Изображение армейской среды в повести Куприна «Поединок»
Повесть А. Куприна «Поединок» писалась, когда страна находилась в трудных условиях — шла Русско-японская война. События повести относятся к концу XIX в. В своем произведении писатель разоблачает и осуждает армейскую жизнь, армейские порядки. Армия в «Поединке» показана не как опора государства, а как государственный элемент, который только высасывает последние средства из народа. Армия, где нет дисциплины, где с солдатами обращаются как со стадом, где царит разлагающая атмосфера, не может быть боеспособной. Офицеры в такой армии не могут быстро мыслить и принимать решения, а солдаты замучены постоянной муштрой до отупения.
«Утомление и запуганность солдат, бессмысленная жестокость унтер-офицеров, бездушное, рутинное и халатное отношение офицеров к службе — все это ясно, но позорно обнаружилось на смотру».
В «Поединке» мало офицеров, которые поднялись по карьерной лестнице, для всех остальных служба подобна каторге, как, например, для Ромашова, Назанского. Эти офицеры, чувствуя неправильность происходящего, пытаются вырваться из порочного круга, но в итоге спиваются, ведут бессмысленную, пошлую жизнь. Армейская жизнь, изображенная Куприным, нелепа и безрадостна. У офицеров есть два пути: покинуть армию и тем самым остаться без средств или же сдать экзамены в академию, чтобы подняться выше, как пытается это сделать Николаев. Но даже такой вариант удается осуществить немногим. Ведь Николаев не поступил с первого раза, несмотря на то что готовился. Большая же часть офицеров вынуждена нести службу, жить в нищете и в итоге уйти на пенсию с маленьким содержанием.
Куприн показывает нам армейскую жизнь не только в общих чертах, он описывает казарменную жизнь, однообразный армейский быт, состоящий из строевых занятий и посещения собрания, где офицеры пьют и играют в карты. Единственные доступные им развлечения сводятся к пикникам, балам в собрании, романам. Все это приводите тому, что люди приходят к духовному опустошению и пошлости. Некоторые из них видят, куда катится их жизнь, но сделать уже ничего не могут, как Назанский, который только мечтает и философствует, верит в общечеловеческие ценности. Пытаясь хоть как-то забыть об однообразной жизни, «серой, как армейское сукно», офицеры пускаются кутить: «Изредка, время от времени, в полку наступали дни какого-то общего, повального, безобразного кутежа. Мои® быть, это случалось в те странные моменты, когда люди, случайно между собой связанные, но все вместе осужденные на скучную бездеятельность и бессмысленную жестокость, вдруг прозревали в глазах друг у друга, там, далеко, в запутанном и угнетенном сознании, какую-то таинственную искру тоски и безумия. И тогда спокойная, сытая, как у племенных быков, жизнь точно выбрасывалась из своего русла. Начиналось какое-то коллективное безумие, люди словно теряли человеческий облик. По дороге в собрание офицеры много безобразничали. Останавливали проходящего еврея, подзывали его и, сорвав с него шапку, гнали извозчика вперед, потом бросали эту шапку куда-нибудь за забор на дерево. Бобетинский избил извозчика. Остальные громко пели и бестолково кричали».
В итоге такая жизнь порождает моральных уродов, людей, которые погрязли в предрассудках. Ярким представителем морального уродства является капитан Слива. Все в жизни для него сводилось к уставу, а то, что выходило за его пределы, он называл чепухой: «Да мало ли их еще было, генералов этих, черт бы их драл! Но все это, скажу вам, господа, чепуха и мандрагория в сравнении с теперешним. Это уж, что называется — придите, последнее целование. Прежде по крайности знали, что с тебя спросят, а теперь? Ах помилуйте, солдатик — ближний, нужна гуманность. Драть его надо, расподлеца!»
Он настолько недалек и ограничен, за всю жизнь не прочел ни одной книги. К тому же Слива жесток настолько, что разрешал то, что уставом в принципе запрещалось, а именно драться унтер-офицерам, а себе избивать солдат. Хуже Сливы был только Осадчий, жестокость которого не поддается никаким объяснениям. Даже в его облике было что-то звериное: «Перед Ромашовым встало удивительное, красивое лицо Осадчего, с его тяжелым, звериным взглядом». Так почему же все они превратились в моральных уродов? Куприн отвечает так на этот вопрос: «... так и все они, даже самые лучшие, самые нежные из них, прекрасные отцы и внимательные мужья, все они на службе делаются низменными, трусливыми, злыми, глупыми зверюшками. Вы спросите почему? Да именно потому, что никто из них в службу не верит и разумной цепи этой службы не видит».
Стараясь хоть как-то разнообразить свою жизнь, офицеры придумывают себе занятия, кто-то безобидные, а кто-то и нет, как например, капитан Стельковский: «...капитан Стельковский, странный человек: холостяк, довольно богатый для полка, — он получал откуда-то ежемесячно около двухсот рублей, — очень независимого характера, державшийся сухо, замкнуто и отдаленно с товарищами и вдобавок развратник. Он заманивал к себе в качестве прислуги молоденьких, часто несовершеннолетних девушек из простонародья и через месяц отпускал их домой, по-своему щедро наградив деньгами, и это продолжалось у него из года в год с непостижимой правильностью».
Почему же люди все-таки шли в армию, посвящали себя службе? Прежде всего это связано с теми представлениями, которые сложились в обществе о военной службе. Ведь многие шли в армию, как Ромашов, потому что считали что мундир окружает честь, власть, почет и сила, с ним же связывалась храбрость и гордость.
Ромашов, пытаясь осмыслить происходящее, неожиданно приходит к выводу, что люди делятся на две категории: военных и штатских, причем преимущества на стороне военных.
Описывая армейскую жизнь, ее будни и быт, писатель выносит горький приговор: военная служба в том виде, в каком она показана в повести, не имеет права на существование. Она калечит человеческие судьбы, убивает в людях все лучшее, что в них есть, превращая в моральных и нравственных уродов.