Однажды мое внимание привлекло брошенное здание, которое стояло таковым более двадцати лет и за это время успело опутаться различными легендами и слухами, многие из которых были откровенным бредом. Но все же некоторые, носящие мистический характер, были подтверждены разными людьми, в душевном здоровье которых не приходилось сомневаться. И вот я решился посетить его, но не один – я попросил об услугах проводника одного местного подростка, который знал это здание как свои пять пальцев.
Пустые глазницы окон выглядели зловеще, но не более. Куски кирпичной кладки, арматурины, торчащие из обкрошенных стен, трубы, части вентиляционной системы встретили нас и сопровождали всю «экскурсию». Мы сразу поднялись по ветхой лестнице на второй этаж, пройдя по коридорам, мы вышли в центр этого здания, куда не проникало ни единого луча света. Под ноги попадалось кирпичное крошево и песок. Настенная живопись поражала своим разнообразием: от лозунгов «нам нужна другая Россия», до шуток в стиле «всех не замочишь – сортиров не хватит!». Так же было множество граффити, большей частью оптимистичные и красочные, но выглядели они, как слабая попытка исправить общий мрачный фон. Отрывки грустных стихов и песен были как бы продолжением всеобщего антуража:
«Я любил и ненавидел,
Но теперь душа пуста!
Все исчезло, не оставив и следа,
И не знаю боли -- в груди осколок льда…»
Или:
«…Прости и уйди, лишь один образ твой
Причиняет страдания. Причиняет мне боль
Глубина твоих глаз и твоя красота…
А на сердце ожог, и в душе пустота…»
Вся обстановка вместе с изображениями и строчками на стенах создавали какую-то дикую гармонию, словно все это подбиралось именно под это здание.
После прогулки по этажам проводник повел меня в подвал, где было темно хоть глаз выколи. Наши фонари неохотно рассеивали темноту, вылавливая на стенах восклицания во славу сатане, пентаграммы, три шестерки и прочие богохульные надписи и изображения.
Идя по коридорам, парень постоянно останавливался и прислушивался, часто гасил фонарь и вглядывался в кромешную темноту, будто в силах что-то увидеть.
-- Под ноги смотрите, -- предупредил меня он. Действительно, через пару минут мы подошли к тому, что когда-то было собакой: ребра, покрытые давно засохшей кровью, торчали наружу; внутренности, лежавшие рядом; шерсть, местами опаленная; череп, разбитый и вдавленный в землю, смотрящий на нас одной уцелевшей пустой глазницей, словно вглядываясь в нас. От этого «взгляда» становилось не по себе, и мы предпочли уйти от этого места, а вскоре и из подвала вовсе.
Пара часов прогулки по этажам и подвалу убедили меня, что ничего мистического в этом здание нет, о чем я и сообщил своему провожатому. Он лишь усмехнулся и ответил:
-- Днем тут редко что бывает такого. Ночью иногда слышны просто дикие вопли отсюда.
-- А милиция?
-- А что милиция? – спросил он, закуривая. -- милиция, естественно, сразу же приезжает несколькими экипажами, еще ОМОН иногда бывает, прочесывают здание и все. Повезет – ничего не найдут. Не повезет – тело. Тут за последний месяц три трупа выволокли, а двое пропали без вести. Еще самоубийцы иногда тут гибнут. Черное место, в общем. Ночью тут лучше не появляться, по крайней мере, одному, да и компанией сгинуть можете.
Вдруг в глубине здания послышался громкий старческий вздох и дунул ледяной ветер. Парень с испугом вскочил и прошептал «уходим, быстро». Холод пробрал аж до костей, заставляя ежиться и стучать зубами, сводя легкой судорогой все тело. Мы как только могли быстро оказались на втором этаже, около того места, где мы заходили. Проводник, дабы срезать маршрут, благо было не высоко, прыгнул из окна. Я последовал его примеру и, как только покинул пределы этого зловещего здания, почувствовал облегчение – стало теплее, стало легче дышать. От пережитого мы отошли не сразу и бежали от здания еще минуты две.
