером, в двадцатых числах апреля, разглядывая клоунов под бульканье холодной водки с апельсиновым соком внутри живота, услышать от него «я тебя люблю и хочу быть с тобой» - и долго целоваться потом, ощущая языком в его слюне неприятный привкус «Ягуара», даже получать элементарное физическое удовольствие, когда холодные руки тискают твое тело.
Носить крест, презирая верующих, усмехаясь над религией; после похода в церковь час отмокать в горячей ванне, смывая с себя вонь от старух, смерти и старости.
Плевать на боль, эмоции, отношение окружающих.
Причиной может быть что угодно. У тебя умирает самый дорогой и близкий – все, ради чего тебе стоило жить, - умирает буквально на руках, и на следующий день ты целуешь другого. И третьего. А потом, влюбленный в тебя, еще один покрывает твое тело поцелуями, слюнявя грудь и живот, а тебе хочется блевать от количества выпитого и в душ – смыть пот, и грязь, и слюни, и запах его красивого накаченного тела. Он спускается к промежности, не видя в темноте твоего перекошенного от отвращения выражения лица, а алкоголь отделяет тело от сознания, и ты кончаешь, почти этого не чувствуя, ощущая себя дешевой шлюхой, а тело само выгибается в экстазе. Ты встаешь с постели и голая идешь в ванную, запираешь дверь и долго стоишь под противно-теплыми струями, не прикасаясь к самой себе, отдавая себе отчет в том, что либо будешь теперь жить так, либо вскроешься на кафель, потому что не осталось никого и ничего. Ты вытираешься, возвращаешься в постель и отворачиваешься к стенке – и завтра уезжаешь. Чтобы остаться на ночь у кого-то еще. Чтобы не вспоминать холодные сухие руки человека, который умрет через двадцать минут, и больничные простыни, и жесткий стул у кровати. А вместо этого возвращаешься домой и накачиваешься снотворным, и целые сутки ты счастлива в своей собственной темноте.
Ненормальность. Неадекватность. Постоянно прогрессирующий рак мыслей. Кажется, если разрезать череп – обнажится склизкий прогнивший мозг.
(16)
