Муза дальних странствий (Н. Гумилев — поэт «серебряного века»)

В истории русской поэзии была уникальная пора, когда

за литературу сразу пришло много ярких молодых поэтов, талантливых и ищущих новые пути. Увлечение поэзией было массовым — примерно как сейчас ходят на рок-концерты. Поэт, приобретя известность, становился фигурой культовой. Подразумевалось, что именно ему Богом дано понять Истину — и объяснить ее прочим. Каждый из поэтов ощущал себя немного пророком, на нем лежала огромная ответственность — выбрать единственно верный путь и указать его прочим.

Крупные поэты объединялись в группы по интересам, затем к ним примыкало множество подражателей. Символисты, акмеисты, футуристы, имажинисты — каждое из этих течений находило своих пылких приверженцев и почитателей и не менее яростных врагов. Но так как талант редко умещается в рамки теории, рано или поздно крупнейшие представители течения порывали с ним — так было с Блоком, Ахматовой, Маяковским. Так произошло и с Гумилевым, одним из ярчайших представителей русской поэзии «серебряного века»

Николай Гумилев — вообще удивительное явление, и как поэт, и как личность. У него великолепны не только поздние, более зрелые стихи, но и юношеские романтические — как бы не упрекали их критики в излишней декоративности и экзотичности, но они и сейчас завораживают — именно своей романтикой и экзотикой. Да и вся его лирика в дождливый серый день — как глоток свежего морского воздуха, сплошное воплощение мечты...

Его стихи — сплав таланта, великолепного образования и темперамента. Как и у Брюсова, у него много хороших стихов и на исторические, и литературные темы, но это, скорее, признак эпохи. Интересен он другим — своей страстной любовью к дальним странствиям, к опасностям и тревогам. Он и поэзию свою называл — Музой дальних странствий.

Трижды он ездил в Абиссинию, где знакомился с министрами и вождями, а также с местными пророками, охотился на диких зверей и акул, исследовал опасные места, поражая своих спутников энергией и бесстрашием. Выступая в роли этнографа, воображал себя конквистадором — о чем грезил подростком.

Я конквистадор в панцире железном, Я весело преследую звезду, Я прохожу по пропастям и безднам .И отдыхаю в радостном саду. Любовь к Африке он пронесет сквозь всю свою жизнь. Есть музей этнографии в городе этом Над широкой, как Нил, многоводной Невой, В час, когда я устану быть только поэтом, Ничего не найду я желанней его. Я хожу туда трогать дикарские вещи, Что когда-то я сам издалека привез, Чуять запах их странный, родной и зловещий, Запах ладана, шерсти звериной и роз. И я вижу, как знойное солнце пылает, Леопард, изогнувшись, ползет на врага, И как в хижине дымной меня поджидает Для веселой охоты мой старый слуга. Стихи о местах, где довелось побывать — или где хотелось бы, об экзотических племенах, о дивных животных — написаны в заснеженной России...

Современники любили сравнивать его с Киплингом. У них и впрямь много общего — и не только любовь к экзотике. Оба были людьми с ярко выраженным мужским началом — первооткрыватели земель и завоеватели по своей природе.

Поэтому неудивительно, что в начале первой мировой войны Гумилев уходит на фронт добровольцем. Да, мы знаем, что это была «плохая» война — лучшая, образованная часть страны не принимала ее. Но уж такой он был человек — его, как магнитом, притягивала любая опасность. Современники отмечали, что он был храбр до безрассудства. О его презрении к смерти ходили легенды. Он получил два солдатских «Георгия» — редчайшая награда по тем временам. И стихи его той эпохи, при всех ужасах войны, которые он не мог не испытать на собственном опыте, так же пьянят какой-то бесшабашной романтикой.

И залитые кровью недели Ослепительны и легки, Надо мною рвутся шрапнели, Птиц быстрей взлетают клинки. И это, возможно, самое удивительное в его жизни и творчестве. Легко грезить о боях и опасных путешествиях с книжкой на диване — но продолжать оставаться романтиком после всей грязи, боли, смертей, всего... Вот такой он был, поэт-воин, поэт-странник. Для него немыслимо другое отношение к женщине, кроме рыцарского поклонения. И просто — такие нежные, такие прочувствованные строки:

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд, И руки особенно тонки, колени обняв. Послушай: далеко, далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф... Николай Гумилев был расстрелян в 1921 году за «недонесение» на своего друга, с которым учился и вместе был на фронте. Вот такие «предрассудки дворянской офицерской чести»...