-- Ну, как вам? Ничего мистического, говорите? – усмехнулся запыхавшийся парень. – это был дух здания. Даже летом такое бывает.
-- А если бы мы не убежали? – чуть отдышавшись, спросил я.
-- Ничего, в принципе. Наткнуться на него – плохая примета тут. Те, кто не убегал сразу после него, бывало, пропадали даже днем.
-- А от чего народ гибнет-то? Имею в виду, там… порезы, смерть от нанесенных травм, в шахты лифтовые падали?
-- По-разному, кто как. Бывали даже огнестрельные ранения, а бывало, что просто труп – никаких следов. У некоторых из таких – разрыв сердца, а у других вообще никаких повреждений: просто умер не от чего.
-- А откуда ты все это знаешь? – его осведомленность немного настораживала: создавалось впечатление, что он все знает об этом здании, обо всех происшествиях в нем. Но его ответ развеял все мои подозрения:
-- У меня отец в милиции работает, оперативником. Вот он-то все мне это и рассказывает. – он улыбнулся, словно понял, что во мне зародилось некое опасение, и он решил до конца его уничтожить, -- если вам интересно, то можете поговорить с ним. Мы тут недалеко живем.
Я согласился на предложение этого юноши, и через десять минут мы пили у него дома чай и вели неторопливую беседу. Его отец, представившийся Николаем, мне ничего особо нового не поведал только, что иногда по ночам наряд милиции ведет в здании и около него дежурство.
-- А почему «иногда?»
-- Просто большинство наотрез отказалось там дежурить, только четверым из нашего отделения на все наплевать, лишь бы за повышенный риск премию получать.
Я попросил этого человека устроить мне ночную экскурсию. Он долго меня отговаривал, уверяя, что это опасная затея, что возможно я не вернусь оттуда, но я его не слушал. Любопытство перевешивало все доводы здравого смысла. В конце концов, хозяин дома смирился, сказал, что если бы не был уверен в своих коллегах, то не согласился бы удовлетворить мою просьбу.
На следующий день, в десятом часу, Коля познакомил меня с моими провожатыми. На первый взгляд они ничем не отличались от обычных людей, потом я стал замечать их чуть дерганые манеры и нервное вздрагивание на каждый шорох. Андрей, старший в группе, велел собираться, и через пять минут мы уже ехали к этому месту.
В темноте это здание было и вправду зловещим, давящим. Казалось, что из каждого окна на тебя смотрит как минимум пара совсем не добрых глаз. Андрей вручил мне фонарь и приказал идти в середине колонны, чтобы не потеряться. Мы вошли в здание, освещая дорогу лучами света, настораживаясь при каждом шорохе. Присутствие хранителей закона не утешало, но выглядели они слегка расслабленными. Ступая по бетонным крошкам, я старался издавать как можно меньше шуму, хоть мои попытки и были тщетными. Решили сперва пройтись по верхним этажам и крыше. Меня била легкая дрожь от этой жутковатой картины. Рисунки на стенах, призванные создать белее веселый антураж, выглядели ужасающе.
На крыше вид на город немного разрядил обстановку. Свежий воздух привел меня в чувство плюс содержимое фляги, которую протянул мне Андрей. Мы так походили по крыше минут двадцать, а потом пошли внутрь по этажам. Напряжение опять вернулось внутри здания, я уж думал отказаться от этой затеи и попросить меня вывести, но любопытство брало свое.
На третьем этаже мы увидели, как по коридору крадутся в противоположную от нас сторону несколько фигур в рясах. Оперативники напряглись, взяли на изготовку травматические пистолеты. Я сжал в кармане рукоятку ножа, но Андрей покачал головой – не мешай. А потом они метнулись в коридор с криком «стоять – милиция!». После послышался топот ног и несколько выстрелов. Я выглянул в коридор и увидел Семена. Он крикнул, чтобы я шел к нему, что я и сделал.
Голос у него сильно дрожал, но выглядел он почти невозмутимо:
-- Сектанты, мать их… раз двадцать их уже видели, но ни разу так и не поймали… -- вдруг шорох сзади заставил его резко развернуться и навести на предполагаемый источник ствол пистолета и луч фонаря. – Я схожу посмотрю, а ты постоишь здесь, ладно?
