С одной стороны преступления, а с другой секс.
Так вроде глядишь и пустота улиц, зато оживление в клубах.
Скрывает лица, скрывает наши следы на этих тротуарах. И нас скрывает. От чужих глаз и от зеркал и строгости дня. Она чем то похожа на бордельную девку 40ых из Чикаго. Вроде и руки нежные, но холодны они. И она вроде добра к тебе, да вот только пока деньги в твоём кошельке. И манит она сильней жен, сильней любви потому что дарует свободу, на время. Но она пропускает тебя в мир прекраснейших грёз. Где кто-то путешествует на величественном верблюде и зайдя в сказочный оазис видит фонтан, вино и женщин, и конечно же старого мудрого шейха, который рад гостю и желает выкурить с ним хороший кальян и обменяться байками востока, рассказами песков. Кто-то отчаянно отпускает сознание в космос, ища в бесконечном лабиринте галактик ту единственную что подарит осознание всего. Кто-то просто смотря в быт, узнает в табурете мастера что его сделал, а в графине с водой видит капли дождя и бога что их подарил людям.
Бесконечное переплетение узлов и связей рождает многообразие ночей человеческого рода. И каждая из них удивительна по своему. Им поэты писали стихи, а «земные» просто осыпали дифирамбами. И нет ей конца и начала мы вряд ли ей сыщем. Мы уйдём,а она будет. И можно лишь вынашивать тщедушную надежду, что мы уйдём к ней.
(3)