-- Давай вместе? – желание искать источник шума не было, но перспектива остаться в одиночестве привлекала еще меньше.
-- Ладно… пошли.
Движения словно замедлились от столь экстремальной обстановки, казалось, что мы прошли эти двадцать метров за немыслимый отрезок времени. Освещая дорогу двумя фонарями, мы прошли этот коридор и остановились в небольшой нише… нет… этого не могло быть… наверно на тот момент я уже лежал без чувств, а следующие события за меня додумало воображение. Мы стояли… нет, висели в лифтовой шахте на третьем этаже!
Семен стоял пораженный не меньше чем я. Господи… луч света доставал до самого дна шахты, было видно несколько кусков кирпичей в этой бездне. Нас объял ужас, и мы не могли пошевелиться. В это мгновенье мы услышали старческий вздох, точно такой же, как тот, который я услышал во время первой «экскурсии». Только вздох был совсем рядом, а именно, прямо перед нами, и издал его старичок, закутанный в какие-то лохмотья. Он смотрел на нас с улыбкой и прошептал:
-- Дурачье! – в этот миг невидимая опора исчезла, и мы начали стремительно падать. От всего пережитого я не смог даже вскрикнуть. Страх переполнял мой мозг, не давая возможности пошевелиться. Первым упал Семен, а я на него. Удар об тело оперативника вышиб из меня последние моральные силы, и я потерял сознание.
Очнувшись, я обнаружил, что оба фонаря, а так же рация, разбиты, пистолет куда-то отлетел, Семен признаков жизни не подавал. Я не испытывал от этой мысли ни малейшего ужаса, я вообще не испытывал сейчас никаких эмоций, хотелось лишь выбраться и найти других оперативников. Поднявшись, я побрел по коридору. Пять минут блужданий, и я вышел в большой колонный зал. Между колоннами горело две свечки.
Тени плясали на стенах, сливаясь в жуткий танец. От этой картины становилось не по себе. Еще хуже стало, когда из темноты вышла фигура в черной монашеской рясе, держащая в руке нож. Из-под капюшона показалось лицо… нет… это был череп! А рядом с ним стоял тот самый изувеченный труп собаки: половина ее черепа отсутствовало, а засохшие внутренности волочились по земле. Опять пустая глазница смотрела прямо на меня, но на этот раз, казалось, что смотрит она с угрозой, будто я вторгся в ее жилище.
Больше мои нервы выдержать не могли -- я рванулся было туда, откуда пришел, но вокруг появилось еще несколько фигур в рясах. Я попятился назад, споткнулся об свечку, сета стало меньше, несколько фигур утонуло во тьме. Я побежал как можно дальше от них, споткнулся, упал и потерял сознание от кошмара, который происходил здесь.
Очнулся я на том же самом месте, людей с ножами вокруг не было. Я подскочил и побежал на выход. Рядом послышался тихий шепот – справа, в другом конце залы, горело несколько свечей и вокруг них стояло пять фигур в рясах. В своей молитве они не замечали меня, мне это было на руку, это могло спасти мне жизнь. Боже, как я ошибся!
На подходе к выходу меня схватили за шиворот и швырнули в сторону. Того, кто это сделал, видно не было, и я решил откатиться. Удар в спину заставил меня передумать, удар в живот выбил дух. Удары сыпались на меня минут пять, потом прекратились так же резко, как и начались.
Потом появилось ощущение, как будто лежишь в студне, жутко болела голова, я тихо стонал, размазывая по лицу кровь, струящуюся из носа. По-прежнему было темно, но вдруг мелькнул огонек, а потом он вспыхнул рядом, освещая пространство вокруг. Огонь шел из фонаря, а фонарь держал Андрей.
-- Я нашел его! Идите сюда! – крикнул он в коридор.
Что было дальше, я помню отрывками. А потом меня расспрашивал следователь о том, что произошло. Я решил не рассказывать ему про сверхъестественные моменты, дабы меня не посчитали сумасшедшим. Семен не мог подтвердить моих показаний. Как я и думал, он погиб сразу же.
(0)
